Без названия

У нас с ним на двоих одно небо, одно сердце, одна жизнь. Я все еще не могу привыкнуть к тому, что можно тихо-тихо прийти на крышу, увидеть его и не бояться, что сейчас будут разборки, учиненные им же. Он лишь хмуро посмотрит в мою сторону и снова уставится на небо. Иногда мне кажется, что небо он любит сильнее, чем меня. Но когда он вдруг улыбается мне одними глазами, – так может только он, – я прогоняю все эти мысли из головы. Говорят, влюбленные склонны видеть мир другим, нежели он был до этого. Вот так происходит со мной. Наверное, это действительно любовь, если я научился быть просто тихим спутником вечно одинокого облака. Так и скитаюсь за ним, куда бы ни занесла его жизнь. Хибари всегда благодарен, пусть и по-своему. Он не умеет признаваться в любви, даже не говорит ничего толком. Зато он молчит и иногда позволяет себе пройтись всегда холодными пальцами по моим щекам. Только в первый раз было непривычно и странно. Даже страшно целовать в губы, смотреть в глаза, касаться кожи, приятной на ощупь. У него вечно потрескавшиеся губы, а наши поцелуи горчат миндалем, и, должно быть, я совсем свихнулся, если мне это нравится. Жизнь, кажется, теперь никогда не будет иметь смысла, если хотя бы один день я не увижу его строгий холодный взгляд. А если увижу – улыбнусь заискивающе, хитро сощурю глаза, будто пытаясь защититься от солнца, и снова позволю ему поиграть в хищника. Хибари нравится вести. Мне тоже. Но кто-то должен уступить, чтобы сгладить острые углы, поэтому уступаю я. Он будет защищать, я – прикрою спину, если что вдруг. Но пока не приходится. Хибари самый сильный. Ему не нужна помощь посторонних. Я снова улыбаюсь. Мы смотримся контрастно, сидя на крыше и уставившись в небосвод. Вечно серьезный он, вечно несерьезный я. Смуглый и бледный. Черный и белый. Наверное, мы идеальная пара. Небо высокое, мягко-голубого цвета. Летом оно всегда такое. Я, кажется, начинаю понимать, почему Хибари так любит смотреть на него: небо – спокойствие. Он любит спокойствие. И тишину. А еще он действительно любит, когда я тянусь к нему за поцелуем. Когда обнимаю его, позволяя усесться мне на колени и целовать уже меня. Мне всегда бывает интересно, зачем он вначале так внимательно смотрит на мои губы, шею, зачем медленно расстегивает пуговицы ворота рубашки и рисует на ключицах какие-то узоры пальцами. Да, действительно, влюбленные склонны видеть мир иначе. Жить с другими чувствами – тоже нормально для них. То есть, для нас. «Мы» – это когда все на двоих. Когда вы живете и думаете о будущем. По крайней мере, думаю я, поэтому работаю по вечерам, когда не занят учебой и тренировками. Скоро нам нужно будет искать себе жилье, чем-то питаться, строить свое счастье, если это вообще возможно для мафии, вдвоем. Только я и он. Во всем мире. Эти мысли греют. На двоих одно небо. И в него можно смотреть, зная, что он тоже смотрит и улыбается своими узкими, бледными губами. А может, хмурится. Второе идет ему даже больше. А любовь действительно сводит с ума. Я кладу руку на его руку, и он уже не отталкивает меня от себя. За два года привык и приспособился видеть этот мир, как мир, поделенный между двумя. «Половинки» – неправильное слово, но это первое, что приходит в голову. Я не очень-то верю в подобные вещи… Но иногда мне кажется, что в какую эпоху бы я ни жил, сколько раз ни перерождался бы, я найду его всюду. Он придет спасти меня, или спросит который час, или просто окажется где-то в толпе. Все это не имеет значения. Главное – я точно знаю. Мы всегда будем вместе. Это можно списать на то, что влюбленные предпочитают видеть мир более фантастичным, чем он есть на самом деле. Пусть так. Зато это придает мне уверенность. Нам уверенность придает в том, что даже если завтра не настанет, наше хрупкое, выстраданное счастье не испарится с рассветом.