Смешная правда

Каждый день. Каждый день он проходит мимо. Всегда окружённый друзьями. Их компания большая. Больше нашей. Не лучше, нет. Больше. Ярче. Взрослее. Каждый день, вот уже год. И всегда не один. С того самого момента, как я впервые переступил порог этой школы. Он проходит мимо. Даже забавно. Все всегда говорили о чём-то таком, но скучно было. А что такого? Мир же такой интересный! И без всяких там любвей. Казалось. А потом, в светлом коридоре, в толпе, прошёл он. Странно. А обещали девочку. И до головокружения. Чтобы круче американских горок. Круче. Но вместо девочки - мальчик. Высокий такой. Складный. И волосы тёмные, до плеч вьются, торчат, и глаза - будто омут. И вечная задорная улыбка, от которой на лице танцуют детские веснушки. И рукава у рубашки закатаны, и ворот в любую погоду расстёгнут. Мальчик. Парень даже. А ведь хочется, улыбаться хочется, больше, чем обычно, и прикоснуться хочется. А впервые страшно. Драться на улице не страшно. Нами - не страшно. Разговорить любого - не страшно. А тут - человек. Живой, дышит. И страшно. И хочется. Каждый день не заговоришь - очередь же. Длинной в жизнь. Да и нужно ли ему? А скоро выпуск. И уже ничего не будет. И загадываю же. Вот пройдёт в толпе один - остановлю. Не трус же. И идёт ведь. Задумчивый. Без улыбки. Без друзей. День такой, видимо. Тучи. Холодно. Дождь по подоконнику. Народ теснится в душном коридоре. Толкаются. Шумно. И можно не проходить мимо, не задевать плечом, не ловить чужое тепло по капле. Можно поймать за закатанный рукав. Крепко поймать, чтобы на совсем. И тепла станет невыносимо много. Хотя бы раз. Чтобы попробовать. И взгляд удивлённый попробовать. А глаза синие. Удивительно. Встать на цыпочки, высоко ведь. Дотянуться. - Нии-чан, - и голубые глаза ещё шире распахиваются, - люблю. И улыбнуться. Сделал ведь. Вот теперь правильно. Теперь пусть уходит. Главное - сделал ведь. И не важно. *** Как же я не люблю сырость, до костей пробирает, до каждой клеточки. И все подевались. Кто куда. Всегда так, когда тепло нужнее всего, остаётся лишь духота и бесконечная промозглая сырость. И идёшь толкаешься, и не нужно совсем, да дома никто не ждёт, бессмысленно. Обычно времени думать нет, и хорошо, что нет, плохо это - думать. Одиноко. И уже на стенку залезть хочется или что ещё. И тут мир останавливается. Неожиданно так. До возмущения. До изумления. И огромные, чернее чёрного глаза. - Нии-чан...люблю. И ничего не остаётся. Только шок. И не замечал-то особо. Тощий мальчишка, тонкий даже - вон как кости торчат. И растрёпанный весь. Ни тебе галстука, ни следа от расчёски на неровно стриженных, оттопыренных вихрах. А низкий-то! На цыпочки вставал, чтобы дотянуться, чтобы не орать. А с губ слетает предательское "и что?" Часто же зовут, да не верится, не для меня это, не полюбит никто, за правду точно не полюбит, а за ложь - и не надо. Но улыбается ведь. Широко так. Солнце подсвечивает чёрные, как уголь, волосы. Словно притягивает солнце. И не зябко больше, и перестука дождя не слышно. - И ничего. И ведь уйдёт. Вот странный-то. Мальчишка, и сказать нечего. Ответить. Не нужно ему ответа. И уходит, темнеет коридор, наползает ненавистная духота. А мальчишка улыбается. Даже ответа не получил. И улыбается, не наигранно так, а будто всё как надо. И к чертям, интересно, хочется. Разок ведь и поверить можно, да? Или проверить, кому как - а всё едино. И шаг быстрее, и рука в неожиданно мягких волосах. - А "нии-чан" почему, а мелюзга? И звать тебя как? - Луффи. - А я... - Нии-чан. А если что - расскажешь. И правда. Бывает же. Смешная она. Правда.