ice x fire

Чонин с робкой ухмылкой понимает, что Кенсу уже за дверью, когда температура комнаты резко понижается, и изо рта Чонина вырывается пар. Через секунду раздается стук в дубовую дверь его комнаты, и на том месте, куда стучал Кенсу, появляется след в виде ледяной корки. - Эй, может, будешь поосторожнее? – Чонин со смехом открывает Кенсу и отходит на пару шагов, поднимая ладонь – температура в комнате сразу же нормализовалась. – Я не хочу жить в твоем холодильнике. - Я не виноват, оно все само! – оправдывается старший, обвивая свои руки вокруг талии Чонина, притягивая к себе ближе. Он почти невесомо прикасается губами к шее, а Чонин уже тут же вздрагивает и выпутывается из чужих рук. - Я серьезно, Су, ты холодный. - Ничего, скоро буду горячим, - ухмыляется Кенсу и подмигивает. Чонин еще мгновение стоит напротив, неловко переминаясь с ноги на ногу, и сам подходит ближе, кладя ладони на грудь Кенсу. Он пальчиками ведет вверх, слегка сжимая и массируя немного напряженные плечи, потом движется к шее и первым целует в губы. Горячо выдохнув, Чонин слегка прикусывает верхнюю губу Кенсу и поднимает взгляд, встречаясь с хитрым прищуром. - Знаешь, а ты уже сейчас чересчур заведенный, - слегка отстраняется Кенсу. – Конечно, температура твоего тела всегда выше человеческой нормы, но сейчас… Чонин, ты пылаешь. Младший неловко прячет глаза и в последний раз прокручивает в голове мысль, правильно ли они поступают, или все-таки стоит еще немного подождать. - Я просто в нетерпении, - произносит Чонин и тянет за руку Кенсу к просторной кровати. На часах нет еще и полудня, в школе сейчас идут уроки, а Чонин только недавно проснулся, и они падают на неубранную постель, в объятия друг друга и смятые простыни. Кенсу времени не теряет и сразу подминает под себя Чонина, удобно располагаясь между его слегка разведенных ног. Чонин прижимает смуглые пальчики к своим пухлым губам и приподнимается на локтях, он смотрит в глаза Кенсу, но вопрос произнести не решается, хотя Кенсу сам уже догадался и, нависнув над губами Чонина, поочередно целуя худенький пальчик, произносит вслух вопрос младшего: - «Будет ли это больно?» - Чонин кивает. – В первый раз всегда чувствуется дискомфорт, но я постараюсь быть очень нежным и ласковым. Не передумал? - Ну уж нет, - улыбается Чонин и пропускает ладони за шею и под футболку Кенсу, щекоча горячими подушечками пальцев прохладную кожу между выпирающими лопатками. - Точно? Чонин поджимает губы и легонько хлопает рукой по плечу Кенсу, хмуря брови: - Сколько мы встречаемся? – Кенсу было задумывается, но Чонин обрывает: - Почти год, и мне надоело довольствоваться простыми прикосновениями, от которых на самом деле голову сносит и кружит просто непередаваемо, а в штанах сразу же становится тесно. Надоело, Су. Я хочу быть твоим. Кенсу смеется, прижимаясь лбом к груди Чонина, отдаленно подмечая ускоряющийся стук сердца под тонкой тканью растянутой майки, и с дрожащим холодком отвечает: - Я ждал, когда ты сам этого захочешь. - Нет, ты растравливал меня специально, - вздрагивает Чонин, выгибаясь дугой под дыханием Кенсу. Пропуская руки под спину Чонина, Кенсу все еще смеется и накрывает поцелуем ямку между ключицами, пальчиками задирая ткань майки с глупым рисунком. Старший неторопливо раздевает Чонина, с осторожностью стягивая мягкую ткань майки, затем штанов и боксеров, и, когда довольный Чонин под ним лежит полностью обнаженный, покрываясь мурашками от прикосновений холодных рук Кенсу к вспыхнувшей коже, он принимается снимать одежду с себя. - Ты красивый, - шепчет Чонин, и Кенсу этого внезапного пугается, молниеносно покрываясь розоватым румянцем. - Ты тоже красивый, - отвечает и ведет руками по бокам Чонина, любуясь контрастом кожи и температур. Чонин от таких вроде бы простеньких движений начинает елозить и сводить колени, пока Кенсу не останавливает его движения своей ладонью, просунутой между бедер. Чонин широко разводит ноги, пропуская к себе Кенсу, который сразу же ложится на него, мягко кружа пальчиками над бархатной кожей, и он путается в вишневых волосах старшего, когда пропускает в них ладонь. Кенсу плавно соскальзывает с гладких боков и бедер на живот, Чонин громко вздыхает, слегка напрягаясь и натягивая кожу на ребрах. Обнимая старшего своими длинными ногами, Чонин улавливает тихое чертыхающееся бормотание куда-то в область шеи, и в следующий миг Кенсу прикусывает тонкую кожу рядом пульсирующей артерией, зализывая место языком и припадая к коже чуть выше, оставляя заметное пятнышко засоса. Кенсу сладко млеет от реакции Чонина, его нарастающего желания и снова спускается прикосновениями к бедрам, все так же осторожно и бережно. Он накрывает ладонью постепенно поднимающийся от ласк член и продолжает все так же аккуратно приносить удовольствие Чонину, надеясь, что тот не закончит раньше положенного. Успев подумать о трогательном отношении Кенсу к нему, Чонин вздрагивает всем телом, снова выгибаясь и прижимая руки к постели, стискивая простыни во вспотевших кулаках. К его налившейся кровью плоти прикасаются холодные пальчики, шаловливо танцуя по всей длине, изредка сжимая и разжимая член, оттягивая крайнюю плоть, чтобы провести и надавить большим пальцем на дырочку с вытекающими из нее крупными капельками смазки. Дразнящие ласки растравляют не хуже тех поцелуев, и Чонин уже не сдерживается, выстанывая: - Су, - томным голосом, выгибаясь еще сильнее в неутолимой жажде прикосновений к чужому телу, вызывающему табун мурашек и разгорающееся желание с языками пламени где-то внутри, отчего он приоткрывает глаза и умоляющим взглядом просит, - пожалуйста… Кенсу привстает на коленях, притягивая Чонина за бедра, и выпрямляется. Пока он дотягивается до валяющихся на полу своих джинс с припрятанными в кармане лубрикантом и презервативами, Чонин по-настоящему счастливо разглядывает сосредоточенного Кенсу и солнечные лучи, спрятанные в его волосах вишневого цвета, - полуденное солнце проникает сквозь распахнутое настежь окно второго этажа и не задернутые шторы, купая в своей теплоте всю комнату. Тщательно смазав несколько пальцев, Кенсу приставил один к сжавшемуся проходу, прошептав тихое и успокаивающее «Расслабься», протолкнул средний палец на одну фалангу, потом на вторую, проталкивая целиком. Старший задержал дыхание, приподнимая голову и разглядывая лицо Чонина – хмурится, кусает губу и пытается восстановить сбитое дыхание от прохладных и скользких ощущений внутри себя. Когда к одному пальцу добавился второй, Чонин раскрыл рот и шумно задышал, судорожно проводя ладонью по вспотевшему лбу. Уверенные скольжения внутри с легкими поворотами, изучающие его стеночки, стараясь расслабить и растянуть мышцы, заполняли собой всю голову, заставляя плавиться в накатывающих жгучих чувствах вперемешку со своими стонами. Вздымающаяся грудь от тяжелого дыхания и двигающиеся навстречу смуглые бедра выглядели соблазнительно в своих плавных изгибах, и Кенсу пропустил третий палец, попадая своими аккуратными поглаживаниями ровно по чувствительному бугорку, Чонин распахнул глаза с громким всхлипом. - Чонин, твои глаза… Кенсу замолчал, не зная, как описать увиденное, - темно-ореховые глаза Чонина сейчас заполнялись волнами ярко-оранжевых, янтарных завитков, кружащимися вокруг черного зрачка. Они обнимали его своими кончиками и распространялись по всей радужке, чуть не выливаясь за ее пределы. - Ты прекрасен, - упираясь щекой в прижатую к нему ладонь Чонина. - Кенсу, милый, пожалуйста, давай уже перейдем к самому главному, а? – Чонин смаргивает, но глаза остаются такими же янтарными. - Я тут тебе комплименты говорю, а ты… - Черт возьми, Су, я сейчас реально не выдержу из-за твоих холодных пальцев! – хрипит Чонин, обнимая за плечи Кенсу, царапая их, и самостоятельно насаживается на чужие пальцы, запрокидывая назад голову. Кенсу опускает взгляд вниз и понимает, что да, он слишком увлекся на доставлении удовольствия, стараясь не причинять и капельки боли, и на деле сам он почти на исходе – сочащаяся естественной смазкой головка его члена упирается в светло-синие простыни, растирая по ним белесую жидкость и пачкая. Чонин подбирает серебристый квадратик и ловко вскрывает упаковку, роняя фантик с кровати. Приставив кружочек к головке Кенсу и тщательно раскатав по всей длине латекс, с усердием обжигая горячими пальцами и ладонями член Кенсу, заставляя теперь уже того глотать воздух и стонать. С широкой улыбкой Чонин выдавливает из тюбика лубрикант, чувствуя едва заметный запах ментола, щекочущий ноздри, исходящий от вязкой смазки. Он так же тщательно растирает ее по всей длине, заглядывая в лицо Кенсу и ловя его мутный взгляд. Когда все было готово, и Чонин самостоятельно смазал собственный анус, откинувшись обратно на спину, сгребая в пальцах складки простыни, Кенсу нерешительно приставил к его входу член, взглядом еще раз спрашивая разрешения. Чонин устало кивает, закатывая глаза, а потом громко охает, пожирая взглядом лицо старшего перед собой. И тот отвечает ему чересчур нежным ответом в виде слабого поцелуя в кончик губ. Кенсу слабо толкнулся вперед, слегка проникая внутрь, затем повторил движение. И еще раз. Преодолевая незаметное сопротивление растянутых горящих мышц, он медленно и глубоко толкнулся до самого конца, выпуская с собственных губ громкий стон, вслушиваясь в тихое наслаждающееся мычание от Чонина. Несмотря на свободное проникновение, Кенсу все равно старался двигаться так же осторожно, изредка замирая, когда двигался глубже, давая привыкнуть и себе, и Чонину. Чонин чувствовал, как он обхватывает плоть Кенсу со всех сторон, и пытался сам, совершенно не сопротивляясь, насаживаться, поражая Кенсу своей узостью и горячностью внутри. Привыкнув ко всему и начав двигаться более смело, оба сконцентрировались на друг друге и собственных ощущениях, бьющим ключом внутри обоих. Содрогающиеся тела сливались в прикосновениях друг к другу, жадно пытаясь получить еще больше приятного. Плавные движения обоих, случайные любимые ласки, трепетным покрывалом ложащиеся на них, и оба перестают понимать, что творится вокруг них, когда они теряют контроль даже над самими собой. И когда действительно казалось, что больше уже некуда, потому что все просто переполняет и готово вылиться наружу, первым резко напрягается Чонин, громко шепча имя Кенсу и изливаясь себе на живот, так и ни разу не прикоснувшись к самому себе. Кенсу следует за ним, когда не сдерживается из-за пульсации сжимающихся вокруг него стеночек Чонина и его трогательных стонов полушепотом. Оба в этот момент замирают и чувствуют, наверное, что-то действительно похожее на то, когда им Бэкхен рассказывал о собственных ощущениях во время прикосновений к чему-нибудь. Он очень живо и ясно описал тогда, как энергия кого-то или чего-то плавно перетекает к нему, и он ее поглощает, не в силах остановиться. Как он внимательно следит за утеканием сил из другого организма, чувствуя их прилив в себе, подмечая постепенно угасающий взгляд. Вот только они сейчас чувствует не совсем то – они обмениваются. Чонин с удивлением понимает, как через все эти касания к телу Кенсу в него вливается поток его силы, и в его теле теперь, помимо собственного огня, витают легкие снежинки с покалывающим ветерком, надавливая изнутри, но не покидая его. А у Кенсу смесь таких же противоречивых эмоций, но в обратном направлении – искры пламени обжигают и перехватывают дыхание, опаляя все в нем, заставляя огромные льдины стремительно таять. Чонин едва дышит, тянет руку к вишневым прядям Кенсу и с оханьем ее отнимает – волосы старшего полыхают, подобно настоящему пламени, извиваясь в тягучем танце, а его глаза превратились из темно-шоколадного оттенка в пронзительно бело-голубые, пугая своей противоестественностью. А Кенсу не замечает разглядываний Чонина, потому что сам занят тем же – глаза у его мальчика горят, словно фонарики, и от их яркости в его глазах начинают мелькать черные пятна. А каштановые волосы Чонина теперь почти белые, как у альбиносов, и они слишком выделяются среди смуглой кожи и синих простыней. И лишь местами виднеются прежние каштановые локоны. Они ласково проводят кончиками пальцев друг по другу, приоткрыв рты и с легким шоком разглядывая, на месте прикосновений у обоих остаются быстро пропадающие следы: на теле Чонина от пальцев Кенсу остаются тонюсенькие корочки льда и покраснения, как при обморожении кожи, а у старшего – слабые ожоги с красными припухлостями. - Знаешь, наверное, стоит поблагодарить наших отцов за то, что они могут передавать такие потрясающие гены с мутацией, - осторожно шепчет Кенсу, боясь нарушить удивительную атмосферу вокруг. Чонин согласно кивает и посылает куда подальше опасения о повреждениях своей и кожи Кенсу, когда притягивает того к себе, обнимая руками за шею, а ногами – за талию, горячо и благодарно целуя в немного припухшие губы Кенсу, сливаясь с ним языком, забавно морщась от острых покалываний в местах соприкосновения с любимым. Первым опомнился Кенсу, приподнимая голову с плеча Чонина и обводя комнату ошарашенным взглядом. Они оба все еще выглядят так же неестественно, как и до этого, но теперь Кенсу обратил внимание на комнату младшего. - Чонин? Что мы наделали? - В смысле? – приподнимается следом младший. Вся комната была припорошена снегом, с подоконников и шкафов свисали тоненькие сверкающие сосульки, а на полусгоревших шторах все еще горят язычки огня, пожирая ткань. Все цветы в комнате покрылись плотной корочкой льда, как и предметы, лишь за исключением тех пустых мест, где виднелись черные следы от потухшего пламени. И все бы ничего, но все это безобразие, которое они сотворили собственными силами, плавно перетекало через распахнутые окна на улицу, где крупные хлопья сыпались с неба на заледеневшую коричневую землю и кусты с деревьями – без травы и листьев уже, правда, на обгоревшие ветки. И это посреди жаркого солнечного дня июня. Хрустящий звук с шелестом из колонок для громкой связи с последующим покашливанием сразу же заставили напрячься и вжать головы в плечи. - Студентам До Кенсу и Ким Чонину просьба зайти ко мне в кабинет, - строгий голос Профессора Чарльза Ксавьера, - сейчас же.