Твой ход.

Игра длится долго. Твой ход. Нас осталось трое. Пули - две. Начинай. Танцуй. Ты ведь только на это способен. Стирай свои дешевые, грязные туфли до самых носков. Срывай голос в пьяном угаре. Давись алкоголем и проклятиями. А ведь я считал тебя своим другом. Как же это так получилось. Мы опустились на самое дно, мы в сточной яме, мой недо-друг. Хотя тебе на все это плевать. Тебе весело, ты кричишь на официантов, сшибаешь подносы, стулья, столы. Тебе плевать на то, что через минуту сюда придет охрана и крепко набьет твою наглую морду. Потом. Тебя схватят за грудки и вышвырнут на улицу. Ты будешь лежать на мокром, грязном асфальте, и отплевываться от ледяной воды, льющей с небес. Ты уже оборвал все ниточки, что терять? Тебя не ждут нигде. Возможно, сейчас ты поднимешься, откинешь со лба намокшие волосы и шаткой походкой направишься бог знает куда, на двадцать пятой авеню ты, переходя дорогу, решишь завязать шнурки своих ужасных туфель, и тебя собьет автобус. Какая нелепость. Или ты потеряешь сознание от удара об асфальт и захлебнешься в луже. Но это даже для тебя слишком. После того, как тебя вышвырнут из бара, я допью свой виски и уйду. Обычной своей дорогой. Может, я захочу прогуляться до двадцать пятой авеню и совершенно случайно застану там карету скорой помощи, увижу то, что от тебя осталась когда врачи буду загружать тебя в машину на больничных носилках. Но я не пойду на двадцать пятую авеню. Пойду обычным путем, на середине которого я захочу поменять свою жизнь. Внутренний диалог затянется надолго, я не буду слышать вечерних новостей, которые я смотрю каждый день просто для того что бы как-то убить время. Да. Я - паразит, я попросту прожигаю свою жизнь. Сею сомнения. Я - уродливый шрам на безупречном теле общества. Каждую пятницу я хожу в бар, просаживаю свои деньги на самый дешевый виски. Не устраиваю дебошей, не выкрикиваю пьяных проклятий. Я практически примерный образец своего вида. Сольюсь с любым серым из всего спектра. Бей, или беги. Кажется так ты говорил. Ты всегда выделялся, гордо поднятый подбородок, жесткая форма рта, эмоции: от ледяного спокойствия - до гнева. Ты был не таким как все. Девизы. Принципы. Маленькие акты вандализма. Ты не из тех, кто переводит старушек через дорогу. Ты считал сантименты слабостью. Привязанность? Слово. Ничего больше. Ты живешь ради этого. Тебе нравится возмущать систему. Ее не разрушить даже тебе, но ты не перестаешь пытаться. Тебе это нравится. Я всегда был в твоей тени. Безмолвный, невзрачный, серый. Думаю, ты общался со мной только из за того, что я мог собирать небольшие заряды. Аккуратный электродетанатор. Чистая работа. Я был твоим персональным взрывотехником. Тихим взрывотехником. Я знал сотни способов создания различных бомб. Ты же предпочитал рукопашную. Смельчак, хотя скорее всего безумец. Ты так и не изменился. Сменил специфику? Теперь задираешь барменов? Я лягу спать с этими мыслями, с ними же и проснусь. Это круг, Уроборос, который себя непременно сожрет. Ты лишь ускоряешь процесс, правда, делаешь его красочным. Расцвеченным багряным. Я сейчас расплачусь от умиления. Прожигатель жизни, и просто хороший человек. В пятницу ты снова появишься в этом баре, я буду наблюдать. Как всегда. Уроборос. Помнишь? Ты рисовал его на всех местах наших маленьких преступлений. Ты поймаешь меня на выходе, хорошенько начистишь мою физиономию, а потом будешь сидеть на кромке тротуара и прижимать к собственным ранкам кусок моей рубашки, который ты оторвал от ее рукава в порыве гнева. Это была моя любимая рубашка. Что ж. земля ей пухом. Тогда ты уйдешь, но каждую пятницу я буду встречать тебя в баре. Пьяного в стельку. Ты снова будешь бить меня по лицу, изредка, пьяно пошатываясь. По инерции, от силы собственных ударов, сидеть на кромке тротуара, залечивать ранки, и спрятав лицо в ладони сотрясаться от глухих рыданий. Сколько это продолжалось? Месяц? Год? Я уже сбился со счета. После этого случая ты предложил мне сыграть в игру. Игру на выживание. У тебя был отличный шестизарядный револьвер, сохранившийся еще со школьных времен. Я помню, как ты им хвастался перед мальчишками. У тебя было еще четверо друзей. Они тоже были в игре. В первый раз мы встретились у одного из твоих друзей. Поджарого сорокалетнего механика, его квартира располагалась на самой окраине города. Я помню запах, который пропитал его обитель: освежитель для воздуха, запах машинного масла и старости. Мы играли за кухонным столом, грубым, покрытым скатертью в подсолнухах. Ты зарядил одну пулю в барабан револьвера, прокрутил его несколько раз, барабан прокручивался туго. Я знал, что если бы он прокручивался слишком легко, то пуля под действием гравитации всегда бы оказывалась в нижнем отсеке барабана. Смухлевать не получится, ты позаботился об этом. Пистолет пошел по кругу, начал ты, конечно, смельчак. Потом мужчина, заплывший жиром, в офисной рубашке, которая явно была ему мала, после - черед владельца скатерти в подсолнухах, следом – я, после меня - девушка с глазами подведенными синей подводкой у нее еще тушь растеклась, после безымянной - нескладный парень, весь в веснушках. Он поднес револьвер к горлу, пробормотал что-то и нажал на курок. Выстрел. И багряные брызги на скатерти в подсолнухах. Шестой мужчина, в строгом костюме с параноидально гладкой прической батистовым платочком стирал с лица брызги крови. Пятеро. Бей, или беги. От тела ты избавлялся сам. Не представляю как тебе это удалось. Ни одного объявления о пропаже. Ничего. Смельчак. Или безумец.