Спокойной ночи

В зале было пусто и тихо, только огонёк дрожал на самом конце фитиля свечи, бросая на лицо мягкий тёплый свет. Ритуал был неизменен. Белый носик чайника тихо звякнул о кайму чашки, наполняя её ароматной, дышащей лёгким паром жидкостью цвета тёмного янтаря. Аккуратно накинув куртку на плечи стула, Леви тихо придвинулся, положив ногу на ногу. Перед ним на ровном дереве стола из мрака проступали две чашки, над которыми поднималась лёгкая белая вуаль, растворяясь в тёмном воздухе. Стул напротив него был занят пустотой. От этой пустоты даже немного щемило в горле, будто какой-то страшный изверг сжимал шею в клещах. Капрал предпочёл быстро запить это чувство крепким чаем, он захватил чашку как обычно, за края, а не за ручку. Сделав облегчительный глоток, он снова отстранил руку от лица и взглянул в сторону соседнего стула, через секунду, впрочем, отводя глаза, будто не желая смотреть в лицо несуществующего собеседника. Так же было всего пару недель назад.... Темнело, ночь опускала свой занавес, чтобы заставить любую жизнь замереть, будь то люди или гиганты. Весь штаб Легиона Разведки уже готовился ко сну. - Доброй ночи! - Ханджи Зоэ весело махнула рукой постовым, уходя со внутреннего двора, где она торчала целыми днями, тыкая в своих гигантов чем попало. Пожалуй, она могла бы быть тут и дольше, если бы её подопытные гиганты не теряли активность без солнца и если бы командор Ирвин так настоятельно не просил её отправиться спать. Проходя по гулким коридорам замка, она встретилась с маленькой Петрой, чуть ли не столкнувшись с ней лбами. Дело в том, что Ханджи имела дурную привычку не сбавлять скорости шага на поворотах, а оттого всегда выскакивала из-за угла более чем внезапно. Петра была удивительной рыженькой девочкой, милой на вид, но весьма устрашающей, если её вдруг что-то злило. Она нахмурилась немного, но в этот раз почему-то лишь фыркнула под нос и прошла мимо. Похоже она была раздражена чем-то другим. Ханджи несколько смущённо улыбнулась, провожая девушку взглядом, а потом повернулась туда, откуда та вышла. Там, у арки окна против скупого вечернего света, неподвижно стоял Ауруо Боссард, глядя куда-то на улицу сквозь мутный витраж старинного стекла. Даже руки капрала Леви не могли смыть с окна эту муть, въевшуюся в него десятилетиями и бросающую на лицо солдата неровный узор из теней и света. - Чего это он? - спросила Ханджи у самой себя и тут же дала ответ. - А, ну конечно! У Леви есть привычка залипать. Очень похоже! - Не бери в голову. Он тут каждый вечер так стоит, - сказал кто-то, проходящий мимо. - Старик совсем на Леви помешался. Боссард не пошевелился, будто не обращая на них внимания, лишь уголки губ немного дёрнулись, а старательно сощуренные по-капральски глаза чуть шевелились, улавливая зрачками неровности стекла прямо перед ними. Ханджи тихонько хихикнула своим мыслям, подошла к нему сзади и похлопала его по плечу. - Спокойной ночи, Ауруо... - сказала она обычным для себя задорным, даже немного ласковым голосом и пошла дальше. Спала ли Зоэ вообще было трудно сказать. Иногда казалось что эта женщина и вовсе не нуждается во сне, особенно если была занята чем-нибудь связанным с гигантами. Тем не менее она совершенно точно шла к себе, как и большинство обитателей замка. Шум в крепости начинал стихать: топот, разговоры, шорохи, скрип дверей - всё утопало в безмятежности ночи. За окном совсем стемнело. Выдержки Ауруо хватило на то, чтобы за всё это время даже ни разу не шелохнуться. Лишь когда он убедился, что жизнь остановилась, солдат отвернулся от окна и стал следовать по пустым коридорам известным маршрутом, как волк по своей тропе, точно зная где его цель. Он прекрасно знал, кто во всём замке сейчас точно не спит... Каждую ночь он ритуально шёл так, держа чуть приподнятой голову и выпрямив спину, в выглаженной одежде, вылащеный и причёсанный, будто бы спешил не меньше чем на парад либо на приём к самому королю. А ведь так и есть на самом деле. Это обряд поклонения божеству... его личному неотразимому божеству. Однако когда солдат начинал подходить к заветной двери, чарующий и блистательный образ вдохновлявшего его капрала, которому он старательно подражал, вдруг рассеивался и терялся за нескрываемым волнением. Сказочный Леви превращался обратно в настоящего Ауруо, как роскошная карета в обычную тыкву. И он, как юный мальчишка, боязливо оглядывался, чтобы его никто не заметил, а потом припадал лицом к узкой щёлке в двери, чтобы увидеть за ней человека, которого Боссард считал своим идеалом. Он знал, что Леви всегда в это время пьёт чай в гордом одиночестве, сидя за столом в раскованной позе, аккуратно положив друг на друга свои колени. Тёмные сапоги с тонкими голенищами только удлиняли его сильные ноги. Свет от свечи мягко выделял миниатюрного хрупкого на вид человека на фоне чёрной комнаты. Сердце предательски бесновалось так, что Боссард немного боялся, что громкий стук сокращений выдаст его присутствие и ненароком спугнёт то прекрасное создание, что не подозревает о засаде. И так это продолжалось из ночи в ночь, и в тот раз, конечно же, исключений не было. Одно и то же действие. Капрал пил чай, вероятнее всего ведя беседы с собой, а Ауруо, его верный боец, стоял за дверью, просто наблюдая за ним и тихо восхищаясь его красотой и грацией. В эти моменты Боссард жалел о том, что Леви отличался от шумной надоедливой Ханджи, да и что греха таить, от самого Ауруо тем, что всегда держал язык за зубами и слишком редко позволял себе рассуждать вслух. Порой даже когда Леви говорил вслух, до последнего трудно было понять его отношение к происходящему вокруг. Однако все интимные, все самые сокровенные беседы с самим собой протекали в немом безмолвии, за сжатыми тонкими губами, за чашкой ароматного крепкого чая, тут, в пустой комнате, ночью. А ещё солдат жалел о том, что ему не хватает наглости и смелости напроситься поучаствовать в таком ночном чаепитии. Всякий раз, когда эта чашка пустела, Леви подводил итоги дня и на этом заканчивал свою немую дискуссию. Он снимал со стула куртку, собираясь уходить. В этот момент Ауруо отстранялся от двери и быстро, максимально бесшумно удалялся, лишь бы капрал не заметил, что тот за ним наблюдал. Однако в ту ночь всё пошло иначе. Ритуал был нарушен громко хлопнувшей от сквозняка соседней дверью. Её гром грянул как выстрел охотничьего ружья, пулей пролетая над навострёнными ушами, так резко, что Ауруо дёрнулся, больно прикусывая себе язык, не до крови, как обычно случается, но весьма неприятно. Он согнулся, крепко зажимая рот обеими руками, не в состоянии сдержать скулящий вой, рвущийся с цепей наружу. Несколько секунд он пытался усмирить боль и заставить выступившие слёзы залиться обратно в глаза, и это время он упустил. Контроль ситуации, что Ауруо выронил из своих пальцев, разбился о каменный пол, когда его уши пронзил новый звук. - Ауруо. Войди уже, не стой на пороге, - раздался спокойный голос капрала. Солдат замер, осмысляя происходящее, он даже задержал дыхание от волнения. Снова повисла мёртвая тишина, только глянец белой посуды тихонько звякнул за дверью. Через пару секунд Боссард нашёл в себе силы смахнуть солёную влагу с ресниц и несмело войти, толкнув скрипучую дверь и перешагивая невысокий порог. Перед Леви на столе стояли две чашки, одну из которых он наполнял, принудительно склоняя над ней голову небольшого чайничка. Затем капрал вернулся в свою свободную позу. Складывалось ощущение будто бы он уже давно ждёт к себе гостя. И вслед этой мысли он сказал всё так же спокойно, подтверждая словами эту гипотезу. - Я давно жду тебя здесь. Наверно уже пару недель. Если брать минимум. Ауруо даже оторопел, полностью растерявшийся и обезоруженный от такого заявления. Иллюзия невидимости была с треском разрушена. Всё это время он был уверен, что действовал незаметно, но оказалось что чуткий капрал выследил его уже очень давно, но не подавал виду, хотя мог в любое мгновение разоблачить его. Леви почему-то дождался верного момента, чтобы захлопнуть затвор капкана. Он смотрел куда-то в сторону, как обычно, будто бы не обращая внимания на растерянного человека, стоящего рядом. От этого полного неопределённости и холода жеста становилось и легче и тяжелее одновременно. - Что? Неужели ты окончательно откусил язык? - его взгляд вдруг встретил глаза Ауруо, причинив ещё больше трепета и смущения. Затем капрал кивнул на стул рядом, облегчительно отвёл снисходительный равнодушный взгляд в сторону, и даже подвинул к противоположному краю стола чашку. - Присаживайся. Ауруо покорно сел рядом, всё ещё немного зажимаясь от смущения и стыда за своё поведение. В отряде он был без шуток лучшим из лучших сразу после самого капрала по части убийства гигантов. И он безумно гордился этим, либо бесконечно хвастая всем о своих подвигах, либо сравнивая себя с самим Леви. Но порой из-за своего задранного вверх носа он не замечал каких-то пустяков и на них прокалывался раз за разом, выставляя себя полнейшим идиотом. Раз за разом он прикусывал свой длинный язык, раз за разом он натыкался на дверные косяки или пропускал жгучие пощёчины от веток деревьев, мимо которых проезжал на лошади. Всё из-за того, что он зазнавался и заигрывался, примерив на себя маску, которая никак не сидела на его вытянутом не слишком симпатичном лице. Горячий чай немного обжёг укушенный язык, такой крепкий и терпкий, что вязал рот. Капрал не выглядел раздражённым. Наоборот, он, казалось, изучал своего гостя боковым зрением, безусловно замечая такие схожие с ним самим детали, как белый выглаженный воротник, аккуратная причёска с ровным пробором, старательный спокойный взгляд, который Ауруо сохранял даже сейчас. Кстати, его лицо сейчас даже больше походило на лицо Леви, потому что его не коверкала не вписывающаяся хитроватая улыбочка. Более того, капрала даже забавило наблюдать за этим со стороны. Но кто бы ещё знал, как смешно и нелепо выглядят те люди, которые хотят быть похожими на своих кумиров во всём, особенно тогда, когда они на них ни капли не похожи, ни внешне, ни душой. Леви не смотрел на Ауруо совсем не потому, что ему было противно. Скорее он не делал это потому, что знал цену своему тяжёлому взгляду. Эти свои глаза он использовал обычно как угрожающее оружие принуждения, ружьё, которое сейчас он не хотел наставлять на лоб волка. Капрал видел его боковым зрением и этого было достаточно. Он не хотел смотреть прямо в глаза, чтобы тот не чувствовал его холода и агрессии, чтобы дать ему понять свою неопасность. Он знал это, чувствовал интуитивно, потому что они похожи, ведь они оба волки... - Спокойной ночи, - сказал Леви, поднявшись, когда чашки опустели. Это были его последние слова с тех пор, как его боец присел рядом с ним. Остальное время он был всё так же нем, вероятнее всего, как и всегда размышляя о чём-то своём. Боссард тоже вскочил, чуть ли не собираясь отдать честь. - Спокойной ночи, капрал! - Тсс... - Леви приложил палец к губам и, проходя мимо Ауруо, направился к двери. Остановившись на пороге, он добавил. - Жду завтра... Так и случилось. Следующим вечером они вернулись туда вместе, снова сели за стол, синхронно принимая раскованную позу, откинувшись на спинки стульев. И после него тоже, и через вечер, и через пять вечеров происходило то же самое. Леви порой напоминал своей каменной неподвижностью удава, он мог сесть в одну позу и до самого конца сделать только пару повторяющихся движений, поднося чашку к лицу и сглатывая чай, остальное его тело будто бы застывало на месте, подобно льду. Ауруо же не мог усидеть на месте. Он постоянно менял позу, закидывая наверх то одну ногу, то другую, ёрзая на стуле и перехватывая в пальцах чашку. Ему было совсем не удобно держать её за края, как это делал Леви, а потому он постоянно обжигал подушечки пальцев. В конце концов он сдался в своих тщетных попытках приучить себя пить чай именно так и стал держать чашку как обычно, за ручку. Все эти ночи напролёт они оба не говорили ни единого слова. Лишь в конце этих чаепитий они желали друг другу спокойной ночи и расходились. Однако всё менялось. Всё изменится... - Ты невыносим! Опять ты под капрала косишь! - Петра опять была недовольна. Маленький рыжий вулканчик, закипая, громко пыхтел и фыркал, негодуя и возмущаясь. Остальные члены отряда предпочитали в такие моменты оставаться нетронутыми, наблюдая конфликт со стороны. Они не видели смысл встревать в спор и принимать чью-либо сторону, ибо если заступиться за Ауруо, то можно ждать лишь новый взрыв недовольства от Петры, не несущий ничего хорошего, а если поддержать её, это может крепко задеть Ауруо и тогда он будет выедать мозги чайной ложкой весь оставшийся день. - А как ты думаешь, девочка, почему я равняюсь на Леви? - спросил он в ответ, высокомерно щурясь и заговорчески ухмыляясь. - Почему мне так нравится это? - Потому что ты идиот, и у тебя нет индивидуальности, - девушка сложила руки на груди и отвернула в сторону чуть поднятый носик. - Да как ты можешь, мелюзга ты зелёная!? - он тоже взорвался. Это произошло, и все последующие разговоры будут об убитых им гигантах, о жизненном опыте, наколенным годами и всём прочем, чем ещё он может похвастаться. Обычная картина, которую мог созерцать любой боец Легиона почти каждый день. Они оба стояли друг на против друга, он кричал, нависая сверху, а Петра отвечала, смотря на него немного снизу. И так бы могло продолжаться до самого вечера, если бы спорящие не почувствовали на себе пристальный и чуть уставший взгляд капрала. Они перестали орать и уставились на Леви. Личико Петры моментально порозовело, как поспевающее яблочко. Скорее всего она в тот момент постеснялась, что капрал ненароком прочитает среди роя её мыслей записку, которая гласила: "Вы мне очень нравитесь". Даже нет, не эту... Если он вдруг отыщет там записку "Я влюблена в вас всей душой". И, безусловно, именно поэтому ей и казались кривляния товарища такими безбожно пошлыми и убогими, когда он пытался подражать во всём этому прекрасному человеку. Затем она отвела взгляд в сторону, будто ради капрала готова была отказаться от продолжения ругани. Ауруо тоже опустил глаза, признаваясь под тяжёлым взглядом, что слова его были брошены совсем не всерьёз, и уж пришло время наконец остепениться. Леви вздохнул глубоко и отвернулся, и никто из присутствующих не увидел и не узнал, что он немножко улыбнулся. Этим же вечером он так же сидел за чашкой чая, как и многие другие вечера. А что же Ауруо? Он был рядом и каждая повторяющаяся ночь для него была совершенно новой. Его глаза улавливали какие-то новые детали в образе капрала. Вот сегодня у него прядь волос не так лежит, а сегодня он не стал снимать с плеч куртку, а на следующий день в его левом глазу появилась маленькая красная жилочка от усталости. - "Эге... - подумал Боссард. - А капрал Леви-то из той же плоти, что я. Живой он. И всё же, что именно делает его таким удивительным и не похожим на других людей?" А капрал всё смотрит мимо, уткнув острый взгляд куда-то в сторону, чтобы ненароком не задеть Ауруо этим ледяным лезвием. И до сих пор совершенно невозможно определить, чем занят его изобретательный хитроумный мозг. Может быть находкой дневника Ильсе Лангнер... Вот он, Ауруо, полный решительности атаковать в прыжке, он готов обрушить крепкий удар мечей на затылок шестиметрового гиганта. - Стой! Подожди! - резкий крик Ханджи Зоэ на мгновение сбивает его с толку. Время потерянно и этого мгновения хватило с лихвой на то, чтобы дать страшному зверю развернуться и схватить солдата на лету. Он вскрикнул от ужаса, когда могучий кулак сжал поясницу до боли, а перед самым лицом смерть распахнула свою зубастую пасть. Ещё бы ничтожная секунда, но Леви не медлил, закружился в стремительном танце мечей и быстрокрылым соколом ударил по цели. Поверженный монстр рухнул на землю, всё ещё держа несостоявшуюся жертву в ослабевшей руке. - Как ты, Ауруо? - вполне заботливо спросил Леви, стирая с руки неприятно жгущую кровь. - К-капрал... - дрожащим и плачущим от волнения и страха голосом выдавил спасённый. Глаза сами собой сочили слезами и те лились по лицу, потерявшему в этой схватке всякую серьёзность и былую стальную жёсткость. - Я с вами навеки... Боссард вздрогнул и чуть не пролил на себя чай, потому как капрал спустя стаю почти отштампованных им ночей, вдруг разбавил всё лёгкой улыбкой, даже немного приоткрыв оттянувшимися губами ряд ровных зубов. Затем его глаза наконец встретили растерянный взгляд солдата рядом. Леви позволил им метнуться в его сторону, потому что сам понял, что они стали мягче. Вот оно, настоящее, неподдельное лицо Ауруо без важной капральской маски. Обескураженное, перепуганное, и до того смешное и забавное, что Леви пришлось напрячься, чтобы вернуть самому себе исходное положение. Спустя мгновение он снова холодно смотрел в сторону, будто бы ничего не произошло только что. Солдат сидел напротив, смущённо хлопая распахнутыми широко глазами и пытаясь понять, почему это Леви вдруг улыбнулся ему. Он начинал думать, а не показалось ли ему? Быть может эта улыбка на белом лице всего лишь мираж или быстрый сон от усталости? Всякое ведь в темноте привидеться может... Весь следующий день капрал был по обыкновению своему серьёзен. Да и ночь, когда Леви и Ауруо снова собирались вместе, ничем выдающимся не отличалась, но лишь до тех пор, пока Леви не захотелось опять улыбнуться, само собой вновь всполошив ничего не подозревавшего Ауруо. А потом он вновь взглянул бойцу в лицо, будто любуясь проделанной работой, бурей смешанных эмоций, вызванной его внезапной улыбкой. С того дня капрал нашёл себе новое развлечение. Казалось, он стал намеренно пугать соседа, делая какие-то несвойственные себе движения. И с каждым новым брошенным взглядом температура его глаз повышалась, лёд зрачков медленно таял, становясь неопасным. Глаза Леви будто усмехались и говорили: "Ну же, ещё чуть-чуть, будь уже самим собой!" Все в Легионе знали, что хвалить Леви даже искренне, без лести, не имеет никакого смысла, ибо даже если ему это понравится, он этого никогда не покажет. А иногда он может даже и ответить на комплимент какой-нибудь едкой фразочкой, от которой пропадает всякое желание в дальнейшем говорить о нём хорошо. Ауруо не мог по-другому. Он говорил о своём капрале хорошо целыми днями, прилюдно, сам себе, в открытую прямо перед Леви или за его спиной, но никогда ещё он не делал это, находясь с ним один на один. Ночи были идеальным временем наконец сделать это. Однако всякий раз, когда это время наставало, слова разбегались, и даже если что-то несвязное появлялось на языке, то тут же отрубалось нервным сокращением челюстей и забывалось. Нарушить культ молчания было невозможно, а потому он понял, что должен сделать это молча... Но как? - Спокойной ночи, Ауруо. - Спокойной ночи, капрал Леви, - секундная пауза. - Капрал, подождите... Леви замер, остановившись с курткой висящей на локте и пустой чашкой в руке, смотря на солдата немного приподняв бровь. Тот приблизился, легко взял свободную руку Леви и дотронулся тёплыми губами до его тонкой кисти, потом Ауруо сам посмотрел ему в глаза, бесстрашно найдя его взгляд и через пару секунд тепло улыбнулся. После недолгой удивлённой паузы Леви вдруг тоже оживил своё глянцевое лицо лёгкой улыбкой. - Ты хороший солдат. И прекрасный человек. Ценю это, - сказал он... Всё изменится. Всё изменилось... Капрал проходил мимо своих бойцов, в ряд лежащих на траве вдоль повозок. Их лица были прикрыты плащаницами, как одеялами. Он приподнимал их одну за одной, чтобы увидеть очередное безжизненное лицо. Вот Гюнтер свесил голову чуть набок. Здесь же и Эрд, почти перекушенный пополам. Вот Петра... Да, Петра, та самая. Даже в смерти она кажется всё такой же невинной и милой. Если бы не кровь на коже и рыжих прядях волос, могло показаться, что она просто спит, немного приоткрыв нежные губы в лёгком дыхании. А вот и он... Волк. Его мёртвый волк. На нём Леви останавливается, склоняясь ниже. Неполностью прикрытые глаза с мёртвым немигающим взглядом, поседевшие раньше времени волосы, пропитанные свежей кровью... Так молчаливо Ауруо рассказывал капралу о том, как он стиснул себя в зубах, чтобы болью заглушить ярость и обиду, как его зрачки замылились пеленами горьких слёз, когда взгляд подобрал с земли около большого дерева убитую только что Петру. Как потом он, чуть ли не рыча от кипящего в крови горя кинулся в последнем бесшабашном броске на гигантскую белую женщину... И пал вслед за Петрой, вслед за всем отрядом. Он рухнул вниз подбитой птицей, лёг щекой в лесную невысокую траву, сделав алыми все цветы вокруг себя. Менее чем через час Легион разведки с очередным поражением возвращался домой. Гремели колёса. Телеги вздрагивали на камнях встряхивая груз мёртвых тел, сокрытых бурыми от крови плащаницами. Клин живых, что движется обратно к родным стенам, постепенно наполняют ужас и паника. Два гиганта следуют по пятам, громовыми шагами стремясь нагнать солдат, столь беззащитных на открытой местности. А сбоку из-за холма показались ещё несколько чудовищ, и они бегут наперерез. Погонщики в отчаянии хлещут спины уставших лошадей. Животные от боли и ужаса рвут поводья изо всех оставшихся сил, но этого не достаточно. Их догоняют. - Бросайте тела, - говорит Леви холодно и мрачно, а сам незаметно кусает изнутри свои щёки от грусти и тоски. Солдаты сначала медлили, не решаясь на этот шаг, но вид брызжущих слюной гигантских пастей придал им решительности, и они, скрепя сердца, через слёзы начинают одного за другим выкидывать из телег, одного за другим своих товарищей и друзей, лишая их бездыханные трупы всякой надежды вернуться домой, лишая семьи погибших возможности увидеть их в последний раз. Они устилали пройденный путь телами, одним за другим. Вот глаза капрала провожают в полёт родной элитный отряд, а среди них маленькую рыжую девушку, Петру, ту самую, что за несколько секунд могла превратиться из трогательной и очаровательной хрупкой леди в бойкого взъерошенного воробья, который готов бесстрашно броситься на обидчика. Ту Петру, в глазах которой он не раз находил записку "Я люблю вас, капрал Леви!". Она выгнулась в полёте, легко сбросив ткань с лица и откинув назад головку на тонкой сломанной шее... Почему-то горькое понимание того, что её больше нет, пришло лишь сейчас, когда он смотрел на неё в последний раз. Следом за Петрой из повозки выкинули и его... Старого волка. Капралу даже показалось что он опять укусил себя, когда его голова ударилась о землю, и будто бы он оскалился от боли и досады. Ему казалось что Ауруо спорил до последнего, пока его тело не вышвырнули прочь так бесцеремонно. "Как же так? Как же это? - спрашивало оскаленное, покрытое кровью и пылью лицо с закатившимися глазами. - Почему меня, одного из лучших, выкидывают, как ненужное старьё? Словно я использованная вещь..." Его тело действительно выглядело теперь использованной пустой оболочкой, покинутой жизнью и всяким смыслом, но не лицо. Оно будто хрипело и рычало о том, что до мозга костей преданный капралу воинственный волк не понимает, что погиб, а потому его челюсти щёлкнули и зубы с силой в последний раз впились в чуть свешенный набок длинный язык. Дальше он прокатился по каменистой пыльной земле кубарем и замер в пыли перекошенным лицом вверх, стремительно уносясь всё дальше от гремящих колёс опустошённой повозки. Легион оторвался от преследования. Леви всё так же сидел за столом и среди ночи пил крепкий ароматный чай без сахара. Стул подле него занимала пустота, немой волк пустоты, хватающий клыками за горло, а вторая чашка оставалась не тронутой никем всё чаепитие напролёт. Таинство, которое принадлежало сначала только Леви, а потом ещё и Ауруо, постепенно развивалось, с каждой ночью становясь всё интереснее и наполняясь новыми эмоциями, новыми красками секундного тепла, новыми странными жестами. Но теперь же капрал не мог совершить следующего шага, добавить новую грань к алмазу, он не мог встать в конце того безупречного ритуала и завершить его лёгким поцелуем в висок сидящего рядом мужчины. Рядом никто больше не сидел. Чай остывал сам собой, теряя прелесть своего вкуса, а ниточка пара со временем рвалась и совсем исчезала. Опустошив свою чашку, капрал замер, пытаясь найти достойное завершение своему дню. Его взгляд передвигался между двумя чашками, дверью и пустым стулом около него. И в конце концов он нашёл выход. Накинув куртку на плечи, он взял вторую чашку и вместе с ней пошёл на улицу, петляя по коридорам замка. Снаружи было по-летнему тепло, а брызги белых звёзд на тёмном холсте неба светили достаточно ярко, чтобы явить взору Леви путь к саду и помочь ему добраться туда, ни разу не оступившись. Там он подошёл к какому-то дереву и тонкой звенящей струйкой вылил содержимое чашки под его могучие корни. Затем он даже встал перед этим деревом на колени и немного так постоял, считая, что и этого должно быть не достаточно. - Спокойной ночи, Ауруо, - сказал Леви несвойственно ласково для себя, будто заботливо укрывал его одеялом, а затем вдруг схватился руками за свои затрясшиеся плечи и больно прикусил язык, чтобы забить чем-нибудь тишину, прозвучавшую в ответ, пустоту, стоящую около, и волчий вой...