Запертые в клетку мысли

Сухая лапа давно погибшей вишни неприятно постукивала в окно гостиничного номера, отбарабанивая ритм лишь ей известной музыки. На улице потихоньку начался подниматься ветер, предвещая на утро пресквернейшую погоду. Канда сидел в кресле перед письменным столом, без интереса наблюдая за черной веткой, скрежетавшей по оконному стеклу. Корявые пальцы дерева то чуть помахивали из стороны в сторону, то начинали стучать по раме, в безмолвной просьбе пустить внутрь. Уже добрый час Юу был в полном одиночестве. Вытянув ноги вперед и сложив руки на груди, он поудобнее расположился в кресле, полностью отдаваясь во власть размышлений. Канда давно заметил за временем привычку сыпать сумбуром в его жизни. Она, то размеренно жгла его дни, совершенно не внося в них ничего нового, то метала событиями как из рога изобилия. Сегодня был как раз тот день, когда события происходили одно за другим. Лишь двое экзорцистов успели сойти с поезда, как им тут же пришлось сражаться с десятком Акума третьего уровня. В результате чего разгромили часть одной из улицы. Попали в полицию и до выяснения обстоятельств просидели с какими-то бродягами в одной камере. Разумеется, пришлось связаться с ЧО и, после короткого разговора, полиция с извинениями выпустила двух, вконец озлобленных, экзоцистов. Но и конец дня не прошел для Юу гладко. Финальным аккордом была зеленоглазая старуха. В ее словах мечник узнал себя. Он не брал в расчет глобальный смысл. Его это не интересовало. Но тот факт, что кто-то посмел тронуть самые потаенные его мысли, приводил в ужас. Дверь в номер на секунду отворилась, впуская в сумрак комнаты луч света. И тут же снова замкнула тьму. Появление в комнате Уолкера заставила Юу прервать свои размышления, прислушиваясь к тихому шороху за спиной. Мягкая поступь шагов проследовала в сторону одной из кроватей. После чего послышался звук снимаемых сапог, глухим ударом падающих на пол и неприятный скрип кровати. – Здесь пахнет, – Аллен остановился на полуслове, принюхиваясь к давно забытому запаху. – Плесенью, – опередил его Канда. – И не пахнет, а воняет. Послышался глубокий вдох. Кажется, Уолкер всей грудной клеткой старался ощутить мельчайшую нотку этого весьма неприятного запаха. – Пожалуй, да, – сладко зевнув, согласился Аллен. Снова послышался скрип кровати и тихий стон, от которого Уолкер просто не смог удержаться, блаженно вытягиваясь всем телом. Нагонявшись за день подобно скаковой лошади, хотелось как следует отдохнуть. А помимо сладкого сна, не было ничего лучшего, чем просто поваляться в постели, раскинувшись всем телом. Аллен затянул какую-то шутливую песенку, в полголоса мурлыкая незатейливые слова. Молодая жена каждый год проветривала чердак, а муж смеялся над ней: « – Зачем труды свои на крышу дома тратить? – с усмешкой потакал жену мужик. – Затем, чтоб плесень не поела все тюки. – Тюки? Зачем? Зачем тебе они? – с сомненьем разума жены, воззрился муж. – Поев тюки, переберется на мосты. Затем поест настил и с хрустом потолок. – Неугомонная же ты! – вертелся муж, словно юлок. За годом год - десяток лет. Муж стар уже. Не молод дом. Жена красу свою давно уж растеряла, Но не довольна та уже супругом. Старуха все, давно уж поняла, Что плесень, испещрив весь дом, В душе жила уж многие года…» Впервые за последний час, Канда удосужился взглянуть на Уолкера. Мальчишка расслабленно лежал на кровати. Широко раскинув ноги и подложив под голову руки, тот с интересом разглядывал пятна все той же приславутой плесени на потолке. – Несчастный Брут, – скептично окрестил своего напарника Юу. Тонкая линия его губ дрогнула в улыбке, в ту же секунду сгоняемая усталым вздохом. – Брут? – в голосе послышалась искра задора. – Это с чего же я - Брут? Аллен приподнялся на локтях, нетерпеливо ожидая ответа. Но Юу, кажется, не спешил пояснить свою антономазию. – О, Посидоний, раскройте тайну имени же мне, – нарочительно пышно отыгрался Уолкер, вновь начиная что-то мурлыкать себе под нос. Твердо решив для себя, что второго бездарного исполнения простой детской песни в лице Аллена, Юу не выдержит, поспешил утихомирить неудавшегося певца. – Потому что говоришь всякую ересь. На людях пышешь благородством и непоколебимой преданностью правосудию, а в действительности с удовольствием бы сыграл партийку в карты с самим Люцифером. Выпади тебе, конечно, возможность на аудиенцию, – Юу кивнул вниз, указывая, куда именно заказана дорога Уолкеру. – Я непременно, – легко сознался Аллен. – Только вот все ли черное – черное? А белое – белое? – В смысле? – всерьез заинтересовался таким разворотом их не большой беседы Канда. – Вот смотри, – Аллен подскочил на кровати. Подобрав под себя ноги и поудобнее расположившись, продолжил. – Люцифер - главный противник небесных сил, представляющий собой высшее олицетворение зла и толкающий человека на путь духовной гибели. Но! – быстро протараторив, тот вдруг резко остановился. Подобно учителю пригрозив указательным пальцем. – Само значения имени «Люцифер» указывает на обратное. – «Сын зари», «несущий свет» – процитировал Юу. – Верно, – согласно кивнул Уолкер. – Мы верим в то, что нам преподносят. А разобраться самим не хватает желания. Как говорил один философ, я сейчас не вспомню его имени: «Думать - привилегия великих» Аллен чуть покачнулся, запрокидывая голову назад. Ему стало легко дышать. Сделав пару неспешных глубоких вдохов, седовласый чуть улыбнулся. Руки легли на сложенные по-турецки ноги, сминая ткань брюк. Две совершенно разные руки. Одна на службе бога, другая черта. Как две стороны одного мира. – Ты говоришь, я Брут, – Аллен притупил взгляд, сравнивая обе свои руки. – Значит предатель и человек в тайне желающий власти. Но что, собственно означает «предатель»? Не тот ли это человек, кто предает чужие убеждения? И гонится за своей собственной целью? Если оно так, то, что отличает его, например, от идеалиста? Или почему человека твердых убеждений, верующего лишь себе, мы не зовем тем же самым предателем? Ведь он действует, полагаясь лишь на свои цели. Канда развернулся в кресле, внимательно слушая весьма интересные рассуждения Уолкера. – А что касается второго? – Юу захотелось узнать, как тот оценит один из тяжких грехов человечества. – Тягу властвовать? – тут же поспешил уточнить Аллен. Получив в ответ утвердительный кивок, задумался. По окну часто застучали капли дождя, в одно мгновение перерастая в ливень. Что каскадом потока воды по стеклу, размывал всякое очертание. Юу тихо вздохнул. Всякую капризу погоды можно было назвать заслуженной. Но это все равно не меняло отношение Канды к столь мерзкому ненастью. – Не любишь дождь? Мечник медленно перевел взгляд с окна на свои руки. Поглаживая большим пальцем браслет на запястье. – Странная вещь, – голос Уолкера снова разорвал молчание. – Вот мой учитель, наоборот же, любит. – И что же? – холодно откликнулся Юу. – У меня была мысль, но, кажется, я ее потерял, – отмахнулся от напарника Аллен, снова падая на мягкое покрывало. – Глупая мелочь, – огрызнулся Юу, пряча свою усмешку. Поведение седовласого экзорциста забавляло. И всякая злость рядом с ним сглаживалась, сминая даже раздражение. – Так вот. О чем это я? – Уолкер на секунду задумался, чуть покусывая нижнюю губу. В глазах Юу блеснула озорная искра: – О птичках и цветочках. – Страстная любовь к ботанике? Аль к корням потянуло? – при упоминании Уолкером столь сметенного слова, как любовь, Канда невольно напрягся. Но, не смотря на это, слов ответить не нашел. – Давай отложим это на потом, а сейчас все же вернемся к нашему второму «пороку» Брута, – слово «порок» Аллен предусмотрительно смягчил, оставляя место сарказму. – Вот ты говоришь властвовать – желание ничтожного. – Когда я такое сказал?! – резко оборвал собеседника Юу. – Ну, а как, по-твоему? – свои мысли все-таки свои, поэтому для полной картины Аллен требовалось узнать, что на тот счет думает сам мечник. – Ничтожество, как ты говоришь, не способно на такую дерзость. Для того чтобы желать власти и могущества нужно быть твердым, уверенным и мыслить семимильными шагами. – Хм, – Аллен довольно улыбнулся, отводя взгляд в сторону. Он и раньше думал, что толстокожесть Канды лишь поверхностная. И стоит лишь найти некое подобие родничка, как можно увидеть живую пульсацию искренности и невинности мысли. Но все равно был отчаянно рад каждому своему открытию. – А ты никогда не думал о причине? – От чего даже праведников тянет поруководить? – съязвил Юу. – Да. – Нет, – уже, более смиренно, признался мечник. – Слушай. За желанием управлять первое наперво стоит стремление сделать все по-своему. Это не значит, что человеку хочется рассесться в императорском троне и с важным видом сыпать приказами. Вовсе нет, – Аллен сел на кровати, опуская ноги на холодный пол. Прямо-таки чувствовалось, как из узкой щели в двери сквозило прохладой, обдувая кончики пальцев. – Все зачинается из желания сделать мир лучше. Сперва, человеку кажется несправедливым как правят высшие силы. Потом он начинает понимать, какие именно ошибки в основном допускаются, и про какие вещи правительство забывает чаще. Затем в голове человека созревает план и он начинает рваться на верха, доказать что с ним все будет в разы лучше. Река потечет быстрее, яблоки будут зеленее, а голод и войны останутся в прошлом. – А в итоге путь себе выкладывает головами, и держит народ в страхе перед законом, – Канда и раньше осознавал, что в этом и Нои и Орден не отличались друг от друга. Но сейчас стало как-то особенно тошно. – Именно! Давай снова вернемся к, не справедливо проклятому людьми, Люциферу. Как известно, он был наикрасивейшим ангелом высших чинов, – тут Аллен на секунду замолчал, в следующий миг разрываясь смеха. – Во! Прорвало-то, – недовольно проворчал Канда, осуждающим взглядом наблюдая, как Аллен утирает выступившие от смеха слезы. – Просто до меня дошло как это все-таки нелепо. Люди сами себе врут. – Объяснить можешь, о чем ты? – ощущать себя дураком, Юу отнюдь не нравилось. – Вот смотри. Как известно самые приближенные к богу ангелы – это Серафимы и Херувимы. Вторым и является наш Люцифер. Библия содержит несколько различных описаний Херувимов. У херувимов в Скинии и в Храме по одному лику и по два крыла. А один пророк, коему удосужилось увидеть приближенных к богу существ, описывает херувимов несколько иначе. Он утверждал, что это человекоподобные существа с четырьмя крыльями (два подняты вверх и касаются друг друга, а два опущены вниз и закрывают тело), четырьмя ногами, подобным бычьим, но сверкающими, «как блестящая медь», четырьмя руками под каждым из четырёх крыльев и четырьмя лицами: человека, льва, быка и орла. Всё тело херувимов, и спина, и руки, и крылья, всё покрыто глазами. – И чего смешного? Это же страшно до усрачки. Страшнее Акума. – Вот я и подумал, как такое может быть со слов людей – красивым? Хотя с другой стороны, когда люди говорили правду? – Как вообще дух – может иметь тело? – синие глаза мечника встретились с ошеломленным взором Уолкера. Тот явно был приперт к стене данным заявлением. – А ведь точно, – еле слышно пробормотал седовласый. – Как нечто вечное и бестелесное может иметь оное. – Вот-вот, – довольно усмехнулся Юу. – Для чего такая ложь? Ни для того ли, чтобы красота – стала одним из пороков? Не из-за зависти ли? Даже если и так, какая разница как выглядит человек? Разве это важно? – Тебе легко говорить, – пробубнил Уолкер. – О чем? – О том! – Аллен уставил свой взор в глаза напротив. – Сидишь и рассуждаешь, что внешность не имеет никакого значения в этом мире. Конечно, с твоим-то телом и лицом. Да откуда тебе вообще знать, каково это быть уродцем? Ты, наверное, никогда не задумывался об этом, но знай. Будь у тебя горб, изуродованное лицо или рука подобная этой, – Аллен поднял перед своим лицом проклятую ладонь. – Ты знал бы как невыносимо больно слышать слова отвращения. Быть битым лишь за то, что родился не таким как все. – Тебя это злит? – Да! – Аллен встал с кровати, делая шаг в сторону Юу. – Черт побери! Останься ты на улице в свои десять лет, то даже со столь жутким характером купался в любви и ласки. – Да что ты говоришь? – теперь настал черед Юу злиться. – Меня создали как оружие! Испытывали мое тело, заставляя ежечасно умирать! Меня презирали не меньше твоего, а за спиной называли чудовищем, – пылающим взором Канда смотрел в лицо Уолкера в упор. Дыхание чуть сбилось, а тело едва заметно колотила дрожь. – Ты говоришь, у меня отвратный характер. А каким он должен быть? Что мне оставалось? Стать как Ленали? – с его губ сорвалась злая усмешка. – Но у меня не было брата, который из-за всех сил защищал меня и был опорой. У меня в принципе никого не было, – членораздельно отчеканил Юу. – Мне жаль, – Аллен склонил голову. Он был таким же. Даже сейчас Уолкер помнил, как старался всех возненавидеть. Стать сильнее. Не дать больше себя в обиду. Жизнь в цирке была адом. За хлеб и ночлег, приходилось сполна отдавать своим трудом и муками. И не появись на его пути Мана, сгинул бы во тьме. – Тогда не стань я таким, то давно бы был убит. Либо Акумой, либо орденом, – Канда развернулся к седовласому спиной, снова расслаблено располагаясь в спинке кресла. – Мне просто так проще жить. Рожденные в разные года. Гонимые различными устоями. Как схожи, оказались два экзорциста. Ни цвет волос, ни рост, ни принадлежность нации, лишь душа делала единым. Аллен неслышно подошел к Юу, вставая позади кресла. Тогда он рьяно желал ласкового слова и теплоты. И не смотря на все невзгоды, смог их получить. А Канда? Смог ли? Вероятно, нет. Иначе не щемило бы так сердце. Канда чуть вздрогнул, когда его лица коснулись прохладные пальцы мальчишки. Хотел было огрызнуться и отпрянуть в сторону, но какая-то невиданная сила заставила замереть. Руки Аллена обвили голову мечника, прижимая в своей груди. Чуть коснувшись челки, закрыли глаза, невесомо касаясь кончиками пальцев виска. – Все правильно, – прошептал седовласый. – Нет существа страшнее глупого человека. А знание и мудрость приносят лишь печаль. – Несчастный человек страшнее зверя. – Нет. Ты не страшный, – Аллен прикрыл свои глаза, касаясь губами головы Юу. – Скажи, зачем ты скрываешь это от меня? Шепот Уолкера пронзил нервы подобно току, заставив подскочить с места. – Что? – Канда обогнул кресло, сторонясь своего напарника. – Ты что вообще несешь?! – Не считай меня дураком! – Аллен мотнул головой, отчего его волосы белыми перьями расправились в стороны. – Все уже давно ясно, но ты упорно продолжаешь все отрицать. Это глупо, Канда! – А мне плевать! – Юу резко развернулся на каблуках, направляясь к двери. Схватив с вешалки свой плащ и открыв с пинка дверь, мечник скрылся в темноте коридора. – Вот дурак, – потирая рукой лоб, Аллен отвел челку назад. – Я же ведь чувствую тоже самое. Но его слова Канда уже не слышал. Он широким шагом мчался по пустынной улице, не ведая, куда идет. Холодный проливной дождь утяжелил его одежду. А ледяные капли нещадно больно били по лицу. Сбежав с лестницы, Юу спустился к небольшой дорожке, ведущей к реке. Все время, что он стремительно шел к мосту, мечник проматывал в своей голове, словно пленку, слова Уолкера. Тот непременно все знал. Знал и продолжал молчать, наверняка вдоволь смеясь за спиной. – Молодой человек, – за спиной Юу раздался голос. Он оглянулся и только сейчас заметил, что стоит на середине моста. – Молодой человек, – на это раз голос уже звучал с противоположной стороны. Увидев перед собой женщину, Канда обомлел. Зеленоглазая дева в легком воздушном голубом платье широко улыбалась ему. Она стояла неподвижно, чуть согнув руки в локтях и разведя в стороны. Казалось капли дождя не касались ее, коконом обвивая воздух вокруг. – Ты снова сбежал, – голос девы показался экзорцисту знакомым. – Кто ты? – Снова и снова бежишь от своих чувств и мыслей, бедняжка, – от ее слов сердце Юу пропустило удар. Она говорила как та старуха несколько часов назад. – Я спрашиваю, кто ты? – повторил свой вопрос Канда, начиная медленно вынимать Муген из ножен. Но в ответ девушка лишь заливисто рассмеялась. И ее смех, словно птичье пение, разнесся над водой, растворяясь в тумане. Не дожидаясь, когда ведьма сама соизволит напасть, Юу ринулся вперед. В два прыжка он настиг зеленоглазую, но стоило ему лишь замахнуться для удара катаной, как был ослеплен яркой вспышкой. Секунда во мраке сменилась бесконечным светом. Кругом ничего не было, лишь белая пустыня и голос снова и снова твердивший что-то. Слова повторялись в бесконечном водовороте до тех пор, пока Канда ясно не услышал их значения. «Ты будешь бессилен перед дорогим тебе человеком, пока не осмелишься признаться. Ни словом, ни делом ты не сможешь перечить. Лишь раскрыв душу – прекратишь страдания» Свет рассеялся, словно того и не было. Дождь мелкими капельками моросил по мостовой. Все вновь вернулось в движение. И лишь Юу продолжал стоять под дождем, с ужасом смотря в пустоту.