Jokes of Fate

Не слишком высокий омега одетый в потертые джинсы, широкую толстовку и светлую бейсболку устало и не спеша шел по опустевшей центральной улице Сеула. Он посмотрел на часы. Стрелка уже давно перевалила за полночь. «А завтра утром еще на учебу», – подумал он. Бан Ёнгук относился к той части населения, которую едва ли можно было назвать средним классом. Небольшая квартирка в спальном районе, в котором нередко по углам можно было увидеть местных алкашей, вечно попрошайничавших на очередную бутылку и наркоманов, шныряющих в траве, в поисках запрятанной кем-то из их же дружков дозы. Слава Богу, Бан не относился ни к тем, ни к другим. Он был простым парнем, почти с отличием закончившим школу. Его родители были вполне приличными людьми, только бедняками, которых сломила тяжелая работа, когда Ёнгуку еще не было и тринадцати. Больной отец работал до потемнения в глазах. Омма всегда ругался на него, но никак не мог уговорить мужа поберечь здоровье. Тот всегда отвечал тем, что жизнь они свою уже прожили и самое главное – это поднять сына. Тогда еще совсем молодой Ёнгук не понимал их споров. Он просил у отца разрешения на то, чтобы тоже где-то работать, но тот был непреклонен. Парень постоянно спрашивал у оммы, почему отец так против этого, но тот тоже не отвечал, а просто грустно улыбался и гладил сына по голове. Гук обижался, но никогда не показывал это родителям. Он всегда старался быть сильным, и еще никто не видел, как тот плачет. Один единственный выходной за неделю семья проводила вместе. Папа всегда говорил, что вот, вырастит из Ёнгука сильный и красивый альфа, и будет защищать их. Устроится на престижную работу и их семья заживет лучше. Когда Ёнгук слышал подобное из уст отца, ему становилось веселее. Мысли о лучшем будущем всегда веселили его. И он торопился вырасти, чтобы исполнить мечты отца и оммы. Но судьба видимо решила над ним подшутить, исправив один пункт этой мечты. Спустя 4 года Ёнгук шел домой, и не видящими глазами перечитывал строчку с числами на листе бумаги, который он держал в руке. Числами, обозначающими дату первой течки. Родители тогда посмеялись над его переживаниями на этот счет. Они не расстроились, или может просто не показали этого, но Ёнгук заметил, что их что-то все же напрягло. Ёнгук с самого детства был уверен, что уж он-то со своим характером и взглядами точно будет альфой. И этот неожиданный поворот событий выбил его из колеи. На несколько недель он впал в депрессию. Не разговаривал с родителями, не посещал школу. Он даже несколько раз ходил пересдавать анализы в разные клиники, надеясь на то, что врачи ошиблись, и результат измениться. Но все оказалось бесполезным. Не менялось ни заключение, ни дата... После депрессивного периода пришел другой. Ёнгук решил для себя, что независимо от всего он останется таким же. Останется тем, кем себя чувствует. И, несмотря на физиологическую сущность, внутри он чувствовал себя настоящим альфой. Весь болезненный первый цикл он провел лежа в постели с горой таблеток и почти не выходил из своей комнаты. Просто лежал, заткнув уши наушниками, и старался не обращать внимания на предательские позывы организма. Позже, после течки, зайдя, наконец, в школьный класс Ёнгук тут же обратил внимание на то, как заволновались и заерзали на стульях альфы. Омеги нервно перешептывались, поглядывая в его сторону. Но и те, и другие тут же стихли, нарвавшись на злобный взгляд Ёнгука. Никому из его одноклассников и в голову бы никогда не пришло, что Бан Ёнгук вдруг окажется омегой. Ёнгук никогда не был красавцем. С виду в нем не было ничего особенного. И правда. Гук больше напоминал альфу, бету, но манерного омегу? Это вряд ли. Темные волосы, которые он постоянно стриг, чуть ли не под ежика, точно не добавляли ему омежьего обаяния. Да и стиль у него уличный. Кроме того у Гука был очень низкий голос, от которого так пробирала дрожь, а уж если он разозлиться, не дай Бог. А этот взгляд... Про это стоит скромно промолчать. Как раз после вот этого взгляда, который весь класс словил в ответ на перешёптывания, никто не осмеливался заговаривать с Ёнгуком на эту тему. Впоследствии он полностью игнорировал всех альф, пытающихся оказать ему хоть какие-то знаки внимания, ставя тем самым последних в неловкое положение. Ёнгук смотрел на них так, словно безмолвно спрашивал «ты идиот что ли?», и те тихо отступали, больше не подходя. Таким образом, Ёнгук быстро поставил всех на свои места и дал понять, что ничего не изменилось. Для него, во всяком случае, уж точно. После окончания школы, в год поступления в университет, скончались родители Ёнгука. Вот так просто. Почти в один месяц. Парню тогда уже исполнилось двадцать. Отец стал совсем плох, а когда он умер, у оммы не выдержало сердце от нескончаемых слез, потраченных нервов и сил. Одному Богу известно, как тяжело Ёнгук переносил боль утраты. Он очень любил своего спокойного и жизнелюбивого омму и сильного упорного отца. Бан был уверен, что их качества целиком и полностью живут в нем в равной степени. Он пообещал своим уже покинувшим этот мир родителям, что обязательно исполнит их мечту. Он обязательно станет уверенным в себе, сильным и успешным. Пусть не альфой, но просто человеком. Он докажет своей жизнью, что все трудности, которые переживали из-за него омма с отцом были не напрасны. На бюджетное образование поступить так и не удалось. Помимо его основной работы в небольшом магазинчике, пришлось ещё устроиться официантом в кафешке в центре города. Платили там больше, но работать приходилось до поздней ночи, что не обеспечивало здоровый сон. Ёнгук продолжал упорно учиться, невзирая на все трудности. Ведь это единственный способ выбраться в жизнь. Так он думал. Ёнгук измучено вздохнул. Вот так, каждый день, возвращаясь с работы домой, он часто прокручивал в голове всю свою жизнь, не спеша прогуливаясь по пустым улицам спящего города. Все эти воспоминания о родителях он до сих пор воспринимал болезненно. Хотя с того времени прошло уже три года. Несмотря на ночное время суток, было очень светло. Центральные улицы Сеула всегда ярко освещались фонарями и горящими вывесками ресторанов, бутиков и салонов. Все уже давно закрыто, люди разбежались по домам и сейчас район выглядел почти безжизненным. Спешить было некуда. Ёнгук медленно шел по знакомому маршруту вдоль витрин дорогих магазинов и попутно читал уже выученные наизусть вывески. Антикварный магазинчик «Melodies», рядом почти такой же «Jin». А вот ювелирный магазин известной фирмы. – CHANIE, – вслух произнес Ёнгук и остановился возле огромной стеклянной витрины с нарисованным золотым логотипом. Задумчиво обведя его взглядом, он уже хотел было пройти мимо, как вдруг услышал приглушенный щелчок где-то совсем рядом с собой. Создавалось впечатление, что звук исходил из стен магазина. Ёнгук инстинктивно замер, и в тот же момент стеклянная витрина обрушилась, с грохотом разбиваясь об асфальт. Гук отскочил, как ошпаренный. Звук бьющегося стекла почти оглушил омегу. В голове зазвенело. На все то, что происходило дальше, обескураженный парень просто растеряно смотрел, не в силах сдвинуться с места. Стайка парней в черных капюшонах с ором пронеслась между ним и витриной магазина, быстро хватая с нее все, что попадало в руки. Быстрота их действий не давала Ёнгуку правильно сориентироваться в новой ситуации. Ему казалось, что он все еще стоит и рассматривает логотип на уже несуществующем стекле. А грабители исчезли так же неожиданно, как и появились. Один попутно толкнул Ёнгука на разбитое стекло и тот, не удержавшись на ослабевших ногах, упал на спину. Загудела сигнализация. Из ограбленного магазина выбежали охранники. Часть из них ринулась за уже невидимыми грабителями, а другая оказалась рядом с Ёнгуком. Парень так и лежал на стекле не в силах пошевелиться. Тело как будто парализовало. Бан не чувствовал боли, только что-то теплое под собой, растекающейся липкой лужицей на асфальте. «Кровь?» – пронеслось в голове. Оставшиеся двое охранников за локти подняли омегу на ноги. Но выпрямить спину было просто невозможно, её раздирало невыносимой болью. Ёнгук потерял равновесие и чуть было не повторил свое падение на стекло, но его вовремя подхватили. – Эй, пацан... Да стой ты, а! – охранник больно сжал предплечье парня, на что тот недовольно поморщился и попытался вырваться, но охранник только больнее сжал руку. – Стой и не рыпайся. Сбежать захотел? Сейчас прокатимся и дружков твоих захватим. Совсем совесть потеряли, шпана неотесанная. Жить надоело? Ну и прекрасно, недолго осталось. – Что? Что вы такое говорите? – Гук с недоумением посмотрел на охранника. – Зенки разуй говорю. Ещё не понял, с кем связался? Чей этот ювелирник не прочитали, прежде чем грабить-то? – Я... – до Ёнгука наконец начало доходить происходившее. Его обвиняют в том, что он вместе с этими странными людьми в капюшонах ограбил ювелирный магазин. – Да не грабил я! Я не с ними был, – Бан снова попытался вырваться из цепких рук охранника, но получил оплеуху по лицу, едва не свалившись. – Э, не бей его, – вмешался второй охранник. – На место приедем, босс сам решит, что с ним делать. Ты посмотри, что у него со спиной. Никуда не денется в таком состоянии. Второй охранник развернул Ёнгука к себе спиной и свистнул. – Да уж, пацан, не хиленько ты... – Я же говорю, что это не я! – Ёнгука быстро развернулся обратно и с надеждой посмотрел на охранника. – Я просто проходил мимо магазина и... – Ага, знаем мы. Мимо ты проходил, – пробурчал охранник. - Ну, где они там застряли, мать его! Словно по команде прибежала остальная охрана, побежавшая вслед за грабителями. Они вернулись с пустыми руками, значит, не успели догнать. – Они скрылись, как сквозь землю провалились, – доложил один из амбалов. Тот, что держал Гука выругался. – Ладно, один есть, а значит и остальных отыщем. – Я боссу позвонил, он велел отвезти как обычно за город, – охранник кивнул в сторону Ёнгука. – Сейчас машины приедут. Ёнгук стоял в окружении этих амбалов и судорожно пытался сообразить, о чем они говорят. Какой босс? Куда его собираются везти? Дыхание сбилось. Но Бан решил, что истерика ничего не решит в сложившейся ситуации и постарался расслабиться, насколько это вообще было возможно. «Сейчас они отвезут меня куда-то, я им все объясню, и меня отпустят, – успокаивал себя Ёнгук. – «Все будет хорошо». Но предчувствия почему-то не разделяли того, что твердил мозг.