Наигрался

Когда Шерлок впервые видит Джона, он даже от микроскопа отрывается не сразу. Обычный мужчина, не самый высокий, не самый красивый, не самый яркий - такие проходили сквозь жизнь Шерлока сотнями. Клиенты, жертвы, сотрудники полиции, таксисты, официанты, все они - на одно лицо. Различия вертятся, как стеклышки в калейдоскопе - черно-белые, скучные стеклышки. Кто-то в детстве был влюблен в мать, кто-то методично подставляет начальника, кто-то подглядывает за соседями, кто-то спасает людей в ночных дежурствах на Скорой, а кто-то, как вот этот - прошел войну. Объединяет их всех одно. Поиск стабильности. Поиск правильности. Желание выкинуть из себя все, что может хоть как-то раскрасить жизнь и возвести вокруг себя скучно-глянцевые стены "правильной реальности". Дом, жена, дети, собака, хлеб из тостера и джем. Стабильная работа. Поездка к морю раз в год. Зависть окружающих, несильная, к ерунде - новой машине или успехам сына в футбольной команде. Аккуратная такая зависть, неглубокая. Чтобы никто не полез критиковать, ломать, сдвигать все кубики идеальности. Чтобы все было правильно, грамотно и по инструкции "Как скучно прожить свои семьдесят лет". Невероятно, раздражающе скучно. Джон протягивает Шерлоку телефон, и Шерлок уже собирается взять его не глядя, но вдруг, совершенно спонтанно, ловит взгляд темно-синих глаз. И замирает. Джону не нужна стабильность. Джон не стремится к правильности и никогда таким не был. Он ломал и рушил стереотипы, свои и чужие, он сбежал на войну от успешной работы и правильной жизни, а на той войне нарвался на пулю, потому что не отсиделся в засаде. Мог бы, но не стал. "Вот моя жизнь, - казалось, написано у него на лице. - И я готов двести раз перекроить ее к чертовой матери, вот прямо сейчас и только для того, чтобы она не была настолько предсказуемой. Я хочу, чтобы со мной что-нибудь произошло. Что угодно." Шерлок, конечно же, слышал об адреналиновых наркоманах, но до этого ни разу не видел их вживую. Да, встречались ему люди, которые любили риск, но либо риск одноразовый - и потом всю жизнь вспоминать о своей смелости, либо риск однообразный и пресный - от гонок до ограбления банков. А вот стоит Джон Ватсон, рубашка в клеточку и слишком темные глаза, на вид типичный такой добрый доктор, а внутри у него войны. Целый десяток войн. С собой, со скукой, с однообразностью вокруг... Шерлок хватается за Джона и никак не может им надышаться. Джон идеален. Джон не боится ни боли, ни страха, ни закона - Джон идет за ним. Иногда ворчит, заставляет обедать, спать и перестать стрелять по стенам, но в глазах у него - вечная война. Только Джон не воюет, Джон в свою войну играет. Так же, как и Шерлок - легко и азартно. Шерлок втягивается, подсаживается и тонет. С каждым днем уголков чертог разума, где нет Джона, все меньше, а уголков жизни без Джона нет и подавно. Он отдает Джону все, что копил в себе годами. Свое одиночество, свою работу, свой дом и самого себя. Джон берет. Держит, сжимает, не отпускает. И вот уже Шерлок не хочет раскрывать дела, не слыша "но как?!" и "потрясающе!"; не хочет обедать без забавно-сердитой нотации Джона; не хочет ложиться спать без тихого "спокойной ночи". Джон везде, Джон воздух, Джон заботится, любит, восхищается, беспокоится, догоняет, поддерживает, спорит, тормошит и заставляет. Шерлок тонет и захлебывается в нем. И знает - Джон без него так же задохнется, так же сломается и сотрется. Они подсели друг на друга. Абсолютно. Глубоко. Шерлок в своей жизни делал сотни неправильных и глупых вещей, да и Джон от него ушел не слишком далеко. То, что между ними - горячее, темное, горькое и пронзительно сильное. Не самое логичное и не самое правильное, на первый взгляд. Плевать. Это не контролируется, это затягивает все глубже. Шерлок провалился в Джона, до самого дна, так далеко, что асфальт с крыши Бартса по сравнению с этой пропастью кажется до смешного близким. И честное слово, Шерлок так сломал, так выломал себя для Джона, что раздробленная на куски собственная жизнь - совсем мелочь. Он понимает, что шаг с крыши - и все рухнет. Пройдут месяцы, а может и годы, когда - если! - он вернется назад. Все поменяется. Все будет не так. Но если с крыши не шагнуть прямо сейчас, в Джона попадет пуля. И тогда не будет "не так". Потому что вообще ничего не будет. Шерлок плачет, холодный ветер ожесточенно морозит мокрые щеки, голос Джона в трубке кажется совсем глухим, далеким, будто из-под воды. Джон не утонет. Джон слишком сильный. Шерлоку нужно, просто необходимо в это верить, иначе за годы без Джона он сам захлебнется. Джон без него справится. Джон его дождется. Теперь главное - рвануть. Вырвать себя из Джона. Сделать шаг. И самое главное, черт возьми - дышать. *** Два года не пролетели, они проползли перед глазами Шерлока, хоть и событий с ним случилось, как за пять дешевых голливудских боевиков. Ему их Джон показывал. Не стер. Шерлок работает методично, как конвейер, как шестеренка в часах. Ему нужно вернуться. Он должен вернуться. Ему тяжело без Джона, и он знает - Джону не легче, совсем не легче. Их зависимость была пугающе взаимна, значит и ломка - пополам. Джон шокирован, Джон зол, он даже Мэри не слышит - кидается на Шерлока, бьет, кричит, ненавидит. Шерлок глотает вязкую кровь из разбитого носа, которая упорно затекает прямо в горло и почти счастлив. Джон здесь, Джон рядом. Но Джон уходит. И Шерлоку кажется, будто он почти утонул, его вырвали из-под воды и дали сделать всего один глоток воздуха - легкие жжет и разрывает, нужно еще, невыносимо нужно дышать и нужен Джон. Шерлоку безумно, до всхлипов и сжатых кулаков, его мало. Он рвется, мечется и совершенно не понимает, что сделать. Джона не нужно было анализировать и привязывать, Джон тянулся сам, словно намагниченный, всегда сам - и не нужно было подталкивать и подавать руку. Шерлоку и дать особо нечего. Он не умеет дружить, не умеет любить, весь он - азарт, погоня, адреналин и скорость мысли. Кроме этого, внутри него есть только Джон, Джон, Джон. Он включает логику, продумывает, анализирует снова и снова. Джон его простил, только вот больше к нему не тянется. Джон давно выплыл на поверхность и ушел на берег, оставив Шерлока в одиночестве идти ко дну. План продуман, план срабатывает, Джон в метро получает свою дозу адреналина и на минуту Шерлок видит тот самый взгляд и те самые глаза. Джон под кайфом - определенно лучшее, что Шерлок когда-либо видел. Вот только Джон снова уходит. Чужой, независимый, размагниченный. *** Чертоги разума разобраны по кирпичику и вновь собраны. Все, что когда-либо Шерлок знал о Джоне, просмотрено и заново разложено по полкам. Шерлок абсолютно, совершенно ничего не понимает. И стреляет наугад. Он пытается быть хорошим другом, тем самым - ну, вы знаете, - пьянки, клубы, дурацкие шутки. Быть может, именно этого не хватает Джону?.. Джон благодарен, Джон явно доволен и Джон все еще абсолютно спокоен. Лишь кивает Шерлоку на прощание и уходит. С каждым днем Шерлок теряет Джона все больше и больше. Он замыкается, закрывается в себе, да так, что даже Мэри видит, что все не в порядке. Шерлок пытается быть идеальным и хорошим, и это душит его намного сильнее, чем все беспокойные взгляды будущей жены его лучшего друга. Мэри все видит, а Джон нет. Не потому, что она наблюдательнее или умнее, вовсе нет. - Он переживает, - говорит она Джону, когда Шерлок выходит из комнаты. - Поговори с ним. - Поговорю, конечно, - улыбается тот. - Не волнуйся. Просто для него свадьба и вся эту шумиха в новинку, он не любит такие вещи. Сантименты и прочие глупости. Он поймет, что мы с тобой так же будем с ним рядом и успокоится. Вот увидишь. Джон не врет, он действительно собирается забегать к Шерлоку и пить чай, расследовать дела и по выходным выбираться в паб. И он совершенно точно в этом уверен. А Шерлок уверен, что этого не будет. Джон наигрался в войну, убрал кубики и солдатиков в коробку. Шерлок для него уже не кипящий азарт и не бьющий адреналин, Шерлок и расследования с ним - уже обыденность, не сильно отличимая от операций на работе. Ко всему привыкают, все приедается. Невозможно вечно восхищаться чем-то, если ты в это не влюблен. Шерлок ненавидит людей и ненавидит говорить при них что-либо. Его раздражают и напрягают взгляды, любопытные, осуждающие, скучающие - в толпе хватает всяких. Даже раскрывать дела он привык в одиночестве. Джон неотделимая часть этого одиночества, Джон не считается. Есть Шерлок и Джон и есть весь остальной мир. И точка. Но на свадьбе Джона и Шерлок должен быть хорошим другом. Он уже понимает, насколько это бессмысленно и глупо, но зависимость нельзя победить логикой - иначе в мире просто не было бы наркоманов. Шерлоку страшно так же, как в лесах Баскервиля, Шерлок боится людей - он не помнит, чтобы они делали ему, да и друг другу, что-то хорошее. Ему хочется уйти, хочется замолчать, он срывается через слово и почти кричит, а потом перехватывает темно-синий взгляд и так же, как полгода, три года, пять лет назад, замирает. Это у него уже безусловный рефлекс. Он говорит Джону все, что думает, говорит только ему, а не безликой толпе, говорит все, что раньше Джон понимал и так, без нелепо-пафосной озвучки. Джон уже совсем не понимает Шерлока, а Шерлоку нужно, до ломки необходимо, чтобы Джон его услышал. Под конец вечера улыбаться все тяжелее. Шерлок с трудом держит счастливое лицо перед Джоном, хотя мог бы и не стараться - тот его едва замечает. Только раздраженно осаживает раз за разом - сначала, когда они пытаются спасти полковника, потом - после слов о ребенке. Джон раздражается, обрывает, не слушает. Шерлока почти не осталось в его жизни, но ему и этого слишком, до зудящего неудобства много. Шерлок уже помеха, раздражающая, невовремя влезающая в его с Мэри новый, интересный, ненаскучивший мир. *** Шерлок выбрасывает из дома все вещи, которые напоминают о Джоне, удаляет его номер с быстрого набора и, как говорят наркоманы, пытается переломаться всухую. Джон не звонит - ни во время медового месяца, ни после возвращения в Лондон. Шерлок получает отчеты Майкрофта, пролистывает их, смотрит на правильную, спокойную жизнь Джона и почти кричит. И ломает свою. Сначала удаляет ставшие родными привычки - он снова курит, снова не спит по трое суток, снова разговаривает с черепом и молчит много часов подряд. Переносит в кухонные шкафы все склянки из своей мини-лаборатории, забивает холодильник частями человеческих тел, почему-то переставляет половину вещей на другие места и покупает первую за многие годы дозу. Прячет ее в ворохе неглаженного постельного белья и пытается о ней не думать. Становится легче. Срабатывает. Шерлок вырывает из себя Джона, вырывает все, что напоминает о Джоне, даже привычки, сформировавшиеся в жизни "до" - втягивает в расследование Джанет, даже в одной постели с ней спит, проводит вечера с миссис Хадсон и не удаляет из головы ничего. Ему хочется, чтобы новые воспоминания перекрыли все, что заполнило его чертоги до отказа. Джона стоило бы удалить, но Шерлоку все чаще кажется, что Джон - самое стоящее из всего, что с ним случалось. Его можно удалить, только тогда в тридцати шести прожитых годах не останется совсем никакого смысла. Джон находит его совсем случайно, злится, радуется и успел соскучиться. И даже готов расследовать дело вместе. Шерлок не рад. Шерлок слишком хорошо понимает, что Джон пришел не к нему - Джон пришел к своему адреналиновому дилеру за дозой. Получит, вмажется, кайфанет и уйдет - до следующего раза. Их связывает теперь лишь это, да десяток историй из прошлого, которые весело рассказать за кружкой пива в баре или напечатать в блоге. Шерлок это прекрасно знает. И совершенно не злится. Он мог бы начать говорить себе, что все сломал сам, что виноват, что Джон просто не простил фальшивой смерти и вечного ледяного равнодушия, что Шерлок просто невыносимый социопат или что Джон просто влюбился и больше ничего вокруг себя не видит. Но Шерлок абсолютно не умеет врать самому себе. Джон просто выжал его, досуха выжал, взял все, что мог получить - все, что Шерлок отдал ему сам. Джон наигрался. Джон не просил подсаживаться на себя, Джон в этом совершенно не виноват, Шерлок это понимает. Джон не виноват в том, что Шерлоку всю его жизнь некого было любить и теперь он вывалил на Джона, своего Джона Ватсона все то, что годами приходилось держать в себе, потому что отдать было некому. Шерлок вырывает сам себя из смерти, заставляет дышать - снова и снова, потому что поклялся Джону и обязан эту клятву сдержать. Он расследует дело - их последнее дело. Помогает Джону и Мэри помириться. Джон, его великолепный, незаменимый Джон заслуживает счастья, именно такого счастья, какое хочет сам. Джон выбрал Мэри, Джону так будет лучше. Что Шерлок не пытался бы сделать, игра окончена. Джон вышел из игры, вышел из его жизни, и сколько не ломай себя, сколько не пытайся вернуть то, что было, все останется на своих местах. Джон - болевая точка Шерлока, Шерлока в списке болевых точек Джона больше нет. Шерлок действительно готов пожертвовать собой, ради Джона, ради темно-синего взгляда - это того стоит, всегда стоило. Он стреляет в Магнуссена, сдается Майкрофту, равнодушно собирает вещи и так же равнодушно прощается с Бейкер-стрит. На взлетной полосе Джон мнется, хмурится и не находит слов. Шерлок знает, что вот это - конец, тот самый конец и титры, он почти решается сказать Джону самое главное - и прикусывает язык. Он ведь уже говорил. Много раз говорил. Когда прыгал с крыши, когда простил Мэри, когда застрелил Чарльза, когда закрыл собой Джона от вертолетов и нацеленных на него снайперских прицелов. Он все давно сказал Джону. Без слов. Шерлок просит назвать сына в честь себя, и не шутит. Шерлок не знает, как по-другому сказать "помни меня". Шерлок не хочет говорить Джону, что не вернется - Джон расстроится. Все люди расстраиваются, когда им говоришь "Я скоро умру", ведь так? Джон спокоен и равнодушен, он уверен, что Шерлок через несколько месяцев вернется и абсолютно спокойно сможет их пережить. Даже если несколько месяцев и превратятся в несколько лет. Шерлок пожимает руку Джону, уже собирается уходить, но снова замирает - как и всегда перед Джоном, правда теперь уже точно в последний раз. Шерлок так глупо, так чертовски ошибся. Джон не наигрался. Джон все тот же наркоман, просто сменил дилера. У Джона теперь есть Мэри - и Мэри, определенно, поможет ему начать новую войну со скучной, шаблонной, вырезанной из картона жизнью. Никто не предупреждал Шерлока, что говорить Джону "прощай" будет так больно. Намного больнее, чем застрявшая в грудной клетке пуля, хоть и болит в том же месте, под неровным, едва успевшим зажить шрамом. Майкрофт действительно Британское правительство и он действительно может вернуть Шерлока - и возвращает. Жаль, что вернуть Шерлоку Джона он не в силах. Впрочем, это не может сделать никто на свете. Ни правительство, ни внезапно вернувшийся гений преступного мира, ни новая, большая, опасная игра. Джон может вернуться только сам. Он все в своей жизни решает сам. Самолет приземляется мягко и плавно, но Шерлок все равно вздрагивает, как от удара. Взлетная полоса абсолютно пуста. Джон его действительно больше не ждет.