The Master is back

I want the kill, the conquest, to be your master wrap your arms around my pale skin, it's too late to back out you're in, on your knees and praise your new lord

      В первый раз, когда это происходит, Камиджо даже не понимает – как. Как это случилось, как он допустил. И тогда же он зарекается банальным «больше никогда».       Это всё по его вине, он знает. Он не смог выбраться для очередной встречи в кафе. Человек не может находиться в двух местах одновременно, потому Юджи выбрал то, что для него тогда было важнее. И, кажется, это Мане не понравилось. Встреча была спонтанно перенесена на другое время, в другое место. В доме Маны Юджи не был давно, или вообще ещё не был, он не помнит. Тот самый это дом, или новые комнаты, понять невозможно.       Все встречи неслучайны, телефонные звонки исключительно точно распланированы, и всё же это было неожиданно.       Когда кажется, что разговор уже не имеет продолжения, все темы исчерпаны, все воспоминания подняты на поверхность, но – никому не нужны, Юджи подсознательно ждёт подвоха.       Мана отклоняет свой бокал вина от себя и на себя, глядя на то, как прозрачная темная жидкость стекает по хрупким стенкам из стекла.       - Я не помню, когда это было, в прошлый раз или совсем давно. Но ты говорил, что тебе нравится связывание. – Мана, наконец, поднимает взгляд на Юджи. Это так странно – видеть его изменившимся настолько. Странно, и в то же время гитариста ничего не смущает – он не обращает внимания на эти изменения.       - Говорил, - осторожно отвечает Юджи, тут же улыбаясь, забыв, что на Ману это не действует никак совершенно. Сработало когда-то, один раз, и всё.       - Ты пробовал?       - Что именно?       - Ты когда-нибудь был связан?       - Нет.       Сначала Юджи говорит «нет», а потом думает о том, что всё-таки был. Не физически, но морально. Да и сейчас чувствует себя не очень свободным.       - Но хотел бы?       - Ты хочешь меня связать?       Вопрос уже не обязателен. Мана не уточняет, не требует ответа на свой вопрос, а только многозначительно молчит. Потом встаёт и уходит из комнаты, он отсутствует минут пять, и это время для Юджи тянется слишком долго. Интерес. Возвращается Мана уже с мотком верёвки в руках.       - Вопрос в том, хочешь ли ты быть связанным, - гитарист подходит ближе, не глядя на своего гостя, начав разматывать верёвку.       Камиджо отставляет свой бокал в сторону, подумав о том, что алкоголь был нелишним. Они выпили совсем немного, но в любой другой ситуации Юджи совершенно точно отказался бы. А сейчас – нет, вполне решителен и согласен почти на всё.       - Если ты…       - Мне просто нужен чёткий ответ, - немного устало перебивает его Мана, поднимая взгляд.       - Давай, я не против.       Уловив блеск ликования в глазах Маны, вокалист вдруг понимает, что совершенно ничего не знает об этом.       - А для этого не надо раздеваться? – запоздало спрашивает, сразу же осознав глупость вопроса.       - А ты так хочешь раздеться?       Юджи недовольно чувствует, что краснеет.       - Нет. – И может быть, впервые за очень долгое время смущённо улыбается.       Почему-то так получилось, что он ничего не знает. Это немного пугает и отрезвляет, но через его шею уже перекинута верёвка, а Мана завязывает первый узел, второй, и отказываться поздно. Юджи даже никогда не видел вживую, как это происходит, видел только картинки с обнажёнными связанными во всех мыслимых и немыслимых позах девушками. А вот откуда гитарист…       - Откуда ты с этим знаком? И научился связывать? Ты вообще умеешь это делать? – Камиджо едва заметно улыбается, заводя руки за спину, потому что так его заставляет сделать Мана.       - Так много вопросов, Юджи, - в тоне слышна усмешка. – Теперь это очевидно.       - И всё же, как?       - Да был у меня один друг, знакомый с этой темой, и меня когда-то это интересовало. Мы много общались, и вот что из этого вышло.       Почему-то Камиджо решает закрыть глаза, а не пристально следить за каждым движением гитариста. С закрытыми глазами это ещё интереснее, и чувствуя, что верёвки и узлов на теле становится уже как-то слишком много, вокалист очень ясно осознаёт, что он не просто не сможет освободиться. Он не сможет даже как-нибудь пошевелиться.       - Ну вот, если Мана-сама вдруг захочет меня убить, я даже сделать ничего не смогу. И никто об этом не узнает, - Юджи смеётся, открывая глаза.       - Не переживай, я развяжу тебя через пару минут, - Мана отстраняется, закрепив последний узел.       - Так быстро?       - Ты дольше не выдержишь.       - Почему?       Камиджо встряхивает головой, пытаясь откинуть чёлку со лба. Это короткое движение, когда он едва наклоняет корпус тела вперёд, заставляет натянуться все верёвки, вызвав недоумённый вздох.       - Узнаешь, - Мана улыбается, заметив это, и садится напротив.       Больше он ничего не делает, просто глядя на своего временного пленника, который явно чувствует себя, как минимум, неуютно. Но ему это нравится, им обоим нравится.       Вечер заканчивается по звонку мобильного телефона, когда на столе вместо вина уже чай, в комнате вместо бра светит яркая лампа, а Камиджо и Мана обсуждают свои личные итоги прошедшего месяца.       Когда это повторяется, Юджи уже не спрашивает себя, как это получилось. Он просто слишком много думает, не надо думать над этим так серьёзно. Это просто желание узнать что-то новое, погоня за новыми впечатлениями и острыми ощущениями, как будто в жизни их не хватает.       Юджи любит иронизировать над собой, смеяться и понимать потом, что всё правильно. Только почему-то не хочется, чтобы кто-нибудь узнал, как он однажды пришёл к Мане, а тот связал его. По его же согласию. А потом он пришёл снова, и снова на заданный вопрос ответил «да».       В третий раз Юджи пытается убедить себя в том, что это уж точно последний раз. Хотя ему просто нравится наблюдать за этим. Если он может видеть, он следит за тем, как Мана завязывает узлы, как извивается верёвка в его ловких пальцах, Юджи пытается запомнить, а потом зачем-то и повторить. Мана делает это легко и просто, быстро, видно, что связывать он умеет. «Просто это красиво», - думает он, и ему уже не нужно вино, чтобы решиться. В конце концов, его никто не бьёт плетьми и ни к чему не принуждает.       Разумеется, это происходит редко, очень редко, так же как и любые встречи. Но как только выдаётся свободный день, Камиджо делает короткий звонок Мане.       Проходит не так много времени, Камиджо вдруг обнаруживает себя на коленях, полностью связанным сложными узлами, и даже в какой-то степени удивляется этому. Что ведёт его сюда раз за разом, что заставляет? Ничего. Не смотря на всё, что было до этого, на коленях он впервые.       Он в своей белой концертной рубашке и джинсах, но верёвка стягивает слишком хорошо, местами даже больно. Мана скользит ладонью по верёвке, по спине Юджи, переходя на плечи и грудь. Внимательно следит за реакцией вокалиста, как он едва заметно хочет дёрнуться в сторону, если потянуть за верёвку, но подавляет в себе этот порыв.       - Больно? – Мана говорит вполголоса, опустив тембр до того самого интимного тона, когда хочется слушать и прислушиваться.       - Есть немного, - так же тихо отвечает Юджи, полностью уверенный в том, что вот сейчас всё закончится. Ну, ладно, не совсем сейчас, Мана ещё посидит так какое-то время, вдоволь налюбовавшись связанным телом, а потом вернёт всё как было.       - Как долго ты сможешь в таком положении просидеть? – гитарист не перестаёт скользить пальцами по верёвке, поддевая и натягивая её, довольно слушая, как шипит от боли Камиджо. Последний не знает, что ответить на этот вопрос. В предыдущий раз хватило десяти минут, чтобы успеть начать паниковать и желать освободиться, но Мана тогда сам развязал его намного раньше. До этого Мана, этот его «мастер на час», просто сидел напротив и изучал взглядом. Это раздражало сначала, а потом Юджи привык.       Сегодня всё не так, сегодня он рядом, он касается тела и верёвок, и говорит слишком близко, не оставляя никакой дистанции.        - Так что с ответом на мой вопрос? – гитарист запускает руку в волосы Камиджо, тянет, заставляя запрокинуть голову. Руки крепко связаны за спиной и уже начинают ныть в локтях и предплечьях, Юджи сжимает и разжимает пальцы, единственное, что он может сделать. Прошло всего несколько минут, терпимостью к боли и просто неприятным ощущениям вокалист никогда не отличался. Но сейчас – молчит, проверяя на прочность самого себя. Правда, сколько он ещё сможет вот так?       - Я не знаю. Мне самому интересно, - тихо сипит, потому что говорить тоже тяжело.       - Хорошо. Тогда подождём. Когда устанешь – скажи.       Мана отстраняется, поднимается и отходит в сторону. Он снова ничего не делает, просто ждёт. Юджи на коленях перед ним чувствует себя полным идиотом, ругая себя на чём свет стоит за то, что в очередной раз согласился на это. Всё, хватит экспериментов. Он уже узнал и почувствовал на себе что хотел. Это не всё, что возможно, но ему вполне хватит. Камиджо смотрит себе же под ноги, делая сразу несколько заметок для себя: долго стоять на коленях без возможности пошевелиться – больно, долго быть с заведёнными за спину руками, плотно прижатыми друг к другу – больно, и отсутствие свободы – это тоже далеко неприятно. Просто не его. Подчиняться даже в такой малости кому угодно он не согласен. И в этот момент, когда он уже готов попросить Ману развязать его, гитарист первым прерывает тишину.       - Отпустить тебя?       Вокалист молча коротко кивает головой, продолжая изучать взглядом паркет перед собой.       - Посмотри на меня, Юджи. И скажи, ты так высоко взлетел. Ты совсем не смотришь вниз, ты смотришь вверх, хочешь ещё выше, да? Не больно ли потом будет упасть?       Подняв взгляд, Камиджо с некоторым удивлением выслушивает короткий монолог Маны, а потом гитарист подходит ближе, взяв его за подбородок, жестко сжав в пальцах.       - Что…       - Ты не думал о том, кто тебя создал? Благодаря кому ты тот, кто ты есть сейчас?       - Я сам…       Первая пощёчина обжигает Юджи, и тот всё ещё в полном недоумении закусывает губы, чтобы только не проронить звука громче вздоха.       - Ты слишком много думаешь о себе. Кто я для тебя? Мне кажется, или в последнее время ты стал забывать об этом?       Вторая пощёчина, третья, и Камиджо ничего не хочет так сильно, как провалиться под землю сейчас от стыда, оттого что позволил сделать с собой подобное. Чего он никогда не простит, ни себе, ни Мане, которому вдруг что-то стукнуло в голову. А оставаться в том же положении дольше всё сложнее, руки и ноги затекают, требуют движения и Юджи сложно бороться с собой. Как подло со стороны гитариста было поступить именно так.       - Юджи, скажи, - Мана наклоняется ближе, говоря уже тихим вкрадчивым шепотом, - кто твой хозяин?       Вокалист выдыхает и отчего-то хочет засмеяться, что за бред. Что он такое несёт и что о себе возомнил?       - Ты меня не отпустишь, пока я этого не скажу, да? – усмехается, совершенно не зная, как себя вести в подобной ситуации. Этого ещё не хватало, признать чушь правдой и растерять себя всего, оказаться морально раздавленным. Всё это не просто так.       - Ты прав.       - Но почему я должен признавать то, чего нет?       Мана выпрямляется и снова отходит, недовольно упрямо поджав губы.       - Чего нет? А перед кем ты сейчас стоишь на коленях, связанный и беспомощный как ребёнок? Прислушайся к себе.       - Это было ошибкой.       - Вот как. Может быть, ты тоже был моей ошибкой.       - Отпусти.       - Тогда скажи, кому ты должен быть благодарен за своё настоящее.       - Нет.       Пожав плечами, Мана отходит к креслу и опускается в него, склонив голову.       - Я могу подождать.       Тяжело вздохнув, Камиджо закрывает глаза, тщетно пытаясь пошевелить руками, но эти узлы на нём явно не рассчитаны на то, чтобы их было легко развязать. Сегодня Мана постарался как никогда. До чего могут довести глупые желания? Юджи хочет как-нибудь обратить всё в свою сторону, в шутку, в простое недоразумение, пусть всем будет казаться, что это произошло случайно. Пусть всё это происходит не с ним, а с кем-нибудь ещё. Как можно было просто так позволить поймать себя? Наступить на горло своему собственному «я» Юджи не способен, и что делать он просто не знает. Мышцы уже просто сводит от боли, и вокалист закрывает глаза, морщится, щёки всё ещё горят от пощёчин. Это самая дурацкая ситуация, в которую ты только мог попасть, Юджи Камиджо.       - Ты гордый. Принц. Раньше ты был покорнее. Когда ты успел таким стать? – Мана снова рядом, вокалист не успел заметить, когда он появился. – Знаешь, ты мне нравишься, ты моё самое лучшее творение, наверное.       Гитарист опускается рядом, снова легко касаясь Камиджо, но теперь каждое прикосновение приносит слишком много ощущений.       - Я хочу, чтобы ты не забывал, что ты мой полностью, всегда был, есть и будешь, – снова шепот на ухо, Юджи хочет отклониться, не смотря на то, что не может этого сделать. – Сейчас я отпущу тебя, и ты уйдёшь. Не приходи ко мне больше. А если ты опять забудешь, кто тебя создал, я сам найду тебя.       Как и сказал, Мана развязывает своего пленника, узлы слабеют и исчезают вовсе, а Камиджо не может сдержать вздоха облегчения, разминая затёкшие мышцы, поднимаясь на ноги сразу же, как оказывается свободен. Он ничего не говорит, уходя в прихожую и одеваясь там, собираясь домой. Он просто не знает, что можно сказать, что вообще говорят в таких ситуациях, должен ли он как-то оправдываться или отстаивать свои права, или угрожать, всё это не важно и не имеет никакого значения, главное как можно скорее уйти, сбежать отсюда. Не приходить больше – легко, он бы и не подумал, после этого дня. Мана не провожает его, а остаётся в комнате.       Сначала Юджи долго думает о произошедшем, а потом напротив, заставляет себя не думать, что угодно, только бы отвлечься на другие мысли. Воспоминания неприятны и противны, и почему-то кажется, что все об этом знают, все это видели и слышали. Только почему-то при встрече с ним, с Камиджо, молчат, и понимающе-сочувствующе улыбаются. Это едва не становится паранойей, поэтому – успокоительное и не думать об этом. Может быть, чего-то такого Мана и добивался, но теперь всё равно. Спустя два месяца, погрузившись в работу, Камиджо кое-как забывает об этом как о страшном сне, воспоминания задвинуты на дальнюю полку в памяти, и теперь произошедшее кажется действительно просто одним из редких ночных кошмаров.       Только однажды в разговоре Кайя зачем-то затрагивает эту тему.       - Ты когда-нибудь был связан? – с улыбкой и живым интересом спрашивает он.       - Нет, и не хотел бы.       - Так категорично… - Кайя смеётся, и Камиджо выжимает из себя кислую улыбку, недовольно поведя плечами, почему-то вдруг снова ярко вспомнив ощущение верёвки на теле.       - Лучше давай продолжим, что у нас там с оформлением…