Give me back my heart

Весна. Воздух был пропитан веселым ароматом, пробирающийся от легких ко всему телу к каждой клеточке, наполняя ее странными ощущениями, одурманивающих голову. Так и хочется весь день быть на улице, как и все жители мегаполиса Токио. Огромный город будто ожил под теплыми лучами солнца вместе с природой. На улицах в один миг стало полно народу, не спеша расхаживающих в парках, наслаждаясь красивыми видами цветущей сакуры, ее белыми и пенно розовыми цветами, нежно трепыхающихся на ветру и вздыхая ее притягательный аромат… Джон Хён медленными шагами шел по парку, растворившись в толпе. Окружающие люди были очень увлечены весенним праздником и, мало кто обращал на него внимания. Как раз можно было, не волнуясь о своем спокойствии разгуливать, разглядывая места сплошь пропитанных приятными воспоминаниями. Вернутся в это место столько времени спустя, было глупым решением, но что-то из глубины души шептало ему, что он должен его увидеть, и именно сегодня, не завтра и не в следующем году, а сегодня, в этот час и в этот миг. Ноги гитариста сами привели его к той самой сакуре, что цвела в самом дальнем уголке парка, спрятанный от чужих глаз, отгороженный от внешнего мира, там, где мало кто ходит. Именно сюда он забрел год назад, во время праздников цветения сакуры, нагруженный мрачными мыслями, нервно теребя подол крутки и время от времени с досадой бьющий воздух… - год…- эхом повторил он ход своих мыслей и вздохнул, улавливая тонкий аромат цветов. В районе сердца кольнуло иголкой, от чего он сбился с ритма и начал неуправляемо биться о рёбра парня, грозясь выскочить в любую секунду. По телу пробежал дрожь, заставляя поежиться, не смотря на греющее солнце и теплый ветер. Это место напоминало о днях, когда он потерял счет времени, потерял голову, потерял сердце, потерял все, все без остатка…. Все в тот день шло не так с самого утра. И в тот день он сорвался. Сорвался как пес с цепи и, громко хлопнув дверью, выскочил на улицу, игнорируя своих друзей. Он прекрасно понимал, что не только он на пределе. Он знал и видел, что его друзья тоже еле держатся. Он должен был держаться ради них, но не вытерпел первым. Он просто не захотел в порыве ярости испортить отношениями с ними и не хотел, что бы младшие братья по группе видели его таким. Яростно сжимая кулаки, ногтями впиваясь в ладонь до крови, тяжело шагая, ругаясь под носом, он направился в направлении, куда глядят его глаза, помутненные яростью и досадой. Опомнился он только когда увидел перед собой высокое дерево с бледно розовыми маленькими цветочками трогательной красоты и сильными корнями, глубоко уходящий под землю. Увидев это сильное дерево с толстой кожурой и красивыми цветками, он почувствовал некую легкость, будто медленно слетающие лепестки с веток по ветру, уносят все переживания и минутную слабость, возникшие из-за тяжелого периода в его жизни. Усевшись в ближайшую скамейку, с замысловатыми изгибами и потрескавшейся краской, он неотрывно наблюдал за этой красотой, потеряв счет времени и углубляясь в мысли, гудящих в голове. Он бы просидел так очень долго, если бы не голос совсем рядом. - По легенде говорят, что сакура подобна жизни человека. Джон Хён очнулся от ступора и резко обернулся на голос. На другом конце скамейки сидела девушка с распущенными темными волосами, чуть ниже брови длины не густой челкой, закрывающий ее лоб и скрывающий в тени глаза. Она смотрела в ту же сторону, куда парень недавно смотрел остолбеневшим взглядом. В руках она держала небольшой фотоаппарат, а рядом лежала небольшая сумочка. В голове Джон Хёна пронеслась мысль, как он ее не заметил, но тут же утонула в массе других мыслей, толкаясь лезущих в его и того нагруженную голову. - Простите, что? – не думая перепросил парень на своем корейском языке, на миг, забыв о том, что находится в Японии. Девушка медленно повернула в его сторону голову. Джон Хён встретился с удивленными глазами заманчивого черного цвета, с играющими проблесками, от чего он встрепыхнулся, чувствуя, как по спине пробежала легкая дрожь. - Вы кореец? – тихо спросила она на корейском языке, не переставая глядеть на него. - Да… - также тихо отозвался Джон Хён. Она еле заметно улыбнулась уголками губ и снова повернулась в сторону сакуры. Протянула свою маленькую ладонь, в которую, медленно кружась в неизвестном танце, опустился бледно розовый лепесток. - Когда я была маленькой, я часто сюда приходила с дедушкой. И он рассказывал мне удивительные истории. Один раз он рассказал мне одну легенду, - ее голос звучал успокаивающе, словно тихая мелодия, которую хочется слушать без остановки. Все плохие мысли, и негативный настрой выветрились из головы Джон Хёна, оставляя в ушах только ее спокойный голос, а перед глазами ее образ. Красивый изгиб носа с маленькой почти незаметной горбинкой, белоснежная кожа, длинные густые ресницы и спадающие на нее челка, от чего она часто моргала, губы нежно розового цвета и милые ямочки на щеках, когда она улыбалась уголками губ. Создавалось ощущение, что Джон Хён не знал, что такое волнующая красота. Она была прекрасна, словно лепестки сакуры, нежная и невинная. Джон Хён заворожено следил за каждым движением, за каждым вздохом и улыбкой. А тем временем девушка продолжала нежно любоваться за лепестком в ее ладони, - Когда спустившуюся с высоких небес на острова Японии богу Ниниги были предложены на выбор две дочери бога гор, он выбрал младшую сестру по имени Цветущая, а старшую, Высокую Скалу, - отослал отцу, поскольку он счел ее безобразной. Тогда отец разгневался и поведал о своем первоначальном замысле: если бы Ниниги выбрал себе в жены Скалу, жизнь потомков Ниниги была бы вечной и прочной – подобно горам и камням. Ниниги совершил неправильный выбор, и потому жизнь его потомков, то есть всех японских людей, начиная от самих императоров и кончая простолюдинами, будет бурно-прекрасной, но недолговечной – как весеннее цветение… Закончив рассказ, она легонько взмахнула ладонью, давая лепестку взлететь в порыве ветра. Затем взяв фотоаппарат, впечатлила момент, щелкнув кнопкой и, улыбнулась получившемуся кадру. - А Вы как думаете? – она повернулась в сторону Джон Хёна и вопросительно взглянула в глаза, ожидая ответа, - Жизнь также прекрасна и также коротка как в легенде? Джон Хён проснулся от оцепенения, только когда она позвала его во второй раз. Смутившись, он быстро перевел взгляд на дерево, обдумывая ее вопрос. - Вы совсем не слушали меня, ведь так? – краем глаза Джон Хён заметил ее улыбку. Он хотел что-то ответить, но язык отказывался озвучивать его мысли, откатившись к горлу, - Вы часто сюда ходите? - Да, - выдавить из себя ответ было весьма трудно. Мысли были заняты другим, пытаясь утихомирить и взять под контроль бушующее чувство в груди, - Точнее, нет…только сегодня…впервые… - А я наверно в последний раз… Она шумно вздохнула и встала. Что-то вздрогнуло в страхе в Джон Хёне и, он резко встал вместе с ней. Она замешкалась секунду, глядя на него, затем улыбнулась и наклонила голову в прощании. - Вы наверно хотели побыть один, а я вам помешала. Извините… - Нет, - не зная почему, он перебил ее на полуслове, от чего она подняла на него свои удивленные глаза, - Нет, вы не помешали…спасибо, вы помогли мне успокоиться… Джон Хён тут же прикусил язык, отмечая, что несет полную чушь. Она наверно ничего не поняла, но снова улыбнулась и шагнула в его сторону. Джон Хён сглотнул, подступившись, комок в горле, когда она приблизилась. Время словно замедлилось, отмеряя каждую секунду, лепестки сакуры летели так медленно, будто в замедленной съемке. Сердце стучало в три раза, а может и больше, сильнее, больно ударяясь о ребра и разгоняя по венам кипящую от волнения кровь. Джон Хён словно забыл, как дышать, в легких ныло, рука самовольно сжалась в напряжении. Она была совсем близко. Шаг. Еще шаг. Джон Хён не отрывал от нее взгляда. Еще шаг и она прошла мимо него, обдавая обоняние молодого гитариста деликатным ароматом молодой листвы, покрытой утренней росой.… Удар. Что-то яростно вспыхнуло в груди, обжигая все тело изнутри. Рука автоматически сжала ткань куртки в районе груди, стараясь утихомирить всплеск. Джон Хён обернулся ей вслед. Она уходила, а он стоял и глядел ей в спину, как ее волосы развеваются на ветру, блестя в лучах солнца, все, отдаляясь и отдаляясь, скрываясь в толпе… Он простоял там еще полчаса, думая над ее словами, но его вернул в реальность телефонный звонок от заволновавшегося друга… Джон Хён возвращался в это место каждый день, надеясь снова встретить девушку с легендой, но каждый день натыкался на пустующую скамейку и редеющую сакуру. Ни дня не прошло, как Джон Хён думал о ней, витая где-то в облаках, теряя контроль над мыслями, чувствами, что очень беспокоило ребят. А потом время цветения прошло, и что-то внутри с тоской подсказывало, что она больше не вернется в этом году, а может и навсегда… Джон Хён потер виски кончиками пальцев, пытаясь таким образом оторваться от воспоминаний с болью отзывающихся в груди. Этот уголок ни капельки не изменился. Та же одинокая скамейка с облупленной краской, с замысловатыми изящными изгибами, та же сакура, только за год она чуточку выросла. Парень в два шага оказался рядом со скамейкой и опустился на нее, снимая с плеч футляр с гитарой. Он медленно повернул голову в другой конец скамейки, где год назад сидела девушка, но сегодня она пустела… Джон Хён снова стал думать над ее словами, что же она могла иметь в виду, что видит эту сакуру в последний раз? Возможно ли, что он уехала куда-то и потому приходила прощаться с ней, либо она была больна. От последней мысли парня передернуло и, он замотал головой, с силой выбрасывая из головы мрачную мысль. Нет. Этого не должно быть, как и не должно было быть этих чувств, что он сейчас испытывает. Он даже не знает ее имени, возраста, ничего. Но хватило лишь того маленького момента, чтобы внутри зародилось теплое, нежное чувство, которую он хранит и скрывает ото всех в глубине души, пряча тоску и неопределенность под маской безразличия и улыбок. Никто не знает, что он встретил ее здесь. Никто не знает, что в тот день внутри него все перевернулось вверх тормашками, меняя все взгляды на жизнь, отношение к окружающим и жизни. Он окунулся в шоу бизнес, вроде бы осталось совсем чуть-чуть к мечте, он добился своего и все вроде прекрасно, он забыл о том дне, но вдруг именно сегодня утром прилетев в Токио, он вспомнил об этом месте и ему под вопросом жизни и смерти захотел придти сюда. Сюда, чтобы снова увидеть пустующую скамейку и одинокую сакуру, чтобы снова почувствовать это мерзкое чувство разочарования, нахлынувшего огромным тайфуном в душе, разрушая всю идиллию, что он создавал, после первого случая. Словно сама судьба насмехалась над ним, хлеща пощечинами раз за разом, давая опомниться, что больше той случайной встречи не будет. Стирая маленькую надежду, которая со временем и так иссякла, превратившись в маленькую точку. Джон Хен с шумом выдохнул воздух и закрыл глаза. Это было больно. Больно от того, что это глупо. Глупо, вот так влюбиться в незнакомку, которую он больше никогда не встретить. В незнакомку, которая даже не запомнила, как он выглядит. В незнакомку, которая давно уже не помнит об их случайно встрече. Возможно, она сейчас где-то ведет спокойную жизнь, не задумываясь, что Джон Хён сидит тут и думает о ней, ждет встречи с ней, надеется на встречу, но уже не так уверенно… - Идиот, - тихо выговорил Джон Хён сквозь зубы и схватив гитару, направился прочь оттуда подальше, лишь бы не чувствовать эту непонятную боль, что тупым ножом резала его по частям… Глядя себе под ноги, он на всех парах летел к выходу из парка. Скорее, скорее – билось в голове – и больше не возвращаться никогда, больше не думать. Не думать! Возле выхода волной хлестали толпа выходящих, то входящих людей. Пробираясь сквозь них, стараясь остаться не замеченным, Джон Хён пытался найти выход. Извинившись за то, что случайно столкнулся какой-то девушкой, не поднимая головы, он вышел с парка и направился в неизвестную сторону…