Только их время.

Только их время.

      Огонь потрескивал в камине в унисон с покалыванием в отогреваемых пальцах, потихоньку согревая своим жаром перемерзшие на морозе нижние конечности.       Вино согревало изнутри, оттесняя из сознания волнение последних часов, воспоминания о брошенных у крыльца сломанных лыжах, о сугробах по пояс и липком, как детский зелёный "лизун", страхе от мысли, что не придёт, не решится, и все было зря - путёвки в пансионат на все новогодние выходные для жен и детей, повод не ехать с ними, оставшись в загородном домике. Что все надежды и глупая детская вера в новогоднее чудо оказались пустышками. Что все эти годы так и останутся стартовой площадкой для сердечных грёз, трамплином, с которого так и не суждено прыгнуть ни вверх, ни вниз...       Это должно было быть их время.       Но последняя электричка уже час как проехала.       И страх своими липкими настойчивыми щупальцами проникал в душу, одну за другой гася маленькие искорки надежд. Заставляя бесцельно переставлять бокалы на столе с праздничным ужином и каждые десять минут выходить на крыльцо, тщетно прислушиваясь к ночной тишине в надежде услышать шорох шин долгожданного такси.       Он пришел. Стоял в дверях синюшный и робко улыбающийся дрожащими губами.       Весь в снегу как снеговик, показывая глазами на зажатые в руке сломанные лыжи.       - В... Вот, сломалась лыж...жина с... Сука...       И Димка сорвался с места, рывком втащив друга в терраску, спасая от морозного ночного танца крупных снежных конфетти. Дергаными, спешными движениями принялся стаскивать с него заледеневшие шмотки и два снежных кома, оказавшихся лыжными ботинками.       - Глупый, глупый ты мой, что ж не позвонил-то, я бы приехал за тобой на станцию.       - Так я ж мобилу не взял, чтоб Ленка не трезвонила, не дёргала.       - Зачем, Мих, она всё равно на мой позвонит, если что. Или Танюху попросит звякнуть мне.       - Ну да, дурак, - покаянно кивнул башкой и с робостью посмотрел как Димка, сжав в своих теплых ладонях его дрожащие руки, пытался растереть бледно-серую кожу, периодически обдавая своим горячим дыханием.       Он всё таки пришел.       Это было их время.       Теперь Димка его никогда не отпустит. Не даст сделать вид, что ему всё показалось и что у них только настоящая мужская, проверенная временем и прочими банальностями, дружба.       Димка втащил его в гостиную, поближе к камину и, раздев до белой алкоголички, ткнулся носом в шею, вдохнул в себя аромат туалетной воды и кожи и затаил дыхание.       Быстро, чтобы скорее убрать с глаз искус, натянул на Мишку домашний свитер, а на ноги шерстяные носки.       По иронии судьбы, перед тем как усесться в такси и укатить в пансионат, жена подарила им обоим по паре теплых носков. Пусть они будут единственным напоминанием, что есть другой мир.       А в этом мире их было только двое, и Димка в него никого больше не пустит.       Это было ТОЛЬКО ИХ время.       Камин продолжал свою веселую трескотню, напевая что-то доброе и лиричное этим двум чудикам, молча сидящим на диванчике. Один на двоих жар камина, один на двоих жар сердец, одни на двоих бутылка вина, книга и вера в то, что теперь всё точно будет хорошо.