Как нынче познаются друзья

- Не догонишь, макаронина! - Сам ты макаронина, чтоб тебя! А ну стой! - И не подумаю, тля! - Ах «тля»?! Женька припустил за Витьком на всех парах - догнать козла и надавать по шее. Высокий, худощавый, он почти всегда приходил первым в стометровках на физкультуре, так что догнать эту «табуретку на ножках», как он дразнил Витька (ну а тот в долгу не оставался), ему не составило бы труда. «Табуретка», правда, тоже была не промах - крепко сбитый, с коротким ежиком русых волос, Витек никогда не отказывал себе в удовольствии помахать кулаками или повисеть на турнике. Вот и сейчас, спасая свою задницу от разъяренного друга, он ухватился - в буквальном смысле - за первую возможность забраться повыше. Раз, два, три - и вот он уже на крыше старого гаража, примыкающего к ряду других. Не удержавшись, он обернулся, показал язык и, на прощанье повиляв задницей, побежал дальше по гаражам. - Найду - убью! Витька знал, что Женька на крышу не полезет - лазить «макаронина» не любил, пальцы берег, пианист ведь, чтоб его. А вот чтобы подкараулить его на спуске - это он с радостью. Витька знал его как облупленного, с первого класса ведь вместе. Женька, блин. Высоченный, худой, с копной кудрявых черных волос и голубыми глазами - на девок он производил огромное впечатление. Сам Витек с девками был как-то не мастак: ему лишь бы поржать да пощипать за выступающие места. С пацанами общаться было сильно легче, факт. От погони он, вроде как, оторвался и теперь, осторожно ступая по крыше очередного гаража, размышлял над запоротой Женькиной домашкой, которую он залил соком из пакетика. «Не специально ведь, бля!» Но извиняться тоже не хотелось - еще и друг, называется. Вошел бы в положение. Так нет, разорался, глазищи горят, брови туда-сюда ходят. Смешной - умора. Глупо заулыбавшись, он перестал смотреть, куда идет, а когда ты гуляешь по крыше неизвестно чего, это часто приводит к плачевным последствиям… Услышав громкий треск и глухой вскрик, Женька обернулся и рванул на звук. «Вот ведь идиот, куда его потащило?» - подумал парень на бегу. Он уже и не злился особо, просто обидно было. Хотя бы извинился за криворукость. И общую тупизну. И за то, что «табуретка». И за «тлю» с «макарониной». «Эх, вечно от этого козла одни неприятности. Говорила мне мама: «Дружи с хорошими мальчиками!», а я?» Но бросить Витька он не мог. Несмотря на всю его внешнюю неотесанность, Витек был хорошим, настоящим другом, который и в огонь, и в воду. Сколько раз он прикрывал собой «пианиста», когда того брали на понт всякие образины из параллельного? И ведь отстали со временем, поняли, что с Витьком не забалуешь. «Ну где же он?» Едва не пропустив небольшой просвет между гаражами, он обернулся и всмотрелся в полумрак. - Тут я, помоги, - раздался слабый шепот. - Что с тобой? Только не говори… - Женька обеспокоенно метнулся вперед. - Бля, я кажется, руку сломал…

***

- Ну что, Антонов, жить будешь. При таком образе жизни, правда, недолго. Суровый юмор школьной медсестры давно не удивлял видавших виды детей. - Звонить домой надо? - Не надо! Там все равно никого нет. - Ну, тогда жди, сейчас вызову скорую. Перелом обеих кистей рук - это не шутка, аспирином тут не обойдешься. А жаль, - ее могучая грудь заколыхалась на очередном вздохе. - С тобой кто там, Шелихов? Ну пускай в больницу и поедет. Классную вашу я предупрежу. - Спасибо, Маргарита Петровна. И вам не хворать. - Разговорчики, Антонов!

***

- Слушай, ты задолбал! - Ну что значит «задолбал»! Включай давай! - Я не буду смотреть «Ходячих мертвецов» в пятый раз! Четвертый - уже был перебор! - Умный, да? Ты посмотри, что со мной сделал? Витек жестом умирающего лебедя поднял вверх обе загипсованные руки. Зрелище было бы душераздирающее - если бы Женька не видел его в сотый уже раз. - Слушай, ну кто тебя заставлял лезть на эти гаражи? - Ты! - А кто помешал раскрыть глазенки и увидеть те гнилые доски, а? - …Тоже ты! - Ох, ты неисправим, - Женька закатил глаза и подоткнул одеяло под лежащего друга. Витька довольно осклабился. Знать Женьке о том, что он действительно думал о нем, было вовсе необязательно, но когда он сказал об этом вслух, вроде и в шутку, то ощутил какую-то странную свободу. Словно бы признался в чем-то. А еще ему было чертовски здорово ощущать чужую заботу. Родители, конечно, сперва бегали вокруг него, мать то ругала, то причитала, но через пару недель их энтузиазм уже поутих, и к виду забинтованных рук Витька они уже попривыкли. А Женька все также приходил каждый день после школы, когда родителей не было, рассказывал, что произошло - ну очень уморительно, будто сериал слушаешь… И сидел почти что до самого вечера, когда дольше задерживаться уже было, по его словам, «неприлично». - Слушай, спина чешется, силы нет. Помоги, а? - Ох, калека… - Женька уже привычно подошел к изголовью кровати и помог Витьку приподнять спину. - Тут? - Не, пониже. - Еще ниже? - Еще… Ага, вот тут. Женька чесал гладкую, безволосую спину, не отрывая глаз от происходящего на экране. Там толпа зомби как раз готовилась к нападению на какую-ту хибару, в которой засели главные герои. Пальба, оторванные конечности… От созерцания экрана Женьку оторвало глухое хмыканье. Переведя взгляд на свою руку, он осознал, что почесывание каким-то странным образом перешло в поглаживание, и вот уже пару минут он нежно… Вздрогнув, Женька отдернул руку и поспешил сесть на край кровати, отводя взгляд от Витька. А тот сидел, слегка зарумянившийся, тоже вроде бы как наблюдая за сериалом, но в то же время ощущая довольно-таки, кхм, приличный стояк между ног. «Не, ну две недели уже ни туда, ни сюда, понятное дело», - поспешил успокоить себя Витек. Невольно заерзав, он с ужасом увидел, как стояк начал приподнимать одеяло, образуя вполне себе такой видимый бугорок, не заметить который было бы крайне сложно. «А ну лежи! Лежи!» - Витька лихорадочно напрягал мозг, пытаясь успокоить разбушевавшееся тело, особенно одну его шестнадцатисантиметровую часть. На его счастье, Женька все не оборачивался. Накрыв загипсованными руками выпирающий бугор, Витька с невинным видом переводил взгляд с Женьки на экран, останавливаясь почему-то чаще на Женьке, его длинной, тонкой спине, завитках кудрявых волос, напряженной руке, на которую тот опирался, сидя на кровати полубоком. Стояк от этой картины удивительным образом не спадал, а даже как-то набирал обороты. «Бля», - подумал Витек со вздохом. Попытка пошурудить руками и прикрыть неприличный стояк ни к чему не привела. - Слушай, может… - оборачиваясь на шуршание, Женька замолк на полуслове, заметив импровизированный вигвам из вздыбившегося одеяла и прикрывающей его пары загипсованных рук. Округлившимися глазами он посмотрел на Витька, а у того с губ сами собой сорвались слова: - Подрочи мне, а?.. Женька ошеломленно смотрел то на покрасневшее лицо Витька, то на одеяло, под которым скрывался небольшой (хотя как посмотреть) «дружеский сюрприз». - Ты того, да?.. - смог лишь прошептать он. - Нет, ну слушай, две недели, - Витек зачастил. - Две недели, тут ты с поглаживаниями и волосами, да вообще, прикинь, как сложно, когда обе культяпки не работают, да вообще, ничего не сделать самому, ни тебе почесаться, ни в туалет по-нормальному сходить, ни подрочить, бля!.. Две недели! Не соображая, что он делает, Витек начал стягивать одеяло вниз, то ли пытаясь доказать другу всю тяжесть своего положения, то ли… - Да ты охуел! Какие поглаживания, какие волосы?! Ты вообще понимаешь… Эй, куда одеяло! Эй… Последними словами Женька подавился, увидел наконец вздыбленные семейные трусы - единственный предмет из одежды на лежавшем рядом крепыше. А Витек тем временем скидывал одеяло уже ногами и в комично-драматичной позе развел своими белыми культями в стороны, демонстрируя то ли степень своей беспомощности, то ли размах своего недовольства. Его широкая грудь тяжело вздымалась после борьбы с одеялом, на щеках горел отчетливый румянец, а серые глаза потемнели от избытка эмоций и впились в голубые глаза напротив. - Ну, бля, пожалуйста… Женек… Женечка… - Ты… Ты… Рука Женьки было потянулась к трусам, но он тут же ее отдернул и резко развернулся. - Женька… Ну ты такой, блин, хороший… Ты - мой лучший друг… Ну, бля… Ты такой весь, я не знаю, такой… - шептал Витек ему в спину. - Заткнись. Витька вдруг похолодел от мысли, что все это может закончиться гораздо хуже, чем он думал - а он вообще думал? - и тут же дернулся от электрического, как есть, удара, когда чужая рука опустилась на его стоящий член. Опустилась - и замерла. Тонкие пальцы неуверенно касались через ткань головки члена, будто примериваясь, изучая предстоящий фронт работ. Наконец, пальцы чуть жестче, чем следовало, обхватили член, а рука сделала пару механических движений вверх-вниз. - Бля, трусы-то стяни… Женька вздернулся и наконец-то обернулся вслед за своей рукой, лежащей на чужом члене. Глаза Витька были полуприкрыты, а сам он дрожал, облизывая губы, слегка приподнимаясь навстречу руке. И почему-то трусы на нем показались и самому Женьке уже лишними, будто бы без них все происходящее будет… правильнее, что ли. Убрав на мгновение руку, он зацепил пальцами за трусы - Витек поднял бедра выше - и стянул их вниз, освобождая налитый кровью член, позволяя другу широко раскинуть короткие мускулистые ноги. Большие яйца глухо шлепнулись о кровать. «Охуеть», - подумал Женька. «Охуеть». И вернул руку на член. Теперь дело действительно пошло лучше. Можно было ощутить пальцами горячую, нежную кожу, твердость самого члена, венки, обвивающие его. Рукой вниз - рукой вверх. Рукой вниз - рукой вверх. Женька не понимал, чего ему больше хочется: отвернуться и не смотреть или смотреть, не пропуская ни малейшей детали. Взгляд то фокусировался на члене в его руке, то на дорожке волос выше, ведущей к пупку, то на вставших сосках на груди Витька, то на его кадыке, судорожно ходящем вверх-вниз, то на опухших от закусывания губах, из которых вырывались тяжелые вздохи, то на поджимающихся пальцах ног, то на напрягающихся мышцах крепких бедер… Женька то ускорял темп, то замедлял. Осмелев, он провел согнутым пальцем по головке, собирая смазку. Пальцами другой руки прикоснулся к тяжелым болтающимся яйцам и легонько провел по нежной кожице. Вернулся к члену, поднимаясь пальцами от основания все выше и выше. Витька стонал уже в голос, мотая головой из стороны в сторону, не раскрывая глаз и напрягая скулы. Рукой вверх-вниз, все быстрее, быстрее, быстрее, быстрее, быстрее… пока белая струя не вырвалась из побагровевшего члена и не забрызгала белыми каплями живот и грудь Витька. В момент оргазма тот изогнулся, ударил рукой в гипсе по кровати - и обессилено рухнул на спину. Через пару мгновений он приоткрыл глаза и увидел сидящего между ног Женьку, который смотрел на дело своих рук странным взглядом, будто бы принимая какое-то решение. - …Ну что, доволен? - взгляд голубых глаз, глядящих прямо в глаза Витька, говорил о многом, как и хриплый голос, которым был произнесен этот вопрос. Витька смог лишь кивнув, сдерживая поднимающуюся изнутри волну одуряющего счастья. «Не отворачивается! Друг мой, Женька… Мой.» - Пошли тогда мыться. Калека…

***

- Антонов, ну что мне с тобой делать? Сперва ты ломаешь обе кисти, теперь вот ногу в трех местах. Учти, Антонов, в теле обычного человека более двухсот костей, всех не переломаешь, не старайся. В больницу тебя опять Шелихов приволок? - Маргарита Петровна устало вздохнула. - Освобождение на месяц, кру-угом, шагом марш. Опираясь на костыли, Витек выполз из кабинета медсестры и улыбнулся, когда подпирающий стену Женек бросился ему на помощь. - Ты как? - Нормально. Только вот гипс жутко чешется… И с этими словами Витек непроизвольно облизнул губы. Женька лишь хмыкнул и тихо сказал: - Тогда домой? - Да. Домой.