Alone On the Water

Sorrow's my body on the waves Sorrow's a girl inside my cave I live in a city sorrow built It's in my honey, it's in my milk Don't leave my half a heart alone on the water Cover me in rag and bone sympathy Cause I don't want to get over you. -The National

Я сидел и слышал все. Неоперабельная опухоль… Слишком глубокое расположение… Высокое внутричерепное давление…Оперативное вмешательство исключено… Ужасно сожалею… Шерлок сидит рядом со мной, скрестив ноги. Он спокоен. - Сколько мне осталось? Нейрохирург, к которому мы пришли на консультацию, мой бывший одноклассник, смотрит на меня с сочувствием, показывая, что сделал все, что было в его силах: - Месяц. Если откажетесь от госпитализации. У меня осталось несколько вопросов, но Шерлок рывком встает с кресла: - Спасибо, доктор. Пойдем, Джон, – и выходит из кабинета. Мне ничего не остается, кроме как последовать за ним. - Мне очень жаль, Джон, - на пороге меня настигают слова старого друга, – Мы можем скрасить его последние дни, сделать более комфортной его жизнь, пока… Неожиданно для самого себя, я захожусь нервным смехом: - Жизнь никогда не казалась ему приятной. Не надо пытаться изменить это. Тем более, сейчас. *** Мы возвращаемся домой молча. Я смотрю в окно такси, на проносящийся мимо город, и никак не могу смириться с обрушившейся на меня новостью. Все, чем я жил прежде – рассыпается прахом прямо у меня на глазах. А мир вокруг продолжает жить своей обычной жизнью. Будто ничего не случилось. Чувствую себя так, будто мое сердце совершает бесконечное падение в темную бездну. Шерлок нетерпеливо барабанит пальцами по колену. Не дождавшись, пока машина остановится, он выпрыгивает из салона и стремительно исчезает за входной дверью. Я иду следом. Он с головой ушел в работу: мечется между папками с делами, выискивая необходимые документы, перебирает результаты анализов, ищет новые зацепки. Я молча стою рядом и наблюдаю, не зная, что сказать. - Шерлок… - ноль реакции. – Шерлок! - В данный момент я не заинтересован в детальном анализе моего эмоционального состояния, что, несомненно, является причиной твоего пристального внимания ко мне, ведь, так, Джон? – отзывается детектив, не прерывая чтения. - Тогда как насчет физического самочувствия? Он фыркает. – Разве я не ответил на твой вопрос секунду назад? - Мы должны поговорить об этом, Шерлок. - Поговорить о чем? – он с шумом захлопывает папку и поворачивается ко мне лицом. – Что мне осталось жить всего месяц? Его слова обрушиваются на меня тяжестью артиллерийского снаряда, жидким огнем растекаясь по позвоночнику. - Мне кажется, ты нуждаешься в этом разговоре гораздо больше, чем я. - Ты абсолютно прав. Шерлок… - Единственное, что беспокоит меня в данный момент – как долго я смогу продолжать работать, прежде чем стану полностью недееспособным. Я не верю собственным ушам: - Продолжать… работать? - Все зависит от того, насколько ты будешь честен со мной, Джон. Я хочу услышать от тебя правду. Глубокий вдох. « Надо отстраниться. Эмоции – воздушный шар, стремящийся ввысь. Отпустить. Прочь». - Головные боли усилятся и станут постоянными. Появятся нарушения в речевой деятельности, афазия. Возникнут проблемы с координацией и балансом, через какое-то время ты не сможешь ходить или стоять. Ухудшатся все когнитивные процессы, в первую очередь упадет зрение, вплоть до полной слепоты. Ты будешь постоянно испытывать боль, тошноту, головокружение, слабость. В конечном итоге, ты утратишь способность осознавать действительность, потеряешь сознание, впадешь в кому… Он кивает. - Не сомневаюсь, что ты уже заметил у меня первые симптомы – проблемы с координацией и речью… Я молча опускаю голову. - У меня нет ни малейшего желания проходить через все это, Джон. Наши взгляды встречаются. Он выглядит невозмутимым и спокойным, но я знаю его как никто другой, пожалуй, лучше всех на свете. И все, что я могу увидеть сейчас в его взгляде – страх. Шерлок чертовски напуган. - Я не смогу смотреть, как ты проходишь через все это, - хуже мысли о том, что я его потеряю, может быть только созерцание того, как он тихо угасает у меня на руках, постепенно смиряясь с неотвратимой утратой своих потрясающих способностей. Видя неиссякаемую энергию, запертую в теле, ставшем ловушкой, отказывающемся подчиняться командам мозга. Смотреть, как он каждый день мучается, медленно проигрывая в схватке с неизлечимой болезнью, пожирающей его изнутри. Это слишком жестоко… Я знаю, что он хочет услышать. «Боже, помоги мне. Дай мне сил». - Я позабочусь о тебе. - Я знаю… - на какое-то мгновенье его лицо светлеет, смягчается. Словно из-за громады черных, предгрозовых туч выглянуло яркое солнце. Выглянуло на секунду – и вновь спряталось под каменным колпаком самообладания, - Никаких инъекций. - Но… - я озадачен, - Это было бы самым легким решением… - Не хочу, чтобы у окружающих возникли хотя бы малейшие подозрения на твой счет. Все должно выглядеть естественно, пусть остальные думают, что я сделал это сам. Существуют ли таблетки для подобных случаев?... - Да, но их действие отсроченное. У тебя будет, приблизительно, полчаса. - Замечательно. Раздобудь мне эти таблетки. Я приму их, когда настанет время. А до тех пор, я буду продолжать работать, а ты не проболтаешься ни одной живой душе о моем состоянии, понял? Я понял. Понял, что не смогу выполнить его просьбу – держать все в тайне, и он это знает. Но создать видимость того, что ничего не случилось, создать иллюзию нашей обычной жизни, и убедить остальных играть по правилам Шерлока – да, думаю, я справлюсь с этой задачей. - Хорошо. - Когда мы определимся с датой, полагаю, несколько людей захотят проститься со мной. Я предоставлю им возможность сделать это, но свой последний день я хочу провести в одиночестве. - В одиночестве? – мне стало трудно дышать. - Да. Надеюсь, ты сможешь взять отгул на работе? Один день – это не слишком долгий срок. Волна облегчения прокатилась по телу: - Да, уверен, они сочтут причину пропуска стоящей. Шерлок, кажется, почувствовал изменения в моем голосе и сделал почти незаметный шаг навстречу: - Джон, когда я сказал «в одиночестве», я имел в виду,… - он откашлялся и продолжил, - Что ж, надеюсь, это подходящий вариант для тебя. Подходящий вариант. Мой лучший друг только что сообщил мне, что хочет провести свой последний день жизни наедине со мной. Он действительно думает, что я могу отказаться?! Я еще толком не осознал того факта, что у нас почти не осталось времени. Что совсем скоро он исчезнет из моей жизни. Навсегда. Я с трудом пытаюсь вспомнить ту, прошлую, жизнь, когда мы с ним не были еще знакомы. Даже внутри моего сознания, он оказывается хитрее меня, создавая отчетливое впечатление, будто был в моей жизни всегда. Он там, в Афганистане, сидит на соседней койке, комментируя все происходящее вокруг с присущим ему ехидством, отвлекая меня от наложения швов. Он там, в университете, отрывает меня от учебы и тащит в морг, потому что хочет «показать что-то безумно интересное». Он крадет мои тетрадки и правит ошибки красной ручкой. Он везде: в школе, у меня дома, на детской площадке, куда я частенько бегал играть, будучи ребенком… Я стою посреди комнаты и смотрю, как он роется в груде бесчисленной документации. За два года, проведенных вместе, мы стали единым существом. Двуглавым гибридом. Шерлок-и-Джон. Даже, когда нам приходилось разлучаться на несколько дней или недель, я всегда чувствовал ту самую незримую нить, соединяющую нас. На мгновенье, я почувствовал гнев. Шерлоку не придется добровольно отсекать половину себя, вновь становиться одиночкой. Джон-и-«Отредактировать». Моя душа будет изуродована огромным рубцом, ежесекундно напоминающим о том, что я потерял… Мы были представлены друг другу, как соседи по квартире. В действительности мы стали близкими друзьями, опорой друг друга. Люди вокруг предполагают, что мы любовники. Ни в одном языке мира не найдется слова, точно описывающего наши взаимоотношения. Как-то раз, Гарри обозвала то, что происходит между нами – брачным союзом двух гетеросексуалов. Шерлок ужасно развеселился, услышав это. В любом случае, мне не подобрать более точного определения. Мы – это…мы. Просто мы. Все, что я знаю сейчас – в моей груди разверзлась бездонная дыра, грозящая поглотить меня целиком. Я не могу позволить Шерлоку видеть меня в таком состоянии. - Мне нужно прогуляться, - говорю я, чувствуя себя невыносимо мерзко, потому что придется оставить его одного. Даже не глядя в мою сторону, он догадывается о том, какая буря творится у меня внутри. Понимает, что мне тоже нужна поддержка, но я никогда не обращусь за ней к нему, потому что побоюсь сделать ему больно. Потому что он нуждается в ней даже больше чем я, но все равно, даже сейчас, умудряется оставаться сильнее меня в разы. - Увидимся, - почти незаметно кивает он. Я разворачиваюсь и с грохотом сбегаю по лестнице. Внутри все переплелось в один тугой ком, пульсирующий болью. В глазах темнеет, и мне приходится ухватиться за стену, чтобы не упасть. Я выхожу на улицу и вызываю такси. Все то время, что я еду до дома Сары, болезненное чувство пустоты в груди не покидает меня, несмотря на жалкие попытки отвлечься от происходящего. Сара. Еще одни мои отношения, не поддающиеся классификации. Девушка? Нет. Друг? Ближе, но все равно не то. Боевая подруга? Приятельница? В некоторых случаях да, несомненно. Сложность подбора подходящего ей определения состоит и в том, что она была осведомлена о наших с Шерлоком отношениях в большей степени, чем кто-либо. Пожалуй, Сара – единственная девушка, хотя бы отчасти понимающая, насколько сильно я и Шерлок нуждаемся друг в друге, и, как крепки узы, связывающие нас. Это позволило нам без особого сожаления завершить толком и не начавшийся роман и стать друзьями. Через какое-то время, Сара возобновила поиски своего идеального мужчины, посвящая свободные вечера многочисленным свиданиям с другими. А у меня… У меня просто был Шерлок. Увидев выражение моего лица, она осеклась на полуслове и, не размениваясь на приветствия, втянула меня внутрь дома, - Что случилось? - Шерлок, - выдавил я и замолчал. Меня била крупная дрожь. - Что он опять натворил? – недовольно наморщила носик Сара. - Злокачественная опухоль в мозгу. Он скоро умрет. *** Она обнимает меня все то время, что я захожусь тоскливым воем, захлебываюсь беспомощными рыданиями, как младенец, несвязно проклиная все на свете. Мне должно быть стыдно, что я веду себя так несдержанно, но жизнь с Шерлоком сделала меня таким. Ведь я… я выражаю все чувства, которые он так старательно подавляет в себе. Выполняю эту работу за нас двоих, чтобы облегчить ему жизнь. Я - воплощение его человечности. Я рассказываю ей о плане Шерлока, прошу помочь достать те самые таблетки. Я не уверен, что она захочет помочь нам, и готовлюсь к тому, что она будет возражать, отговаривать от принятого решения, но Сара лишь молча кивает, соглашаясь. - Как ты думаешь, долго он… протянет без врачебного вмешательства? – тихо спрашивает она, видя, что я снова взял себя в руки. Я старательно тру распухшее, покрасневшее от слез лицо смоченным в проточной воде платком. Не хочу возвращаться домой в таком виде. - Болезнь протекает очень быстро. То, что он мучается от головной боли, я заметил примерно неделю назад. Черт возьми, Сара… - мой голос срывается. Она заботливо убирает прилипшую к виску прядку мне за ухо. - Мне так жаль, Джон… - Это несправедливо! Почему он? - А почему любой другой? - Но… Он нужен нам! Мы нуждаемся в нем. Почему?! Люди не знают, что он делает. Как много он делает для них! – я расправляю платок, накрываю им свое лицо, и позволяю гудящей голове опуститься на спинку дивана. – Мне нужно домой. Я возьму отпуск на работе. Он не должен быть один. Ему может понадобиться медицинская помощь в любой момент. - Конечно, - кивает она, с жалостью глядя на меня, - Но ведь это не истинная причина твоих действий? Можешь признаться мне. Я пойму. - О чем ты? – я стаскиваю с лица влажную ткань и недоумевающе смотрю на нее. - Почему ты действительно хочешь провести с ним как можно больше времени, прежде чем он умрет? Умрет. Мои губы снова дрожат. Он скоро умрет. Боже, это не может быть правдой. - Я всегда думал, что у нас с ним полно времени, что всё время мира принадлежит только нам…. Сара вновь обнимает меня, и я понимаю, что по моим щекам снова катятся слезы. Чувствую себя невыносимо глупо в этот момент, но ничего не могу с собой поделать. Это – единственное, что мне остается. Выплакаться. Выплеснуть наружу всю боль, переполняющую меня. Сделать это сейчас, потому что другой возможности уже не будет. Только не перед Шерлоком. Он не заслужил подобного отношения. Ради него я должен быть сильным. Она была права. Как только я возвращаюсь домой, я понимаю, что больше никогда не покину его. Ни за что. *** Расследования. Теперь это единственное, что занимает все наше время. Он трудится как одержимый. Я не хожу на работу в больницу – не хочу тратить время на что-то другое, кроме него. Мы беремся за любое дело и не делаем перерывов в работе. Он не спит, и я тоже. Единственное, что я могу позволить себе – краткие промежутки полусна-полубодрствования, когда Шерлок принимает ванну или когда занят чем-то, в чем я не могу помочь. Когда приходит Лестрейд, я отвожу его в сторону и сухо объясняю ситуацию, рассказываю как надо себя вести. Он выглядит ошарашенным, но быстро берет себя в руки. Я обещаю дать ему знать, когда настанет день Х, и прошу предупредить остальных. Кроме миссис Хадсон. Шерлок убежден, что пока ей лучше ничего не знать. И я согласен с ним. Мы будем оттягивать момент с признанием так долго, насколько это вообще возможно. Своеобразная попытка, пусть временно, но уберечь эту милую женщину от боли. Сара приносит мне таблетки. Две маленькие, белые, гладкие капсулы смерти. Я не разлучаюсь с ними ни на секунду. Часть меня боится, что Шерлок найдет и примет их, когда я буду в магазине или на почте. Один, без меня. Несколько дней ничего не происходит, его состояние как будто стабилизировалось. Затем головные боли усиливаются, и мне приходится пичкать его обезболивающим. Он все чаще спотыкается на ровном месте. Когда мы выезжаем на места преступления, я стараюсь стоять поближе к нему, чтобы подхватить, если он снова потеряет равновесие. Через неделю после постановки диагноза я нахожу его в ванной – бледного, дрожащего, мокрого от пота. Его рвет. Я даю ему Компазин и, кажется, он помогает. В тот же день у него случается первый полноценный приступ афазии. Он стоит, гордо расправив плечи, готовый поделиться с нами своими догадками, подробно описать взаимосвязь улик и событий, видимую только ему, но не может произнести ни слова. Он хмурится, его губы беспорядочно двигаются в безуспешных попытках выдавить что-то осмысленное, а в глазах медленно зреет испуг. Он в панике, я вижу это. Для остальных лицо Шерлока скрыто за маской невозмутимости и спокойствия, и только мне дано почувствовать, что на самом деле творится у него внутри. Хотя утверждать, что я вижу гениального детектива насквозь – в высшей степени наивно и глупо. Я вижу только то, что он позволяет мне увидеть. - Дж…Джо-он, - заикаясь, с трудом произносит Шерлок. - Что это? – спрашиваю, указывая пальцем за его спину. Наугад. Он оборачивается: - Ситроен, последняя модель. Приступ закончился. Речь вернулась. Переведя дыхание, он, как ни в чем не бывало, продолжает расследование. Салли недоуменно хмурится. Лестрейд не может сдержать облегченного вздоха, и мы обмениваемся быстрыми предупредительными взглядами. Началось. *** Вернувшись из магазина, я сталкиваюсь с Майкрофтом на крыльце. Он выглядит обеспокоенным, бледнее обычного. - О, Джон, - негромко приветствует он меня, растягивая губы в доброжелательной, светской улыбке. - Жаль, что мы разминулись. - Не обязательно было выжидать момент, пока я уйду из дома, чтобы поговорить с ним, - меня раздражает их с Шерлоком поведение. – Неужели вы считаете меня дураком, который не заметит очевидного? - У Шерлока возникло несколько вопросов делового характера, которые ему было необходимо обсудить со мной, – кажется Майкрофта невозможно смутить ничем. Я киваю, делая вид, что верю его словам, и захожу в дом. У меня нет времени на споры. Шерлок сидит в кресле, поджав под себя босые ноги. - Сядь, Джон, – начинает он, мотнув головой в сторону свободного кресла. – Ты знаешь, я не люблю тратить время на официальную часть, но сейчас это необходимо. Я покорно усаживаюсь напротив него: - О чем ты? Он держит в руках документы – я узнаю их из тысячи других. Медицинская доверенность. - На тот случай, если все пойдет не так, как планировалось, - уточняет он, хотя в этом нет смысла. – Если я буду находиться в бессознательном состоянии, перестану осознавать действительность, стану полностью недееспособным, чтобы самостоятельно принять препарат, - он тщательно подбирает каждое слово, - то все решения, касающиеся меня, будешь принимать ты. На секунду мне кажется, что боль в груди вернется, но этого не происходит. Я ничего не чувствую, когда подписываю протянутые мне бумаги. Шерлок прав, это всего лишь официоз. Он чуть хмурится, когда я заканчиваю: - Не думал, что ты будешь вести себя настолько… беспристрастно. - Это всего лишь официоз, - снова повторяю, уже вслух. – Нам это не пригодится. Ты все сделаешь сам. - О, я надеюсь на это, - он откашливается. - Да, и еще одно. Я переписал завещание. После моей смерти, за исключением пары семейных реликвий, которые получит Майкрофт, все мое движимое и недвижимое имущество отойдет тебе. Как им распорядиться – оставляю это на твое усмотрение. Я вздыхаю: - Шерлок, мне ничего от тебя не нужно. - Тогда сожги все, - резко обрывает он меня, всем своим видом показывая, что не потерпит возражений по этому поводу. - Какое мне дело до того, что ты будешь делать с наследством? Я никогда не разделял вещи на «твои» и «мои», все, что, принадлежало мне, в равной степени принадлежит и тебе, понимаешь? В любом случае, когда я умру, мне уже будет все равно, решишь ли ты оставить все себе или вышвырнуть на помойку! Я замираю на месте, глядя на него, и не могу произнести ни слова. Он резко отворачивается. Неловкое молчание, возникшее в комнате, оглушает нас обоих. *** За два последующих дня его координация ухудшается настолько, что он с трудом держится на ногах. Два раза он почти упал, но в последний момент я успевал поймать его. Когда это случилось во второй раз, я подвел его к ближайшей скамейке и заставил сесть. Весь день он был очень тихим. - Я… мой правый глаз больше не видит, - шепчет он, и я чувствую дрожь в его голосе, - Зрение пропало около получаса назад. Моих сил хватает только на кивок. «Надо вернуться домой» - Мы почти закончили это дело, Джон, - он умоляюще глядит на меня, угадывая, о чем я думаю. - Дай мне еще немного времени. - Как бы мне хотелось остановить все это… Если бы я только мог, – с горечью шепчу я, когда чувствую, что невидимая хватка на горле ослабевает. Он молча протягивает ладонь вперед и хватается за мою руку. Наши пальцы переплетены так крепко, что, кажется, никакая высшая сила не сможет разъединить нас. Я не отпускаю его руку даже когда мы возвращаемся к расследованию. Мне глубоко плевать на то, что могут подумать окружающие. Мы – это мы. Удачно завершив дело, мы наконец возвращаемся домой. Шерлок почти висит на мне, с трудом сохраняя равновесие, когда мы поднимаемся по лестнице. Тревожный знак, и я не могу не отметить этого. Я усаживаю его на диван и меряю давление. Высокое. Пульс просто бешеный. У него подскочила температура. Зрачки расширены неравномерно, плохо реагируют на свет. Мне не нужно ничего говорить ему, он и так знает. Мое лицо для него, как открытая книга, с которой он играючи считывает результаты осмотра. Я пытаюсь встать, но Шерлок удерживает меня за край свитера, заставляя опуститься обратно на диван. - Джон… - начинает он, но я знаю, какие слова прозвучат через мгновенье. - Не сейчас, - еле слышно шепчу. – Нет, еще не время… - Пора, - он устало смежает веки. - Пожалуйста, Шерлок, - в моем голосе звучит неподдельная мольба. Он открывает глаза и наши взгляды пересекаются. - Сегодня среда, не так ли? – выражение лица смягчается, но упрямая морщинка меж бровей так и не исчезает. - Да. Он вздыхает: - Что ж, тогда отложим это до пятницы. Вот и весь план. Два дня. Первый – для прощания с родными и близкими людьми, второй – только для нас двоих. Пилюли в моем кармане внезапно становятся очень тяжелыми. *** На следующее утро головная боль усиливается настолько, что Шерлок едва выдерживает дневной свет. Я заставляю принять его анальгетики. Он настаивает на том, чтобы я помог ему переодеться в обычную одежду, хотя в этом нет особой необходимости. Он делает вид, что не ждет никого сегодня, хотя знает, что обязательно явятся люди, чтобы проститься. Кроме того, у нас есть еще одно незаконченное дело – рассказать обо всем миссис Хадсон. Мы вместе спускаемся вниз, в ее квартиру, и просим сесть. Она не может сдержать рыданий, тут же подскакивает со своего места и заключает Шерлока в свои объятия. Ему ничего не остается, кроме как обнять ее в ответ. Поглаживая миссис Хадсон по худой спине, он говорит ей, что умирать совсем не больно. Что он уйдет тихо, в окружении лучших людей на свете, и что лучшего конца для себя он и представить не мог. Кажется, его слова успокаивают ее. Она обнимает и меня. Ей хочется подняться вместе с нами наверх, помогать, чем только она сможет, но Шерлок неумолим. Мы обещаем позвонить ей завтра. Сделать маленькое исключение, которого она, безусловно, достойна. Молли – наш первый гость. Она прикладывает колоссальные усилия, стараясь выглядеть так, будто ничего не знает о диагнозе. - Я принесла тебе новые фотографии татуировок, как ты и просил, - широко улыбается она, протягивая Шерлоку пухлую папку. - Спасибо, - благодарит он негромко. - Я подписала каждую с обратной стороны, чтобы нельзя было их перепутать – продолжает она, после небольшой заминки. - О, как продуманно. Это сильно упростит мне поиски нужной, - отзывается Шерлок. Она снова замолкает, закусив губу, будто сомневается, нужно ли ей говорить дальше, но, сделав над собой усилие, выдыхает: - Я поговорила с Джо Доу – он дал «добро» на проведение твоего эксперимента с коленными чашечками. Так что, если будет желание… - Интересно… И когда это можно будет осуществить? - Через неделю, - она прекрасно отдает себе отчет в том, что говорит. - Что же, тогда увидимся в лаборатории, - Шерлок улыбается. Ее лицо болезненно кривится, и, кажется, что она сейчас заплачет. Но лишь на секунду. Она тут же берет себя в руки и вскакивает с кресла: – Боже, перерыв на работе давно закончился. Мне надо бежать! Подлетев к нему, она легко касается губами его щеки: - До свидания, Шерлок. Он выглядит немного смущенным и тронутым, одновременно: - Всего хорошего, Молли. Она разворачивается и почти бежит к выходу из комнаты. Я слышу, как она сдавленно всхлипывает там, за дверью. Шерлок делает глубокий вдох. - Я надеюсь, другие будут вести себя более сдержанно. Наш следующий гость – Салли Донован, и, к сожалению, она – отвратительная актриса. Ей плохо удается замаскировать свои истинные чувства, поэтому она уходит почти сразу же, и в ее глазах явственно читается отвращение к самой себе. Провожая ее к выходу, я негромко говорю: - Ты могла бы постараться ради него. - Он не заслуживает этого, - с вызовом отвечает она. - Не заслуживает нормального обращения в последние дни своей жизни? Ты действительно так думаешь? - Как я могу называть его «больным уродом» и оскорблять, зная, что завтра вечером он…- ее голос срывается, и она замолкает. – Я даже представить не могу, как ты умудряешься сохранять каменное самообладание, особенно сейчас, когда он... - Я делаю то, что должен делать. Она фыркает: - Некоторые вещи в мире остаются неизменными. Прощай, Джон. Андерсон появляется сразу же после обеда. - Вот, - сквозь зубы цедит он, швыряя в Шерлока пухлый конверт, - Образцы волокон, которые были так тебе нужны. Надеюсь, ты сотворишь очередное чудо с помощью своего дедуктивного метода, потому что это все, что у нас есть. - Здесь достаточно улик, чтобы дело мог раскрыть даже такой… специалист как ты, Андерсон, – усмехается Шерлок. - Поверить не могу, что ты вдруг позволяешь мне сделать что-то самому, - язвительно, как ему кажется, отзывается судмедэксперт. - Как раз хотел именно это и сказать. Ты растешь в моих глазах, Андерсон. - Я не собираюсь молча стоять тут и выслушивать твои оскорбления! – взрывается он, окидывая Шерлока злым взглядом. - Так не стой! Присаживайся! – Шерлок тоже повышает голос, но в его глазах мелькает веселье. - Ну уж нет, - его побелевшие пальцы сжимаются в кулаки с такой силой, что ногти глубоко впиваются в ладони. – Ты – невыносимый ублюдок. - А ты – ходячий образчик человеческой глупости и невежества. - Все! С меня хватит! Всего хорошего! Надеюсь, ты проживешь долгую и красочную жизнь! – рычит Андерсон, прежде чем вылететь за дверь. Я нагоняю его внизу, у самой двери. - Спасибо, - благодарю его еле слышно. Он поднимает на меня глаза, и я могу поклясться, что вижу в них сожаление: - Позаботься о нем. В этот день у нас не выдалось не единой минуты покоя. Я завидую этому бесконечному людскому потоку, потому что Шерлок тратит на них все свое время. Я ревную его к ним, к тому вниманию, что он уделяет другим, забыв про меня. Кто-то заходит только для того чтобы вручить коробку с пирожными или красивый букет или еще какую-нибудь дурацкую безделушку, пытаясь неумело оправдаться – мол, увидел, когда проходил мимо витрины, и не смог удержаться от покупки, подумал, что вам понравится. Глупые люди со своими глупыми подарками. Можно подумать, горы ненужных вещей и сладостей поднимут Шерлоку настроение. К вечеру поток посетителей наконец иссяк. Шерлок провел весь день, не сходя с места, и, пока у нас есть свободное время, я должен осмотреть его. Я прошу его встать, и он, превозмогая усталость и боль, покорно поднимается и делает несколько неуверенных шагов по комнате. Его шатает от слабости, но он старательно держится на ногах, показывая, что все не так плохо, как могло бы быть. Я киваю, и иду на кухню, чтобы заварить ему чай. Лестрейд приходит в начале девятого. - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не началось внутреннее расследование, касающееся аспектов причины твоей гибели, Шерлок, - он старается держаться официально и чуть отстраненно, как и полагается офицеру полиции в подобных случаях. - Я приму таблетки самостоятельно, и нет никаких сомнений в том, что это будет сделано добровольно. Но я не хочу, чтобы Джона обвинили в преступной халатности, как медицинского работника. В его обязанности входит не допускать того, чтобы пациенты причиняли себе вред, пусть и осознанно. - Единственное, что он может сделать в этом случае – сказать, что выходил из комнаты, оставив тебя без присмотра, и не заметил, что ты принял лекарство, пока не стало слишком поздно. - Да, полагаю, это самое лучшее, что можно сделать в нашей ситуации, - задумавшись на мгновенье, согласно кивает Шерлок. – Хотя, впоследствии, и сопряжено с некоторым риском для карьеры Джона. - Мне наплевать, что со мной будет потом, Шерлок, - честно признаюсь я. Боже, мне не раз приходилось рисковать жизнью в Афганистане: я чудом уворачивался от пуль, пролетавших в нескольких сантиметрах от моей головы, был на волосок от смерти, когда в паре шагов от меня разрывались снаряды, не единожды оказывался под прицелом вражеской винтовки – всего и не упомнить! А его волнует, не лишусь ли я лицензии из-за него? Боже, какая ерунда… - Нет! – он резко вскидывает голову, окидывая меня властным взглядом, - Я не позволю тебе пострадать из-за меня. - Послушайте, - Лестрейд повышает тон. - Я более чем уверен, что все пройдет гладко. Да, в таких случаях, всегда организовывается расследование, но, учитывая ваш случай, - думаю, мне удастся уладить все без лишнего шума. - Я не хочу, чтобы на Джона пало даже малейшее подозрение о причастности к моей смерти, - не успокаивается Шерлок, - Лестрейд, обещай мне, что с ним ничего не случится. - Я обещаю, Шерлок, - негромко отзывается полицейский. – А теперь, - он криво улыбается. - Мне хотелось бы услышать твои соображения, касательно нескольких дел, если ты не против, конечно. - Естественно, нет. Я внимательно тебя слушаю, - оживляется Шерлок. Следующие полчаса Лестрейд старательно излагает факты из нераскрытых расследований и внимательно записывает все идеи, которые Шерлок беспрерывно генерирует. Я сижу рядом, на подлокотнике его кресла, почти не вслушиваясь в то, что они говорят. Мне нравится слушать уверенный голос Шерлока. Это успокаивает меня. В какой-то момент я опускаю глаза и вижу, что кончиками пальцев он сжимает краешек моего свитера. Будто обнадеживает сам себя, что я все еще здесь, рядом с ним. Хотя, вернее было бы сказать, - что он все еще здесь, рядом со мной. Из обрывков из разговора я понимаю, что дела, о которых беседуют Шерлок и Лестрейд - очень старые, датируемые даже не прошлыми годами - десятилетиями. В этот момент я отчетливо понимаю, что сложнее всего Шерлоку прощаться не с людьми, а с прежним образом жизни, теперь уже недоступным. Сейчас - его последний шанс. Мы ожидаем Майкрофта к десяти. В девять тридцать внезапно появляется Сара. Я удивлен – не ожидал увидеть ее. - Разве ты не в курсе? – спрашивает она, - Он написал мне. Попросил прийти. Я озадачен. Отношения между Сарой и Шерлоком сложно было назвать дружескими. Бывали моменты, когда я чувствовал себя флажком посредине каната, который каждый из них тянул в свою сторону. Все мои знакомые-мужчины неизбежно проигрывали Шерлоку и, со временем, тихо исчезали из моей жизни. Они не понимали. Шерлок не может проиграть. Он – маленькое солнце во Вселенной, вокруг которого вращается маленькая планета, имя которой - Джон Уотсон. Смысл моего существования. Сара поднимается вслед за мной в комнату, и Шерлок светлеет лицом, когда видит ее. - Джон, - он долго смотрит на меня и четко произносит, - Ты бы не мог заварить мне еще чаю? Хочет поговорить с ней наедине. Киваю. Я стараюсь возиться на кухне как можно дольше, чтобы дать им достаточно времени для разговора. Когда я, наконец, появляюсь на пороге, то вижу, что они негромко беседуют, близко склонившись друг к другу. Она отстраняется, и я вижу, как ее пальцы сжимаются вокруг его ладони. Жест благодарности? Я отдаю Шерлоку чай, и провожаю подругу к двери. На пороге она оборачивается, и я вижу, что у нее на глазах выступили слезы. Она крепко меня обнимает. - Что он хотел? – не могу сдержать своего любопытства -А ты как думаешь?- она, наконец, выпускает меня из своих объятий и отступает на шаг. – Он просил позаботиться о тебе. Сказал: «Джон не справится с этим в одиночку». Просил проследить за тем, чтобы ты ел и спал. Ну, как только он… сам знаешь. - Хммм…. Кажется, кое-кто абсолютно уверен в собственной незаменимости, - пытаюсь пошутить, но выходит плоско и совсем не к месту. - Я думаю, это наибольшее, что он может сделать для тебя в подобной ситуации, - она не отводит от меня испытующего взгляда. - Боже мой, Джон, ты должен поступать так, как считаешь нужным. Пока есть время. Я не могу сказать вам, как правильно чувствовать, не могу сказать, что есть правда, а что нет… Единственное, что я знаю наверняка: ты – все, о чем он думает, даже на пороге смерти. У меня нет слов. Когда Сара уходит, мы вновь, на несколько минут остаемся наедине. - Ты устал? – требовательно спрашиваю я, усаживаясь напротив него. Наши колени почти соприкасаются друг с другом. - Да, все в порядке. Делаю глубокий вздох и спрашиваю снова, отчетливо произнося каждое слово: – Мне надо спросить тебя еще раз. Ты уверен насчет своей матери? - Да, - он встречается со мной глазами. - Я уверен. Он и Майкрофт решили, что не скажут ей, пока все не закончится. Шерлок считает, что это будет правильным поступком по отношению к ней. Мне же кажется, что это, наоборот, слишком жестоко – лишить мать единственной возможности попрощаться с сыном. Я делаю последнюю отчаянную попытку переубедить его. Но Шерлока невозможно заставить поменять решение, когда он твердо уверен в собственной правоте. Я боюсь, что его мать никогда не простит мне этого. Не только того, что ей ничего не сказали, но и того, что я проведу с ним целый день, в то время как у нее не будет даже этого. – Ей надо было дать шанс, как и всем остальным. - Мамочка ненавидит прощания. У нее это дерьмово получается. Она не знала бы, что сказать. Нет, это лучшее, что я могу сделать для нее. И не только для нее, – его голова чуть трясется. Обезболивающее. Он не спускает с меня глаз. - Я не смогу, Джон. Просто не смогу решиться сделать это. Смотреть ей в глаза и… Я не смогу, понимаешь? Поддавшись ежесекундному порыву, я протягиваю руки вперед и хватаю его ладони. Его длинные пальцы крепко обвиваются вокруг моих, благодарно подрагивая. Я понимаю. У Шерлока есть два, одинаково ужасных варианта. Так почему бы ему не выбрать тот, который причинит ему меньше боли в минуты агонии? Разве у него нет права на это? Майкрофт уже здесь. Я встаю, освобождая для него место. Шерлок глазами просит меня остаться с ним. Я вновь усаживаюсь на подлокотник его кресла, возвращаясь к исполнению своих обязанностей, чувствуя, как на краешке моего свитера сжались чужие пальцы. Снова. Майкрофт выглядит растроганным и смущенным, когда покидает нас. Я не уверен, что Шерлок заметил это. Он обнял брата, прежде чем тот ушел. Он уже не так сильно боится прикасаться к другим людям, как раньше. Он все время обнимает миссис Хадсон, часто прикасается ко мне. Но они с братом просто не привыкли демонстрировать свои чувства друг к другу. Майкрофт тащит меня в зал, за собой. – Надеюсь, вы понимаете, что я доверяю вам, иначе… – У Вас не должно быть повода для беспокойства, – прерываю его, согласно кивая. – Как ни странно, у меня его нет. Не в том смысле. Хм… Интересно, – говорить загадками, это у них семейное, да. *** Когда я поднимаюсь обратно наверх, Шерлок уже на ногах. Выглядит стабильно. - Думаю, мне нужно поспать, - с неохотой признает он. - Вот уж не думал, что услышу нечто подобное из твоих уст, - я улыбаюсь. Он грустно улыбается в ответ, уголками губ: - Ну а что еще остается делать человеку, чья работа закончена? Ощущение такое, будто меня ударили по затылку мешком с песком. Улыбка сползает с моего лица. Вот и все. Я помогаю ему добраться до постели. - Джон, я… - вдруг начинает он, но тут же замолкает, мотая головой. - Ничего. - Нет уж, говори, что хотел. Он вздыхает: – Я… Я не хочу оставаться в одиночестве. - Подожди немного, я сейчас вернусь, ладно? – я успокаивающе дотрагиваюсь до его плеча. Он просто смотрит на меня своими огромными глазами. Болезни меняют людей, и он не исключение, но я до сих пор поражаюсь тому, как много ему удалось сохранить от себя прежнего. То, через что он прошел, меняет людей настолько, что они становятся лишь бледным воспоминанием, тенью себя в прошлом. Я быстро переодеваюсь в пижаму и возвращаюсь обратно, в его комнату. Мы делим одну кровать на двоих, но у меня не возникает чувства, будто это неправильно. Он придвигается ближе ко мне, под самый бок, удобно устраивая голову на моем плече. Мы лежим так некоторое время, молча. В конце концов, Шерлок засыпает. Я поворачиваю свое лицо к нему – болезненно бледному, изможденному, и не могу отвести от него взгляд. Даже думать не хочу о том, что через двадцать четыре часа я не увижу его снова. Никогда. Из-за болезни черты его лица обострились, под глазами появились синяки, щеки впали – он кажется хрупким внеземным существом. Я не могу заснуть. Просто лежу и смотрю, как он спит. Чутко ловлю каждый его вздох, каждое незаметное движение его грудной клетки. Я не могу позволить себе расслабиться, старательно давлю любые проблески боли внутри, там, где когда-то билось мое сердце. Не сейчас. Ненавижу Вселенную. Ненавижу все высшие силы, властвующие над нами, будь то Господь Бог, Случай или Судьба. Ненавижу Майка Стэнфорда, познакомившего нас. Ненавижу безымянного боевика, подстрелившего меня, по вине которого мне пришлось вернуться обратно на Родину. Я ненавижу Англию за размер моей пенсии, вынудивший меня искать соседа по квартире. Я ненавижу эту квартиру, очаровавшую меня с первого взгляда. Я ненавижу Его за то, что он оказался таким интересным и притягательным, что я не захотел искать себе нормального скучного соседа. Нормальный, скучный сосед. Неужели такие вещи еще существуют? Смог бы я жить с обычным человеком? Какой бы оказалась моя жизнь, если бы этих двух лет не было? Нет. Я бы не смог. Ни за что. Даже если бы знал, что, впоследствии, мое сердце будет разбито. С утра он выглядит лучше, чем вчера. Краткосрочная ремиссия, но как вовремя. Мы никуда не спешим. Сегодня – Его День. Последний. - Чем ты хочешь заняться сегодня? – спрашиваю я, с замиранием сердца понимая, что так ничего и не запланировал на сегодня. Но часть меня надеется, что Шерлок уже сам все решил. Полностью одетый, он задумчиво смотрит в окно, и, на мгновенье, мне кажется, будто ничего не случилось. Все по-старому. Ненавижу этот мир. - Мне бы хотелось прогуляться, - говорит он. - Прогуляться? Где? – я опять чувствую, как ревность гложет меня изнутри. Черт возьми, Шерлок, мне необходимо это время! Наедине с тобой! - Просто прогуляться. По городу, - пожав плечами, уточняет он. По городу? Хорошо. - Устроим экскурсию по окрестностям? Или хочешь посетить памятные для тебя места? – липкая лапа на горле разжалась. Я вновь спокоен. - Неважно, - он отворачивается от окна. – Есть три вещи, с которыми я хочу проститься перед смертью. Первая – моя работа. Об этом я позаботился еще вчера. Вторая – город. Так что давай не будем терять ни минуты. Я знаю ответ, но не могу не спросить. - А третья?.. Он долго смотрит на меня, прежде чем негромко процедить сквозь зубы: - Джон, я уверен, что мне не надо произносить это вслух, чтобы ты понял. Мы идем гулять. Чтобы Шерлок не устал слишком быстро, мы берем такси. Едем на Трафальгарскую площадь. В Гайд-Парк. Прогулочным шагом мы бродим по живописным уголкам Лондона, наслаждаясь присутствием друг друга. Любые слова были бы лишними. Хоть Шерлок самостоятельно держит равновесие, он предпочитает держаться за мою руку, с жадностью глядя по сторонам, стараясь запомнить как можно больше. Мы останавливаемся отдохнуть у деревянной скамейки, на берегу реки. Я облокачиваюсь на перила и смотрю вниз, на сверкающую водную гладь. - Может, мы все-таки поговорим? - Поговорим о чем? Я смеюсь, хотя мне совсем невесело. Неужели есть еще тема, которую нам стоило бы обсудить? - Ну, например, тот факт, что сегодня вечером ты умрешь. - Что мне надо сказать, по-твоему? - Боже мой, Шерлок, я… Я не… Он хватает меня за рукав и тянет к себе, заставляя усесться рядом. - Теперь я полностью спокоен, – он видит в моих глазах непонимание и торопливо продолжает. - Я никогда не ждал, что меня ждет долгая и счастливая жизнь, Джон. Верил в то, что умру молодым, не оставив после себя ничего. Даже мысли не допускал о том, что все может сложиться вот так… Думал, что меня подстрелят или подорвут. Мечтал, что умру как герой, захватив с собой пару-тройку ублюдков, недостойных жить… Но, в последнее время, меня начали беспокоить разные мысли. Они нервируют меня. - Почему? - Потому что теперь я знаю, что мне придется покинуть людей, которым я… небезразличен, - я отчетливо вижу, как в уголках серых глаз наворачиваются слезы. - Ты будешь скучать по мне, Джон? Все слова застряли в горле тугим, горьким комом. Я с огромным трудом сглатываю и едва слышно шепчу: - До конца моих дней, Шерлок. *** В квартире царила тишина. Перед тем как подняться наверх, мы еще раз заглядываем к миссис Хадсон. Она, на удивление, спокойна. Обняв ее еще раз, мы уходим к себе. Я закрываю дверь за нами на ключ. Ночь опустилась на город, а я все так же плыву по течению, плохо представляя, что будет дальше. Шерлок садится в свое кресло, а я опускаюсь на ставший уже привычным подлокотник. Он смотрит на меня: – Ты сходишь за таблетками? Мое сердце покрывается ледяной коркой и обрушивается вниз, с огромной высоты: – Се… Сейчас? Уже? - А какой смысл откладывать? – в его голосе слышится непривычная нежность. - Смысл? Я… Я не знаю… Я просто… - Неужели все закончится прямо сейчас? - Просто принеси их, Джон. Нужно покончить с этим. На плохо сгибающихся ногах я двигаюсь в сторону кухни. Набираю воды в стакан, кладу таблетки на блюдечко и возвращаюсь в гостиную. Он внимательно следит за каждым моим движением из-под прикрытых век. Я опускаюсь на колени перед его креслом, оказываясь у него между ног, сжимая в руках стакан и блюдечко, но не делая попытки протянуть их ему. Он наклоняется и забирает их у меня, но не принимает сразу же, а ставит на столик, рядом с собой. Сложив руки на коленях, он снова подается чуть вперед, и начинает говорить: - Я не боюсь смерти, Джон. Все люди – рано или поздно умирают. Но я рад, что могу сам выбрать условия, в которых встречу свой конец, – он делает паузу и ждет, пока я подниму на него глаза. - …Единственное, о чем я буду сожалеть… - признание дается ему нелегко – о том, что причиню невыносимую боль тебе. Мне сложно судить о том, что ты будешь чувствовать, когда меня не станет. Я только могу вообразить, что бы чувствовал, если бы потерял тебя. Это было бы… ужасно. Я молча вглядываюсь в его лицо, стараясь запомнить как можно больше, каждую самую незначительную деталь. Я не знаю, что мне сказать в ответ. Все, на что меня хватает – почти беззвучно прошептать, уткнувшись лицом в его ноги: - Я надеялся, что проведу остаток жизни с тобой... - И это все? Несколько ограниченное представление будущего, ты не находишь? – по голосу я слышу, что он улыбается. - Нет, я не это имел в виду, - я поднимаю голову и несвязно пытаюсь объяснить все, что чувствую, нелепо взмахивая руками, - Я… Неважно, что произошло бы потом, кого бы я встретил, или кем бы я стал со временем, для меня, прежде всего самым важным был бы Ты. Всегда. Он кивает: – Я - счастливчик. – Ты? Но…Почему ты так говоришь? – Потому что остаток своей жизни я проведу с тобой. Тугая веревка, стягивающая мою грудь, с треском лопнула. Я погиб. Я чувствую, как его пальцы нежно зарываются в мои волосы, когда вновь роняю голову ему на колени, заходясь плачем. Беспомощный. Я ничего не могу с собой поделать – скопившиеся эмоции вырвались наружу. - П-прости, я не должен был… Мне надо держать себя в руках, а я… я не могу… Мне так жаль, Шерлок… Если бы я только мог спасти тебя… - Тише… Я и не надеялся, что жизнь сделает мне такой замечательный подарок, - кончики его пальцев скользнули по моему подбородку, заставляя поднять голову вверх. – Даже думать не смел, что обрету близкого человека… Спасибо за все. Его ладони обхватывают мое лицо, и он прислоняется своим лбом к моему. Я цепляюсь за его запястья, как маленький, боясь отпустить. Не желая отпускать. - Я не умею делать красивые признания, - тихо говорит он. - Мне это и не нужно. - Замечательно. Думаю, мои действия говорят сами за себя. Я киваю. Он отпускает меня и тянется к таблеткам. Я утыкаюсь в свой мобильный, печатая сообщения. Один для Лестрейда. Второй для Сары. Они явятся через час. Лестрейд – за Шерлоком. Сара – за мной. Перед тем, как проглотить таблетки, Шерлок бросает на меня прощальный взгляд. Глоток. Глубокий вдох. Дело сделано. Через тридцать минут его не станет. Я встаю – он следит за мной глазами, и тяну его за руки, заставляя подняться. Он немного удивлен, но покорно разрешает отвести себя на диван. Усадив его, я сажусь рядом, не выпуская его пальцы из своих. Он придвигается ближе. Его дыхание размеренное, медленное. Мне хочется сказать хоть что-нибудь, но, в который раз, не могу выдавить из себя ни слова. Да и что тут вообще можно сказать?... - Джон, - он смотрит на меня расширившимися от испуга глазами, - Я думал, что готов к этому… Джон… - его голос дрожит. - Я здесь, Шерлок. Все хорошо. -Джон, мне страшно, - я еще никогда не видел Шерлока таким. Важность всего, что я делал когда-либо, меркнет перед происходящим сейчас. Я усаживаю его к себе на колени, заключаю в объятия, поражаясь каким хрупким, почти невесомым он стал. Его голова покоится на моей груди, а руки беспокойно хватаются за мой свитер. Он всхлипывает. - Постарайся расслабиться, ладно? – отзываюсь я свистящим шепотом, чувствуя, как грудь наполняется щемящей душу тоской. - Я не хочу покидать тебя… - Я не хочу, чтобы ты уходил… Мы скатываемся в бездну. Я отчаянно боюсь услышать то, что он хочет сказать. И так же отчаянно хочу сказать то же самое. Я теряю своего лучшего друга прямо сейчас. Этого вполне достаточно, чтобы сойти с ума от боли. И я не знаю, смог бы я выдержать еще больше, если бы… Нет, я не хочу представлять будущее, которого мы уже лишены, и запоздало признаться самому себе, что наша дружба могла бы перерасти в нечто большее, если бы мы не боялись так сильно, не бежали от этого, сломя голову… Но теперь все кончено. У нас нет другого выхода. Жизнь все решила за нас. И… мне легче от этого. Но сейчас не время думать о себе. Если он так нуждается в этом, я скажу. Обязательно скажу. Боже, помоги… - Джон… - он с трудом выговаривает слова, - Хочу увидеть твое лицо… Я усаживаю его так, чтобы ему было удобно видеть меня. Его бьет сильная дрожь, веки полузакрыты. - Шерлок, просто посмотри на меня. Не думай ни о чем. Не напрягайся. Гляди только в мои глаза, ладно? Он повинуется. Его глаза лихорадочно скользят по моему лицу, пытаясь запомнить все детали – совсем как я, несколько минут назад. В этот момент на меня находит озарение – я знаю, что делать дальше. Знаю, что не буду сожалеть о содеянном, знаю, что не пожалеет и он. Я целую его губы, нежно, почти неощутимо. Он тут же подается вперед, обнимая меня за шею. Я прижимаю его к себе еще крепче. Его ресницы трепещут, когда он из последних сил отвечает на поцелуй. - Я хочу, чтобы твое лицо было последним, что я увижу перед смертью, - хрипло выдыхает он. Я упрямо не отвожу глаз, хотя мне кажется, что его горящий взгляд острым клинком пронзает меня насквозь. Я не могу сдаться. У меня нет на это права. Глубоко вздохнув, он затихает. Веки наливаются свинцовой тяжестью и смыкаются. Он засыпает. Осталось недолго. Я снова смыкаю руки вокруг него в тщетной попытке защитить от невидимого врага. Кажется, я говорю что-то, но не слышу собственных слов. Наверное, я говорю, что люблю его. Что всегда любил только его как никого другого, что больше никогда не смогу полюбить снова. Может быть, я кричу на него, ругая за то, что он бросает меня в одиночестве. Не знаю. Это уже не имеет значения. Главное, что это все правда, и, неважно, говорил ли я это вслух или только думал, что говорил. Через несколько минут он глубоко вздыхает, и наступает тишина. Я вглядываюсь в его спокойное, неподвижное лицо – это все нереально. Это просто не может оказаться правдой, нет. Он больше не слышит меня. Я повторяю все, что говорил, теперь уже точно уверенный, что говорю это вслух. Говорю с ним до тех пор, пока мой голос не срывается на хрип. Лестрейд и Сара здесь. Уже? Как быстро… Они склонились над нами, их лица выражают скорбь. Сара плачет, я вижу. Лестрейд привел с собой человека из похоронного бюро, который заберет Шерлока у меня. Нет, я не позволю сделать это. Сара гладит меня по плечу, кажется, говорит мне что-то успокаивающее – я не слышу. Вдвоем с Лестрейдом им, наконец, удается расцепить нас. Не могу смотреть, как он лежит там, один. Я подхожу к окну, зачем-то выглядываю на улицу. Она подходит сзади и обнимает меня. На лестнице раздается шум – поднимают каталку, чтобы увезти тело. - Стойте. Еще одну секунду, – я прикладываю все усилия, чтобы голос звучал спокойно. Он лежит на каталке, накрытый простыней. Я подхожу и откидываю тонкую ткань с его лица, просто смотрю на него. Возможно, мне стоило бы сказать что-то, но это уже неважно. Слишком поздно. Человек, которого я потерял, был мне не просто лучшим другом. Да, сейчас я понял. Наконец-то. Лестрейд стоит рядом со мной, по-отечески ободряюще поглаживая по плечу, возвращая в реальный мир. Это было необходимо мне, я благодарен ему. Инспектор уходит, и Сара неотрывно следит за мной, как хищная птица, заметившая добычу. Мне хочется сесть, и я направляюсь, было, к дивану, но ноги отказываются повиноваться. Колени подгибаются, и я медленно опускаюсь на пол, бездумно глядя в пустоту перед собой. Она усаживается рядом и берет меня за руку. А я… Я ничего не чувствую. *** На его похороны пришло много людей. Это не удивляет меня – многие восхищались им, гораздо большее количество людей – терпеть его не могли, но не было ни одного человека, которые, встретившись с ним хоть раз, забыли его. Они все здесь. Для них я был как скорбящий вдовец. Мне первому высказывали все слова сожаления и поддержки. Они должны были бы предназначаться его матери, но никто, даже сама женщина, не высказывали своего удивления. Все было так, как должно было быть. Несмотря на все мои опасения, она не винит меня. Майкрофт говорит, что она ненавидит прощания и благодарна мне за то, что я избавил ее от этого. Она обнимает меня, шепча, что рада тому, что ее сын провел последние часы жизни вместе со мной. Я встаю, чтобы произнести прощальную речь. Не представляю, что кто-то, кроме меня, мог бы сделать это. Я рассказываю о его неповторимости, о талантливо проделанной работе, о преданности любимому делу. Говорю о множестве людей, которым он помог, которых он спас, и о том, сколько преступников, было поймано и предано справедливому суду, благодаря ему. Но я не говорю о том, что, чувствовал себя живым, находясь рядом с ним. Не говорю и о том, как загорались его глаза, когда он с воодушевлением принимался за новое дело. Не говорю, что я бесконечно любовался этими внутренними преображениями, находя их самым прекрасным, что только может существовать в нашем мире. Я говорю, о том, что он был моим хорошим другом, что для меня было большой честью жить и работать с ним. Я молчу о том, что любил его. Что продолжаю любить его и сейчас, и что единственным моим желанием является вернуть его. *** Шерлок оставил мне все. У него было гораздо больше денег, чем я предполагал. Он никогда не нуждался в соседе, но через некоторое время я понял, что мое присутствие служило множеству целей, самая незначительная из которых – финансовая. Теперь я более чем обеспеченный человек, вольный заниматься всем, чем захочется. Я беру бессрочный отпуск на работе, и провожу все свободное время, разбирая его вещи. Мне кажется, что так я быстрее приду в норму. В одной из бесчисленных коробок я нахожу его записи о разгаданных делах. Списки преступлений, умозаключения, примеры, детальные описания мест преступлений...Его торопливый, неразборчивый почерк везде. Я старательно изучаю все написанное – мне кажется, что так он говорит со мной. Иногда я действительно слышу его голос у себя в голове. Закончив с первой тетрадью, я достаю следующую. Затем еще одну. И еще. За месяц я прочитал все, что только смог найти. Привел в порядок каждую смятую бумажку, представлявшую хоть малейшую ценность. Дотронувшись до любой из папок, я могу точно определить, о чем говорится в ней. Не знаю, зачем мне все это надо. Просто чувствую, что должен был сделать это. Через шесть недель после похорон в квартире раздается первый звонок. Лестрейд. - Странный случай, - кричит он в трубку, - Молодой мужчина найден мертвым в запертой изнутри комнате. Окна тоже закрыты. Причину смерти установить невозможно. - ..И? – я озадачено смотрю на трубку, будто она может объяснить мне причину странного поведения инспектора. - Ты придешь? - Я? Мобильный издает печальный вздох. - Ты – наша последняя надежда, Джон. И я прихожу. Все с удивлением косятся на меня – да, наверно, я выглядел непривычно и глупо без высокого, одетого в длинное черное пальто гениального детектива рядом. Перед тем как зайти в комнату, я перевожу дыхание, зажмурившись. Когда я открываю глаза снова – он уже тут, со мной. Я окидываю внимательным взглядом помещение, подмечая вещи, которые раньше никогда бы не заметил. Нет, я не тешу себя глупыми надеждами, что вижу все, что мог бы увидеть он. Мне доступна только крохотная часть. Но и этого оказывается достаточно. Перед уходом я говорю Лестрейду: - Ты же понимаешь, что я – не Он. Но я рад, что смог помочь. Имей в виду, в следующий раз потребую от Управления плату за свои услуги. - Как скажете, доктор Уотсон, - он смеется, и я искренне улыбаюсь в ответ. Впервые за долгое время. *** На раскрытие следующего дела у меня уходит гораздо меньше времени. Третье расследование - я начинаю мыслить глубоко, как никогда прежде. Я сижу дома, обложившись материалами дела, и мы внимательно изучаем каждую улику. - Что ты можешь сказать по поводу кошелька жертвы? – спрашивает он меня. - Накануне вечером убитый посетил тренажерный зал. - Почему ты так решил? – в голосе явственно слышится сомнение. Шерлок никогда не уделял особого внимания подобным вещам. Кошельки, ежедневники, список последних вызовов на мобильном – для него это было слишком очевидно. Слишком скучно. - Смотри, какая толстая стопка карточек у него здесь. Тут и кредитки, и клубные карточки, подтверждающие его членство, банковские, дисконтные – прямо коллекция. Обычно люди убирают самую используемую карточку вниз, чтобы долго не искать. Так вот, кредитка, которой он чаще всего расплачивался, предпоследняя. Сразу за ней – пропуск в спортивный клуб. Это значит, что последний раз он воспользовался кредиткой, перед тем как пойти заниматься, следовательно, тренажерный зал – последнее место, которое он посетил перед смертью. - Вот это да. Я впечатлен. Я улыбаюсь: – Ты бы никогда не сказал этого, если бы на самом деле был здесь. - Твое недоверие ранит меня в самое сердце, Джон. Иногда я почти могу видеть его. Закрываю глаза и представляю его лицо. - Я люблю тебя. Он не отвечает. Он никогда не отвечает, когда я говорю ему это. Спустя полгода я увольняюсь из больницы. Теперь у меня новые визитные карточки. «Доктор Джон Уотсон, консультирующий детектив». По-прежнему, единственный в мире. _______ Компазин – нейролептик, ослабляет психотическую симптоматику (бред и галлюцинации); также препарат оказывает стимулирующее действие. Применяется для лечения шизофрениии, инволюционных и других психозов с преобладанием в клинической картине вялости, апатии, астенических явлений, субступорозным и ступорозным состоями.