Вчерашний вызываю сон...

День тянулся и тянулся, до муки долго, заканчивался и вечер: ни звонка, ни какого-либо известия. Дверь заперта. После завтрака меня закрыла Марта, извинившись, но не объяснив. Ничто не предвещало такого поворота, ведь казалось, что все начало налаживаться. Я не находила себе места, но ничего не могла изменить. Наконец, в первом часу ночи, когда я уже отправилась ко сну, распахнулась дверь. Спросонья не было желания протестовать, когда женщина, мой единственный друг здесь, вытащила меня из теплой постели. Вялыми руками я едва успела натянуть длинный халат, как меня повели куда-то в спешке. Мы остановились перед темной дверью, я знала ее слишком хорошо, дверь, ведущая в его кабинет. Стук. Скрежет. Яркий свет. Прикрываю глаза рукой, а Марта проводит меня вглубь комнаты и усаживает на стул. Немного привыкнув к освещению, оглядываюсь. Меня усадили за стол, на котором было разнообразие разных склянок и прочей медицинской атрибутики, пахло спитом, нашатырем и еще чем-то, все это противно напоминало больницу. Рядом со мной сидел немолодой мужчина. Он внимательно меня рассматривал. — Дочь? — поинтересовался он у кого-то у меня за спиной. — Делайте свое дело, — строго отозвался Голд, опуская руки на мои плечи. — Конечно, но это важно, — с этими словами седой врач потянулся за чем-то на столе. — Нет, мы не состоим в кровном родстве, — четко произнес хозяин дома, слегка сжимая меня в своих ладонях. — Мисс, — пауза и взгляд выше моей головы. — Прошу не волноваться, процедура простая. — Он взял в руки ножницы. — Мне нужен ваш локон для начала. Я задрала голову, чтобы увидеть лицо Голда, но все, что я смогла увидеть, это его подбородок, лишь ладони чуть сильнее сдавили плечи. Чиркнули половинки ножниц, отрезая прядь волос. — И не бойтесь, понадобится еще анализ крови, — он спокойно говорил свои отрепетированные тысячи раз фразы, поднимая широкий рукав моего халата и затягивая на плече жгут. — Так много? — впервые подала голос я, глядя, как темно-красная жидкость капает из воткнутой в вену иголки в крупную пробирку. — Прости, так надо, — послышался голос за спиной. — Вот и все, — вкладывая в мой сгиб локтя вату и заставляя прижать руку к груди. — Кто-то еще? — уточнил он. — Нет. Работайте, — ответил Голд, поднимая меня на ноги. Марта так и осталась в кабинете, видимо, чтобы контролировать процесс. Я не совсем понимала, зачем это было, но вопрос доктора о родстве натолкнул на мысль о ДНК. Голд молча вел меня плохо освещенными коридорами и явно не в мою спальню. — Куда ты меня ведешь? — я отважилась на вопрос через четыре минуты пути. — Твои вещи уже перенесли. Я хочу, чтобы ты была рядом, — ответил мужчина и, уловив в моих глазах очередной вопрос, добавил: — Всего лишь соседняя комната, немного меньше твоей прежней, но я думаю, тебе будет уютно. Остаток дороги прошел безмолвно. Около двери он вынул из кармана ключ, передавая его мне. — Ты… Ты не зайдешь? — я почувствовала себя глупо, когда поняла, что фраза вновь прозвучала двусмысленно. — Тебе нужно отдохнуть. Я позову тебя завтра. Может быть, — уклончиво ответил он. Со вздохом я отвернулась, чтобы открыть дверь, а на самом деле, чтобы спрятать эмоции. Но тут же, не успела я коснуться металлической ручки, меня развернули и заключили в крепкие объятья. — Не смей так думать! — прошептал Голд в миллиметре от моих губ, перед тем как завладеть ими. Двадцать секунд! Жалких двадцать секунд! Но они в полноте выразили его нежность и горечь, трепет и власть. После чего он отпустил меня и скрылся в соседней комнате.

***

Он стал ближе, за стеной в соседней комнате, но и отдалился, никаких встреч уже неделю, но сейчас… Негромко тикали часы, но в ночной тиши этот звук был особенно отчетлив, так же, как и другие. Шорох страниц. Тихий вздох. Мне надоело в это играть, я открыла глаза. — Ты ведь знал, что я не стала пить этот чай? — я знала, что мой едва слышный вопрос найдет адресата. — И даже знаю, почему, — так же тихо прозвучало в ответ из темноты. — Когда ты догадалась? — С тех пор, как ты начал меня избегать, — говоря, я села в кровати, подтянув к груди ноги. — Хотя могу предположить, что это бывало и раньше. — Изредка, — ответил мужчина, сидевший где-то напротив меня. — Ты не злишься? Надо же… — Свет? — в надежде продолжила странный разговор я, мне хотелось его видеть. — Не стоит… Прошу, — с очередным усталым вздохом молвил Голд. — Ты так хорошо адаптируешься в темноте? — наверное, в моем тоне проскользнуло что-то слегка завистливое, первым ответом мне стала его ухмылка. — Сегодня мне помогает луна, — он продолжил с улыбкой в голосе. Я опустила взгляд на одеяло, и правда, сквозь тонкую занавеску пробивался серебристый свет. — А как ты читаешь? — не унималась я. — Просто листаю, вспоминаю сюжет, — его голос стал очень задумчив. — А на обложке тиснение, я пальцами прочел название. Почему-то от этого признания мне стало не по себе, нет, не то чтобы неуютно, скорее наоборот. Не желая показывать свое состояние, я поднялась с постели и приоткрыла окно, и, специально отодвинув занавеску, впустила в спальню больше лунного света. Теперь я могла различить очертания мужской фигуры, сидящей в кресле недалеко от кровати. — Я хочу спросить… — он медлил, говорил тихо, вкрадчивым голосом. — Как ты думаешь, Маргарита, она поступила правильно? Стало совсем тихо, вопрос прозвучал между ударами минутной стрелки, в воздухе повисло напряжение. — О какой именно Маргарите ты говоришь? — Я быстро листала в голове упоминания этого имени, но вспомнив, что в этой комнате только две книги, где могло быть совпадение, от неожиданности похолодела. Взяв себя в руки, я неуверенно двинулась в направлении мужчины. Я слышала, как он сжал книгу, и старый переплет заскрипел, но мой гость не остановил меня от задуманного. Жаль, что я не вижу его лица, этих темных глубоких глаз. Присев на подлокотник кресла — я задала вопрос. Он, стянув меня с него к себе на колени — ответил. Не обращая внимания на то, что мне в бедро упирается острый край книги, что его объятья крепче, чем следовало, я прижалась к его груди и ответила. — Я пойду с тобой… Без всяких Воландов и Мефистофелей. Только с тобой. — Пока я это говорила, обвила его шею руками. — Глупая. Я погублю тебя… — с горечью в голосе сказал Голд. — Прошлое не сотрешь. — Поздно, уже погубил, — мой тихий голос сорвался на хрип. — Голубка, ты будешь счастлива. Поверь… — Не смей от меня отказываться! Не будь трусом! — я взревела, взорвалась в его руках. Сквозь слезы я целовала неподвижные губы, закрытые глаза, колючие щеки, а руки колотили грудь, пытаясь достать до сердца. Через несколько минут он обхватил мое лицо ладонями и приложился к устам. — Почему ты всегда мешаешь мне поступать правильно? — в перерывах между поцелуями спрашивал Голд. — Почему не бежишь от меня? — продолжал он, а руки заскользили по спине. — Ты прекрасна, слишком прекрасна… — Я люблю тебя… — прошептала я, а под моими ладонями забилось горячее сердце. Протяжный стон. Он утыкается лбом куда-то мне в ключицы, попутно целуя оголенную кожу. Охаю в сильных объятьях, запускаю пальцы в его волосы, заставляя поднять голову, тону в огненных поцелуях. Мужчина подхватывает меня на руки, пара шагов, и мы падаем на постель. Мед с корицей, сладость и островатое послевкусие. Сердце бьется куда быстрее секундных стрелок, что нам минуты, это вечность… Но вдруг он останавливается, тяжело переводя дыхание и блокируя руки сверху. Туманный взгляд на мою быстро вздымающуюся грудь. — Еще пара минут, и я не смогу остановиться… — тихим хриплым голосом сообщает Голд. Вместо ответа, как могу, приподнимаюсь и целую подбородок, но он отворачивается и встряхивает головой. — Нет, родная, не так. Только не из-за страха, ты так юна, это гормоны. — Говоря, смотрит в глаза, ждет, пока я начну успокаиваться. — Тише-тише… Он медленно отпускает мои запястья, будто проверяя, насколько я его слушаюсь. Финальный нежнейший поцелуй в губы, скрип кровати, стук двери и одинокая ночь.