О пропажах и находках

После громогласного побега из Лос-Анджеллеса магазинчик кочевал по свету, как неудачливый бродячий цирк с пропитыми насквозь клоунами и истрепавшимися акробатками средних лет. В каждом новом городе Тетсу высовывал морду за расписные двери магазина и настороженно вел носом по ветру. Ему нигде не нравилось. Недоставало чего-то важного и нужного их маленькому волшебному кораблю. Тихим пустым коридорам недоставало шума. Животные беззвучно крались сквозь вековое безмолвие, недоуменно прислушивались, и спешили в свои уютные маленькие мирки - подальше от всеобъемлющего покоя. Пон-чан не хватало Криса. Ее первый настоящий друг оказался далеко-далеко, в другой жизни, и принять это ей было совсем нелегко. Тетсу тоже скучал по маленькому доброму мальчику, но в отличие от Пон-тян, твердо знал, детенышу нужно расти в семье. Крис обязательно придет к ним, когда вырастет. За него Тетсу не волновался. Его беспокоил граф. Ди казался потерянным. В безупречных жестах иногда сквозила рассеянность. Ками часами сидел в гостиной, задумчиво водя пальцем по ободку чашки. И наотрез отказывался вспоминать надоедливого человека. Леона не хватало всем. Тетсу долго гнал от себя звериную тоску, но где-то между Братиславой и Стокгольмом сдался ей. Тетсу скучал. Случалось, что ему вдруг чудился привкус поношенной пыльной джинсы, и от этого становилось так грустно, что хоть к волкам, выть за компанию. Вместе с оглашенными воплями Леона магазин растерял искорки жизни. То, чудесное, что понравилось Тетсу в первый визит к графу, и благодаря чему он согласился остаться здесь. С Леоном магазин дышал дикой необузданной жизнью. А без него превращался в побитый молью истрепавшийся миф. Когда сладковатый тяжелый душок разложения становился невыносимым, Тетсу выбирался на серые безликие улицы мира людей. Граф отчего-то не задерживался в южных солнечных городах. Может, чувствовал, что посреди буйства жизни и красок, пустота внутри него самого станет болезненно очевидной, и боялся взглянуть на нее. Сначала, Тетсу не уходил далеко от магазина. Он находил темную подворотню или грязный тупик и тщательно обыскивал их, будто мог в особенно темной тени или мерзко пахнущей куче мусора найти Леона. Тот всегда пах самым низом: бедняцкими районами, злобной шпаной и расчетливыми негодяями побогаче. Копы всегда так пахли. И в глубине души Тетсу по-детски верил, что в какой-нибудь отвратной помойке он откопает Леона и в зубах притащит его домой. Но Леон никак не находился. И Тетсу отходил от магазина все дальше, все дольше блуждал по недружелюбным человеческим городам. Однажды, среди маленьких переполненных суетливыми вечно спешащими японцами улиц он заблудился. Япония пахла странно. Человеческий пот густо смешивался с пластиком и бетоном, тянуло алкоголем, дезинфицирующими средствами и мыльной пеной, которой по утрам намывали улицы. Тетсу недовольно морщился, но среди какофонии ненатуральных запахов никак не мог найти свой. Он не знал, где дом. Пугающим грозным зверям из легенд не пристало трусить, но он так привык к обволакивающей теплой заботе графа и ощущению безопасности, что растерялся. Паника подступила неожиданно быстро, и Тетсу сорвался на бег, чтобы удрать от нее. Он петлял по узким душным улочками, как крыса по лабиринту и от невозможности найти выход зверел. Когда перед глазами закрутились красные пятна, Тетсу понял, что будет убивать. В пасти пересохло, неповоротливый большой язык не получалось смочить слюной, а человеческая кровь могла прекрасно утолить жажду. Тетсу вывернул из-за поворота и уставился на неясный, будто растекающийся в воздухе, силуэт – жертва. Он припал к земле и оскалился, готовясь к прыжку. Но напасть не успел. Человек заметил его и, вместо того, чтобы броситься наутек, кинулся к Тетсу. - Ах ты поганец рогатый! – заорали сверху очень знакомым голосом. Человек навалился на ошарашенного зверя и крепко вцепился ему в бока, больно оттягивая длинную шерсть. – Где тебя только черти носили! Я уже пол этого сраного Токио оббежал! Пока Тетсу приходил в себя, осторожно втягивая запах давно не мытого Леона, его подняли и потащили поперек живота, как бестолковую овцу. Само по себе это было дико неуважительно, а человек еще и громко ругался, костеря его на чем свет стоит. - Не мог другой день для своей вылазки выбрать?! Гад ты, косматый! – Леон подтянул Тетсу выше, чтобы было удобнее его нести, и прибавил ходу. – Я за твоим паразитом-хозяином полмира объехал! Законы по мелочи нарушал, ночевал, где придется, какой только гадости в Индокитае не жрал! И вот, я его догнал. Распахнул пинком дверь, чтоб неожиданней было, ворвался, крикнул: «Попался Ди, теперь-то я тебя засажу»! А он мне с места причитать начал – Ти-чан пропал, Ти-чана никак не найду, бегите, дорогой детектив, спасайте, - предполагаемые слова Ди Леон пищал высоким неприятным голосом, увлеченно гримасничал, не замечая, как от него шарахаются встречные прохожие. Оно и понятно, шел здоровенный злющий и грязный гайдзин по улице, таща такого же злющего и грязного зубастого барана в руках. От таких и в диковатой Африке бы держались подальше. – Пришлось мне за тобой, стейк недоделанный, бегать! Тетсу презрительно фыркнул. Из них двоих обедом был Леон, и только бьющая из него энергия, та самая чудесная сила, что оживляла всех существ вокруг него, спасала его никчемную жизнь. Тетсу даже слегка повело с непривычки, хотелось улыбаться и делать глупости, может, даже боднуть приветственно человека, а не покусать как всегда. Но Леон, остолоп невнимательный, не задумывался, в какой опасности был, тащил себе волшебного зверя Тотетсу и жаловался ему. - Умеешь же ты все испортить. Я для Ди и речь примирительную заучил, цветов купил. А он слушать не стал, так за твою шкуру распереживался. И цветы в суматохе мы затоптали. Давай по дороге купим еще букет?