Ледяное сердце

Гарри. Темно… Хорошо… Так и хотелось раствориться в этой блаженной тьме, слиться с ней, ощутить себя её частью и никогда больше не замирать от страха при приближении родственников, не ощущать себя ничтожеством, способным лишь выполнять чьи-то приказы… Однако разум медленно выплывал из беспамятства. Не хочу… Пожалуйста, я не хочу возвращаться назад, к тёте, дяде, Дадли, побоям и унижению. Не хочу снова ощущать свою беспомощность и каждый день терпеть боль, видеть, как наливаются злобой глаза Вернона перед очередным наказанием, как злорадствует кузен и упрямо поджимает губы тётя. Я хочу остаться здесь — в уютной тьме, и никогда больше не возвращаться назад! Пожалуйста! Умоляю! Вот только через несколько минут я вновь ощутил свое тело. Захотелось заплакать. Тяжело, навзрыд. Ну почему я не умер?! Инстинктивно зажмурившись, приготовился к ежедневной порции боли. Целый день на морозе никак не мог пройти бесследно. Скорее всего родственники уже смилостивились и, заметив меня, развалившегося на пороге, затащили в дом. Вот только почему мне позволили самому приходить в себя? Зная дядю, можно с уверенностью сказать, что он тут же начал бы вытаскивать меня из обморока сильными пощёчинами или стаканом холодной воды в лицо… Но, вопреки ожиданиям, боли не было. Прислушавшись к своим ощущениям, я с удивлением отметил, что лежу на мягкой постели. Но в доме родственников всё, чем я мог довольствоваться, была небольшая скрипучая кроватка в чулане, с потрёпанным грязным одеялом и там уж точно никогда не было подушки! Тело казалось лёгким, ничего не болело, не было обморожено, и меня буквально переполняла энергия. Я никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас, и ужасно хотелось просто расслабиться и принять все как данное, но вечная осторожность не дремала, а вбитые дядей убеждения не покидали сознания. Ещё никто не позволял мне даже присесть лишний раз, а за такую роскошь, как эта, наверняка придётся расплачиваться, и не факт, что плата будет приемлема. А впрочем, разве меня когда-нибудь спрашивали? Медленно открыв глаза и тщательно осматривая комнату, в которой оказался, я невольно впал в ступор. Лежал я на красивой резной кровати, зелёный бархат приятно холодил кожу, а подушка была настолько мягкой, что на таких может спать только королева, ну, или король. На полу располагался белый ворсистый ковёр, а рядом с кроватью стояла тумбочка, сделанная из тёмной породы дерева с множеством выдвижных ящиков. Стены, выкрашенные в приятный бежевый цвет, мраморный пол салатового оттенка. Казалось, свет проникал в комнату буквально отовсюду, но никаких предметов освещения, кроме двух небольших окон, и в помине не было. Весь окружающий вид буквально кричал о богатстве и роскоши. По привычке потянувшись к тумбочке, чтобы давно отработанным движением водрузить на нос очки, я только сейчас заметил, что оглядывал комнату без них и всё прекрасно видел. Но… Это же невозможно! Тетя как-то пыталась выправить мне зрение, но довольно скоро сдалась, не желая тратить деньги на весьма дорогую операцию. Как?.. Раньше без этих дурацких стекляшек мне не было видно ничего, кроме непонятных размытых пятен, а теперь… Неожиданно дверь открылась, и в комнату вошёл смутно знакомый мужчина. Серебристые волосы, достигающие талии, тёмно-зелёные глаза, высокие скулы, прямой аристократический нос, бледная кожа и высокий рост… Ох, это же… Посетитель медленно подошёл к кровати и пристально посмотрел на меня. Мама… Мне этот взгляд был хорошо знаком. Он заставил совершенно инстинктивно поёжиться и забиться в самый дальний угол кровати, прилегающей к стене. Уж больно выражение глаз вошедшего походил на взгляд дяди, когда у того случались неудачи на работе, и никогда это не заканчивалось ничем хорошим… По крайней мере для меня… Посетитель, как будто опомнившись, резко отвёл взгляд, но потом снова начал разглядывать меня, правда, уже совсем по другому. Теперь его глаза излучали тепло, добродушие и лёгкую обеспокоенность. Вот только таких резких перемен не бывает. — Не бойся, я не причиню тебе вреда. — сказал незнакомец неожиданно приятным и мелодичным голосом, который, однако, произвёл совсем неожиданный для него эффект: я ещё сильнее вжался в стену. Страх сковал всё тело и не давал даже лишний раз пошевелить рукой. Таким голосом тётя Петунья сначала предлагала взять кусочек свежего хлеба, пока никто не видит, а потом лупила скрученным полотенцем, приговаривая, что такой ненормальный мальчишка, как я, не заслуживает даже этого. — Меня зовут Лисаниэль, но ты можешь называть меня просто Лисан. Скажешь как тебя зовут? И от этих слов стало еще страшнее. Я никогда не слышал из уст родственников своего истинного имени. Только ненормальный, урод, бездельник…

***

Снежный король мысленно дал себе пинка. Видно же, что мальчик боится, а тут ещё и он со своими расспросами. Оказаться в незнакомом месте, рядом с незнакомым человеком, который непонятно чего хочет… Да тут любой ребёнок его возраста ударится в панику. А если взять во внимание и то, что судя по всему, жил мальчик не очень-то и хорошо… Приняв какое-то решение и едва пересилив себя, ребёнок перестал трястись и ответил так тихо, что его слова было очень трудно расслышать. И это с чутким эльфийским слухом! — Гарри… — Вот как, Гарри. Тебе не нужно бояться. Я забрал тебя, вылечил, и не собираюсь обижать. Только хотел узнать, как ты оказался на улице. — Дядя выгнал… — снова едва слышно прошептал мальчик. Он больше не трясся, но опасение, хорошо видимое в его глазах, не уходило. Снежный Король попытался погладить Гарри по голове и тем самым показать, что не собирается причинять мальчику вреда, как вдруг до сих пор спокойно сидевший в самом углу кровати ребёнок, с тихим вскриком отскочил в сторону и упал на пол, который, вопреки его ожиданиям, оказался вовсе не холодным, а тёплым. В его глазах отражались такая паника и ужас, что Лисаниэль всерьёз задумался: насколько плохо нужно относиться к ребёнку, если мальчик ТАК реагирует на простое прикосновение? Тут же убрав протянутую руку, и, отойдя на три шага назад, Лисан попытался успокоить ребенка своим голосом. Он рассказывал о том, что никогда не причинит ему вреда, что больше не отдаст его тем ужасным людям… Да много чего он сказал. Здесь были важны не слова, а интонация, с которой они были произнесены. Мягкая, уверенная, успокаивающая... Вскоре паника отступила, и Гарри снова взобрался на кровать, так как ноги пока что слабо его держали. После такого длительного лечения он будет ещё дня два восстанавливать свои силы. Потихоньку разговорив мальчика и на пару использовав эмпатию, на время погружаясь в его эмоции и переживания, Лисан узнал такие подробности его жизни, что ему самолично захотелось убить и магглов, что так издевались над ребёнком, и магов, недоглядевших за своим Избранным. Подумать только, постоянные побои, унижение, наказания за малейшую провинность, голод и невозможность убежать. Всё это стягивалось в такой большой комок страданий, что у Снежного Короля защемило сердце. В голосе ребёнка была слышно такая боль и отчаяние, что даже тот, кого все прозвали эльфом с ледяным сердцем, обнаружил две солёные дорожки на щеках. Мальчик в это время уже перебрался на колени к мужчине и сдавленно всхлипывал, уткнувшись головой в мускулистую грудь, а Лисан прижимал к себе ребёнка, такого доверчивого, невинного и милого. Казалось, что любой человек, вырвавший его из персонального ада, по ошибке называемого домом, стал бы для мальчика в буквальном смысле богом, даже будь это вор или убийца… А не на это ли и был расчёт? Одноразовое оружие, беспрекословно подчиняющееся, и верившее в непогрешимость одного единственного человека и считающее все его слова правдой. За все годы, что Лисан прожил на свете, только один человек мог поступить так жестоко. Оправдывая свои действия общим благом, таковым не являющимся… И этот человек — директор Хогвартса, серый кардинал, получивший орден Мерлина первой степени за победу над Гриндевальдом, великий маг и чародей, Председатель Магической Конференции Магов - Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. О да, Лисан был знаком с Альбусом. Ещё в детстве тот проявлял недюжинный склад ума и хитрости. Прожжённый интриган. Интересно, почему все думают, что директор Хогвартса учился в Гриффиндоре? В своё время тот был самым лучшим учеником факультета Слизерин… Ему так захотелось оградить мальчика от всех несчастий, от действий Дамблдора, и так сломавшего много жизней, подарить настоящую любовь и семью… — Хочешь, я стану твоим отцом? Я смогу сделать так, чтобы тебя больше никто не смог обидеть. — он сам не понял, как произнес эти судьбоносные слова. Слова, которые, казалось, вырвались из груди вместе со всей той болью, что умудренный опытом мужчина и надломленный мальчик разделили между собой. — А можно?… — Это было… Просто невероятно! На лице Лисаниэля расплылась широкая улыбка, увидев которую, его подданные пришли бы в восторг. У него будет сын! Если совершить обряд принятия в род, то Король убьёт сразу трёх зайцев: обзаведётся наследником, отвертится от женитьбы и, самое главное, он сможет дать Гарри семью.