Трое: я, ты и твоя тень.

[music] Pray For Rain – Taxi To Heaven [OST Sid and Nancy] Когда жизнь испытывает терпение и проверяет силу воли, бросая на пути препятствия, очень сложно здраво рассудить и поступить правильно. Когда из-за отсутствия кого-то рядом все валится из рук и без перерыва текут слезы, оценить ситуацию еще труднее. Нет ничего важнее, чем осознание того, что ты можешь просто протянуть руку и прикоснуться к желаемому. Но это желаемое очень непостоянное и быстрое, оно меняется так часто, что в глазах рябит от разнообразия. Хочется остановиться посреди жизненной дороги и крикнуть, чтобы оно перестало так мчаться, но все, что ты можешь сделать - это каждый раз терпеть эти изменения и вытаскивать свое желаемое из бесконечных кругов сумасшествия. И при этом давая этому сумасшествию затягивать себя самого так, что начинаешь сомневаться, а хватит ли у тебя сил пережить это снова? Лухан гнал машину по трассе, мимо полей и думал обо всем этом. На дороге никого не было, поэтому Лу открыл боковое окошко настежь и высунул руку. Он шевелил пальцами и думал, что пытаться жить с Джонином спокойно - то же самое, что пытаться словить ветер в ладонь - все будет одинаково ускользать сквозь пальцы, оставляя после себя лишь придорожную пыль и холодок почти угаснувшей надежды. Джонин спал на заднем сидении авто, укрывшись лухановской кофтой - сейчас он был так безмятежен и мил, что Лу хотелось, чтобы он вот так вот спал всю жизнь. Но это было невозможно - он проснется, будет просить прощения, а потом снова вляпается во что-нибудь. Лухан даже не сомневался. Когда они добрались до места, Лухан остановил машину около развалин и вышел на улицу. Он вытащил из кармана штанов смятую пачку, залез на капот машины, вытащил сигарету и глубоко затянулся. Горький дым заполнил легкие, обжигая все внутри, из глаз скатилась предательская слеза. Лу свесил ноги с капота и откинулся назад - на руку, подставляя лицо под лучи теплого солнца. Он даже не заметил, что Джонин проснулся и тихо выбрался из машины. - Ненавижу, когда ты куришь, - он вырвал сигарету из тонких пальцев, бросил на землю и затоптал ботинком. - В душе итак паршиво, пусть будет паршиво еще и в теле. - Мы справимся с этим, - шепнул Джонин, взял Лу за руку и потянул к себе. Лухан мягко заскользил по гладкому капоту машины и развел ноги, обхватив ими бедра Джонина. И губы тут же нашли точки соприкосновения, сливаясь в нежном, тягучем поцелуе. Джонин целовал аккуратно, будто потихоньку вытягивая из старшего душу, а тот отдавался ему со всей преданностью, на которую был способен. Через пару минут Джонин прервал поцелуй и мягко надавил на плечи Лу. Лухань решил и в этот раз быть податливым, поэтому послушно лег на капот. Быстрые пальцы тут же пробежали по ткани тонкой рубашки, скользнули к пуговицам, расстегивая их одну за одной - не спеша открывая нежную кожу живота. Лухан наблюдал за этим и кусал губы - в этот раз Джонин был очень терпелив. А Джонин откинул края рубашки Лу и провел руками от его плеч, к штанам, нагнулся вниз и легонько прикусил кожу около пупка - Лу тихонько выдохнул и приподнял бедра. Джонин снова просил прощения за совершенные ошибки, просил довериться и принять то, что с их жизнями будет твориться в будущем. Джонин не мог обещать, что у них все будет хорошо - обоим было понятно, что их ждет. И от этого Лухану хотелось Джонина еще больше, было плевать, что у будет завтра, через час или через минуту. Теперь нужно учиться жить здесь и сейчас, проживать каждую секунду как последнюю, не хвататься за прошлое и не жаловаться на судьбу. Свою судьбу они выбрали сами, когда позволили своим демонам связать их друг с другом одной цепью и одним будущим. Джонин покрывал живот Лу мокрыми поцелуями, кусая и зализывая красные отметины, Лухан вплетался пальцами в темные волосы, а потом застонал от удовольствия, когда Джонин расстегнул его Джинсы и скинул их на землю вместе с нижним бельем, высвобождая его возбуждение. У него пальцы на ногах подогнулись от удовольствия, когда Джонин скользнул языком по возбужденному члену, постепенно погружая его в свой рот, сжимая пальцами у основания, чтобы не дать ему кончить раньше времени. Лухан мог поклясться, что эти пошлые причмокивания между его ног, и его собственные развязные стоны посреди поля звучали очень похабно и в то же время слишком правильно. Правильно было отдаваться любимому человеку вот так просто, без слов и объяснений на капоте машины, там, где случайные проезжие могли их увидеть и осудить. И если бы это случилось, то Лу лишь ухмыльнулся бы развязно им в лица и продолжил бы стонать от удовольствия и ощущения наполненности внутри, пока Джонин бы вбивался в него, сжимая его ягодицы руками. Но никто не проехал и никто их не увидел, но так даже лучше, потому что Лухан чувствовал, что этого мира сейчас не существует. Не существует никаких демонов и никакого будущего. Ни плохого, ни хорошего. Есть только это поле, машина и старый, недостроенный дом. И Джонин, его Джонин, который сейчас так бережно прижимал к себе своего милого, голого хена и перебирал пальцами волосы на его затылке. - Ты впервые был так нежен. И уже через секунду к тому миру, который сейчас Лухан ощущал всем телом прибавилась еще одна деталь, вроде бы невесомая и незначительная, но как будто бы до конца закрепившая их клятву верности друг другу. - Я люблю тебя, Хань, - слова, которых Лухан от Джонина никогда не слышал влетели в его сердце и отпечатались там, как клеймо. - И я люблю тебя, малыш. Они просидели вот так в обнимку еще минут десять. Абсолютно голые и уязвимые, но ничего не стыдящиеся. так ли важно что на тебе одето и одето ли вообще, когда рядом тот, кто тебя любит? Не особо. А через десять минут Хань мягко отстранился от Джонина и слез с машины. Он быстро натянул на себя штаны и кеды, а потом кивнул Джонину на его вещи. - Пошли, - и протянул руку. Джонин натянул джинсы и обувь обхватил пальцами нежную ладошку хена. Хань улыбнулся и потянул его за руку ко входу в недостроенные дом. - Зачем ты ведешь меня туда? - спросил Джонин, но Хань ничего не ответил. Он вел его по серым комнатам, широким лестницам полуразрушенным пролетам, увлекая все выше и выше. Когда они дошли до самого верха, Хань отпустил руку Джонина и подошел к самому краю бетонной плиты. - Когда-то этот дом был моей жизнью. Тут жили мои надежды и мечты, тут я всегда находил свое счастье. Мама и папа в то время были просто мамой и папой, а не вечно занятыми людьми. Тогда я помнил их лица, помнил, как они тепло улыбались мне и трепали по волосам. А потом тут случилась череда несчастных случаев и мы уехали. Именно тогда я забыл как родители выглядят. Вместо их лиц я получил лишь их искаженные расстоянием и временем голоса, бездушные подарки, как способ скрасить мое одиночество и тысячу няней и воспитателей. Я ненавидел каждый свой день рождения, когда слышал: "В этот раз мы не сможем приехать, может быть в следующем году". Но я знал, что никакого следующего года не будет. Родители делали вид, что заботились обо мне, но это было ложью. Они заботились лишь о том, чтобы наш холодильник всегда лопался от обилия еды. Ты спросишь, как они могли так быстро измениться? Я отвечу тебе - в это строительство они вложили большие деньги, а потом они просто сгорели, улетели в никуда и это родителей очень разозлило. Деньги, знаешь ли меняют людей. Особенно их отсутствие. Джонин тихо подошел к Ханю и обнял его со спины. - Мой Лу жил не счастливой жизнью. Я тоже - в этом мы похожи. Наверное, нас жизнь свела для того, чтобы мы не чувствовали себя такими одинокими. - Да, теперь нам нужно ограбить банк и пуститься в бега, мотаться по городам, ночевать в мотелях на заправках, заниматься сексом, где придется и пить виски, - пробормотал Лу и ойкнул, когда Джонин укусил его за мочку уха. - Я тебе дам виски, нам нужно универ закончить. - Зануда. Не понимаешь ты криминальной романтики. Джонин только фыркнул на это, а Хань запел тихим, дрожащим голосом: And we shall stand together Like Sid and Nancy, Sid and Nancy And we shall never live till our retirements, Like Sid and Nancy, Sid and... (с) -------------------------------------------------- (с)Английский вариант текста песни Lumen – Sid and Nancy. Но мы с тобою будем вместе, Как Сид и Нэнси, Сид и Нэнси И ни за что не доживем до пенсии, Как Сид и Нэнси, Сид и ...