Двое из толпы

Свет не погас в одно мгновение. Он все тускнел и тускнел, терял силу медленно и неохотно, словно понимая: потухни он – и все кончится. Совсем. Навсегда. Кончится солнце, кончатся звезды, кончится ветер, и станет нечем дышать. Воздух больше не коснется никогда изувеченного горла, не освежит, не подарит жизнь. Навсегда – такое же долгое и невозможное слово, как и сама вечность. Когда ты маленький, ты твердо знаешь, что будешь жить вечно и никогда не умрешь. Потому что нет смерти в твоем мире. Ей не место среди мелких порезов и цветных снов, заполняющих твои дни и ночи. Она терпеливо ждет, пока ты повзрослеешь, и тогда приходит, не спросясь. И неотступно следует за тобой, то обгоняет чуть, то отстает, но тень ее ты видишь всегда и всегда слышишь дыхание, холодящее плечо. Свет стал еще слабее. Узкая полоска его тревожила веки. Немилосердно жгло и резало горло, словно внутри его разросся огненный шар с лезвиями вместо шипов, который крутился-вертелся-не находил себе места. Невольно поднявшаяся рука тронула шею, нащупывая старый шрам. Северус Снейп сидел на шатком табурете в заброшенном доме на краю леса и варил зелье. Черные, давно не стриженные, волосы неаккуратными прядями падали на лицо, он сдувал их, нетерпеливо и раздраженно, а особо назойливые отводил назад тыльной стороной ладони. Темные глаза уверенно привыкали к подступающей темноте, необходимой для правильного перемешивания ингредиентов. В пересохшем горле все еще буйствовало пламя, и зельевар сглатывал-сглатывал-сглатывал слюну, пытаясь хоть немного смягчить жжение. Три года прошло с момента, как он упал на холодный пол Визжащей Хижины. Три года с той боли, которая вытягивала из него жизнь по капле, выкручивала нервы, вырывала вены и отравляла кровь. Три года с той бесконечной дороги, что он проделал от жизни к смерти и обратно, когда кто-то или что-то призвало его вновь на землю. Мужчина взял в руки пипетку, набрал немного фиолетовой жидкости из склянки справа, и капнул пару капель в плошку с чем-то, по виду напоминающим мазь. Он не любил вспоминать прошедшее время. Как минимум из-за того, что помнил слишком мало, чтобы составить четкую картину, а получающаяся тревожила его своей разрозненностью. Все, что было нужно ему сейчас, находилось здесь. Дверь тихо скрипнула, и кто-то осторожно зашел в помещение, занося внутрь холод и снег из темной зимней ночи. Снейп поднял голову. Да, здесь. Гермиона Грейнджер стояла на пороге, в тепле дома с кончиков ее вьющихся волос падали капли. - Они ушли, - негромко сказала она, снимая рукавицы. – Можно. Снейп кивнул, возвращая внимание своим склянкам, зная, что девушка все еще смотрит на него. Не она нашла его тогда, невесть каким образом выбравшегося из хижины. Не она вылечила, не она учила его терпению, не она помогала пережить боль, терзавшую немилосердно. Гермиона Грейнджер пришла к нему на исходе второго года войны, разрушившей жизни половины населения магической Англии. Снейп не знал, каким образом министерству удалось сдержать Волдеморта и не допустить его в мир магглов, но так случилось: Темный Лорд бросил все свои силы на уничтожение полукровок и грязнокровок, видимо, решив, что сначала справится с одними, а уж потом возьмется за всех остальных. Было много крови. Много грязи и стертых жизней, молодых, нужных жизней. Северус Снейп ни разу не побывал на поле боя, но запавшие от ужаса и страха за своих близких глаза Гермионы рассказывали ему немую историю сражений. Хогвартс пал. Дорвавшиеся до власти, пусть временной, Пожиратели уничтожили его. Сожгли дотла, легко сломив сопротивление тех, кто оставался его защищать. Грейнджер не любила говорить об этом, но с ее скупых слов Снейп знал, что выжили немногие: сама Гермиона, МакГонаггл и несколько старшекурсников. Уизли погибли почти все, выжить удалось только Перси, который всегда чуял, в каком направлении дует ветер, да Джинни, которую Поттер насильно выслал из страны. Рон умер одним из первых, Северус знал, что Гермиона вспоминает о нем. Артур и Молли были объявлены пропавшими без вести. Остальные были схвачены в плен и казнены прилюдно для устрашения тех, кто еще сомневался в кровожадности Волдеморта. Снейп знал также, что и Пожиратели несли грандиозные потери, однако, казалось, что это лишний раз подогревает им кровь и заставляет еще больше ожесточаться. Рука дрогнула, когда горло пронзила огненная вспышка боли, и последняя необходимая капля вместо плошки упала на пол. В бессильной ярости Снейп снес со стола все, что было на нем: звон стекла наполнил комнату, блеск осколков застлал глаза. В то же мгновение на плечи его легли уверенные теплые руки. Гермиона Грейнджер разыскала его в этом лесу, пока он прятался ото всех, дичая с каждым днем. Она просто вышла однажды из-за дерева, когда он рубил дрова, и встала напротив, босая, в порванной одежде, покрытая толстым слоем грязи. «Я знала, что найду тебя однажды», - сказала она тогда устало, и Снейпу не пришло в голову спрашивать ее, как смеет она обращаться к нему на «ты». Война равняет всех: старых и молодых, богатых и бедных, мужчин и женщин. Гермиона сражалась с Поттером плечом к плечу на той войне. Жила в палатках, терпела голод, холод, запах крови и страха, намертво въевшийся в кожу. Она никогда не рассказывала Снейпу, каких усилий стоило ей все это, но иногда он видел, как беспокойно она спит, слышал, как она зовет Гарри во сне. Тогда он обнимал ее, прижимая к себе, и впитывал ее боль, жадно желая, чтобы кошмары эти перешли к нему. Ей было всего двадцать лет, а на висках уже серебрилась седина, и Снейп, не потерявший в цвете ни единого волоска, чувствовал себя рядом с ней мальчишкой. Она доставала все для них: еду, воду, склянки и составные части для зелий, книги, пока он занимался домашними делами, и это никого не смущало. Это было слишком правильно для того, чтобы смутить. У них никогда не было разговора о любви: он – преподаватель, она – его ученица. Но, когда однажды, холодной ночью, Гермиона без слов пришла в его комнату, никто не вспомнил о тех ролях, что были им отведены пару лет назад. С той поры они спали вместе и по-прежнему не говорили о любви. Как минимум потому, что возможность говорить Снейп потерял навсегда. Руки сжали худые плечи Северуса, обтянутые потрепанной рубашкой, и он выдохнул, жалея о своем порыве. Теперь уже ничего не восстановить, разбито, пролито, утрачено. Только начинать заново и уже не здесь. Собираться долго не пришлось – вещей было совсем немного, на двоих лишь пара полупустых сумок. - Холодно, - сказала Гермиона, когда увидела, что Снейп намеревается выйти без шапки, и он кивнул, соглашаясь. Она стала совсем немногословной в последнее время, словно заразилась его вынужденным молчанием, но в этом молчании им было хорошо вдвоем. Долгими ночами, когда дом их, закрытый магической стеной, окружали Пожиратели, прочесывающие лес, Гермиона садилась рядом со Снейпом, обнимала его и прятала лицо у него на груди, дыханием согревая кожу. Снаружи кричали, рычали и смеялись, а внутри тихо потрескивал огонь в печке и разливалось поддерживающее молчание. Снейп осторожно вышел из дома, вздрагивая от колючего холода, моментально тронувшего за щеки. Остановился, обернувшись. Они будут скучать по этому дому. Многое случилось здесь из того, что забыть не получится. Но остаться нельзя: Пожиратели взяли след, почему-то они думают, что Гермиона Грейнджер слишком ценная фигура на этой шахматной доске и что, возможно, ее поимка заставит Поттера пересмотреть некоторые свои решения. Глупцы, они не знают, что Гермиона и Гарри разошлись навсегда, когда во время очередной битвы Поттер бросил раненых, сочтя, что они помешают им отступить и занять более выгодные позиции. Верная подруга Золотого Мальчика не смогла с этим смириться, а рядом уже не было Рона, который бы их рассудил. Теплые пальцы легли в ладонь, и Северус посмотрел на Гермиону, в свою очередь взглянувшую на него. - Жаль, - озвучила она его мысли. – Нам было хорошо здесь. Она улыбалась, и улыбка была искренней. Снейп молча поднес ее руку к своим губам, целуя пальцы и сожалея, что не может сказать ей всего того, что она заслуживает; жалея, что никогда не пытался узнать, зачем она разыскала его. Возможно, когда-нибудь она расскажет ему сама. Гермиона склонила голову к плечу, морща нос, и на короткое мгновение снова стала той девчушкой, что погибла в первом же бою за Хогвартс. - Ничего, - сказала она, снова и снова угадывая то, что должно было сказать, - мы найдем новый дом. Она ободряюще кивнула и потянула Снейпа прочь, ведя его по собственным следам. Никто из них более не обернулся, потому что оборачиваться – значит, жалеть о том, что остается. За их спинами остались лишь тени прошлого. И никакой жалости к ним.