Вид на доверие

Николсон приехал в начале седьмого и сбросил парню сообщение, чтобы тот выползал к проходной, Встретил он Эштона, разумеется, широкой улыбкой и приветственным жестом. — Карета для принца, сбежавшего из драконьей башни, — оповестил он, открывая переднюю пассажирскую дверь. — Дракон пополняет запасы горючего. — Благодарю, — фыркнул Эштон, садясь на пассажирское сиденье. На улице и правда было мерзковато, что ему пришлось поднять воротник куртки, когда он только вышел из здания. — Ну что, вашество, сразу на место назначения или есть промежуточные пункты? — поинтересовался Ник, садясь за руль. — Нет, сразу едем. Мартин сам туда подъедет, — кивнул Эштон. Рядом с Николсоном он почему-то чувствовал себя совершенно неуютно. Словно, тот знал и видел слишком много, самого Эштона видел насквозь — а это было весьма неприятным чувством. — Охуенчик! — прокомментировал Николсон. — Значит, сразу. Тебе Вик говорил, что будет? — Файер-шоу, в котором вы будете участвовать, а мы с Мартином смотреть, восторженно кричать и хлопать, отбивая ладони, — перешел на волну сарказма Эштон — с Николсоном можно было только так. — Это понятно, — отмахнулся, поморщившись, Кир, — ты Сайлент Хилл смотрел? — Смотрел, — осторожно отозвался Эштон. — Хочешь сказать, что вы наденете на себе треугольные коробки или переоденетесь в медсестер? Вам не пойдет. — Весь "парад" этот — флеш-моб киноманов — ежесезонный, под разные тематики. У Виктора вообще странная слабость к костюмированным мероприятиям, ну, ты уже заметил тащемта. На самом деле охуенная слабость, у него в гараже до сих пор трехколесник стоит, кстати, который мы под куклу из «Пилы» заделывали. Но по такой мерзости он будет в кожаном фартуке вышагивать, с голым торсом, то бишь. Дышать на таких мероприятиях рано ему, будет тесаком горящим махать. А ваще ты зря, ему треугольная коробка вполне идет. У меня другой костюм будет, мне рот открытый нужен. — А медсестрой будешь ты? — фыркнул Эштон, теперь отчасти понимая, почему Виктор так хочет оставить повязку — она придает ему костюмированности и в обыденной жизни. А со здоровым глазом ходить в повязке можно, но глупо. — Да, я буду медсестрой, — кивнул Николсон. — Ты очень догадливый, — оценил он все с той же широкой улыбкой, — только чего ж такой ядовитый? — Мне нравится, Виктора устраивает, друзья привыкли, так что почему бы и не быть? — вопросом ответил Эштон, поворачивая голову и рассматривая Николсона. Вчера он был прав, когда думал о том, что час в машине с другом Виктора будет невыносимым. Лучше бы он на такси поехал. — Да, Виктора устраивает, — кивнул Николсон, выворачивая руль для поворота. — Он любит сложное. Качнув головой, Кир дальше промолчал, оставив фразу риторической. Только продолжал улыбаться. Эштона это немного напрягало — Николсон чаще всего недоговаривал. — А если я вдруг стану простым? — спросил Эш. — Чего он и добивается, то мне можно готовиться к тому, что ему перестанет быть интересно? Один плюс у Николсона все же был — он хорошо знал Виктора. Кир повернул голову, смерив парня взглядом, а потом вернул взгляд на дорогу, чтобы не отвлекаться. — Не боись, чувак, — хохотнул он, качнув головой, — простым ты не станешь. По губам скользнула ухмылка. — Не для Виктора, по крайней мере, скажем так. Боишься, что он, потеряв интерес, кинет тебя? — Что-то вроде того, — кивнул он, отворачиваясь к окну. — Тем более, я уже на пути к тому, чтобы стать простым. Слишком много позволяю. — Поверь опыту, родной, — доверительно сообщил Кир, — простыми люди не становятся, они становятся понятными, оставаясь при этом сложными. А Виктора это никогда не остужало, потому что на моей памяти, а я его знаю уже ой как давно, так вот, на моей памяти он уходил один или два раза всего, потому что чуваки были дюже неадекватные и непонятные. В остальном уходили от него, либо расходились по обоюдным непоняткам, что тебе уже не светит. Не парься, короче, — завершил он сказанное. Эштон промолчал. Да, у Николсона был один плюс, но весьма весомый. По крайней мере, можно было перестать париться по одной причине. По крайней мере, перестать париться на данном этапе. Что будет дальше Эштон слабо предполагал, честно говоря. — Тогда остается один вариант, что уйду я, верно? — вопрос был риторическим, не требующим никакого ответа. Но Эшу необходимо было произнести его вслух. — О-о-о, — протянул со смехом Николсон, как-то слишком нагло протискиваясь между раскорячившимися на повороте машинами. — Сомневаюсь, что этот вариант есть, родной, сильно сомневаюсь. Вот мудак, — фыркнул он, — поворотников будто не существует. Что за долбоебы. Эштон несколько непонимающе глянул на дорогу, потом пожал плечами — знал, что есть тип людей, которые очень любят разговаривать с другими водителями, даже когда те их не слышат. — Почему сомневаешься? — А у тебя есть причины уходить? — с улыбкой покосился Николсон на парня. — Потому что если веских причин нет, хуй ты куда теперь денешься. Обычная хотелка — не аргумент. — Слишком уверенно для человека, который меня практически не знает, — заметил Эштон, приоткрывая окно. — Курить в машине можно? — на всякий случай уточнил он. — Я хорошо знаю Виктора, — Кир с весельем кивнул и приопустил окно со стороны Эштона. — Он запал, родной, если ты еще не понял. Просто так взять и слиться не получится, а было бы не просто так — уже бы разошлись. "Я тоже запал. Точнее, влип", — Пронеслось в голове у Эштона, когда он доставал сигареты. — "По уши влип, что теперь мне одному не вылезти." Хуже всего, что и вылезать особо не хотелось. Пока все устраивало более чем, потому он пока не дергался. Точнее, дергался, но совершенно по другому поводу — ему было не по себе от того, что дергаться не хотелось. — Ну так что? — прервал молчание Николсон. — Есть у тебя весомые причины? — Если они есть или были бы, я бы не стал говорить их тебе. А сразу бы пошел с разговорами к Вику. И вряд ли ехал бы на ваш парад. Так что делай выводы сам, — Эштон выпустил дым в окно и стряхнул пепел, не намереваясь больше обсуждать эту тему. — Утю-тю, — не сдержал смеха Николсон и продолжил мысль. — Тогда вариантов попросту нет, как я и сказал. — Тогда тебе остается только вновь удовлетвориться в своей догадливости, — фыркнул Эштон, награждая Николсона весьма ядовитым взглядом. Не потому что тот был прав — хотя из-за этого тоже, — а потому что тот ему просто не нравился, а сейчас хоть был повод для подобного взгляда. — Да, родной, именно это мне и остается, — согласно кивнул Ник, уже копающийся одним глазом в телефоне, продолжая следить за дорогой. Проверив смс и удовлетворившись информацией от Виктора, Кир замолчал и молчал всю оставшуюся дорогу, изредка хихикая, будто над перебираемыми в голове анекдотами. Молчал он не тягостно, по крайней мере для самого себя. — Сейчас Виктора заберем, — пояснил Кир, когда свернул с дороги по вполне знакомому Эштону маршруту — к дому Хила. Эштон бросал полные подозрения взгляды на мужчину, но не комментировал, чтобы не заводиться и не начинать очередной конфликт. Николсон-то, может, и не заметит его, а Эшу настроение испортит. Тот факт, что к ним присоединится Виктор парня только порадовал — по крайней мере, тягостного молчания не будет. Виктор около подъезда стоял с двумя канистрами и своей сумкой. Одет был тепло, обут в тяжелые ботинки, под мышкой держал "треугольную коробку", сделанную весьма правдоподобно, но явно достаточно легкую. Ник отвлекся на телефонный разговор с кем-то из ответственных — вещал за керосин. Вик, заметив, что приятель не спешит помогать, сам открыл заднюю дверь, загружая "маску" и сумку, а потом закидывая в багажник канистры. — Вечера, — хмыкнул он, усаживаясь рядом со своими вещами, и, отмахнувшись от занятого Николсона, обратился к Эштону, — нормально доехали? Эштон оценил багаж любовника еще на подъезде. Когда он сел, то парень обернулся к нему: — Как сказать. Мне устроили психологическую консультацию по поводу невозможности окончания наших отношений. Виктор недоуменно покосился на Николсона, а потом вернул взгляд Эштону. — В смысле? — В смысле до гроба будем вместе, — фыркнул Эштон. Виктор хотел было что-то сказать, но тут вклинился Николсон, закончивший трепаться по телефону. — Эштон считает, что начал позволять тебе слишком много и вскоре с него свалится бабская вуаль загадочности вместе с дохуя сложным внутренним миром. И что ты, Вик, потеряешь тогда интерес. А я успокоил, что ты будешь любить его даже при отсутствии заебов и специально разведенных тараканов. Глаза Виктора мрачно вспыхнули; мужчина смерил Николсона тяжелым взглядом. Тот ответил взглядом легким и беззаботным, будто Хил не обещал всем своим видом, что начистит Киру морду при очередном слове. — Крути, блять, баранку, — посоветовал он приятелю, и Николсон, закатив глаза, включил поворотник. — Терминология не устроила? — осведомился Кир, выезжая с обочины. — В том числе. — Будто бы я к ней вообще когда-либо привязывался. И ты будто впервые об этом слышишь. — Я — нет. А он, — Виктор кивнул на Эштона, — да. — Ну ебать высокие материи, — наигранно всплеснул руками Николсон. — Не вижу проблемы, вообще. Хуже ведь не стало, а, Эш? Эштон потянулся вновь к пачке. Нет, хуже не стало, но терминология его напрягла. Впрочем, от Николсона ничего другого ожидать не приходилось. Потому он особо и не стал возмущаться. — Все в порядке, — сказал он любовнику. — Он же без умолку балаболит. Правду и преувеличение уже даже я могу отличить. — Не можешь, — отозвался Виктор, цокнув языком. — Кир редко преувеличивает. — Никогда не преувеличиваю, — самодовольно вставил Ник. — Просто лошадей я тоже люблю. И чай, в том числе ромашковый. И басы. Чувствуешь разницу смыслов его терминов, — Хил качнул головой на Николсона, — с общепринятыми? — Я же говорил, что он запал? — отозвался Николсон. — Привык, прикипел, вот и... — Все, крути баранку, — фыркнул Виктор снова. Умея копаться в себе, он не сильно любил, когда в нем копался кто-то другой, если это происходило при свидетелях. Эштон фыркнул и затянулся сигаретой. Это не заставило его отвечать. Вступать в разговор кто кого любит, а кто нет, он не собирался. Да и при Николсоне обсуждать подобные темы он не хотел. Ему постоянно казалось, что тот слишком сильно лезет не в свое дело. Николсон отмахнулся, Виктор стиснул зубы, прекрасно теперь понимая фразу Эштона о плохом кино. У Кира были своеобразные трактовки, иногда слишком своеобразные, даже если и правдивые. И хотя Вик сам их отлично понимал и не видел в них ничего особенно, как только появлялся кто-то третий, не имеющий отношения к Киру и не знакомый с его манерами, Хил испытывал неловкость, когда Николсон обычными своими фразами кому-то описывал его. Понимал, что все воспримут не так. — Приехали, — отозвался Кир и ткнул пальцем на черный ход какого-то заведения, — вот, Вик, театральное поприще. Народ вон уже шмыгает. Сбор через полчаса, начало через сорок минут. А ты, Эш, парад с той стороны, знаешь, да? Там площадь, еще центр торговый и часто музыканты стоят. Ну, не по такой погоде. Так, и вон кафешка, можно там подождать — хорошее и теплое место. Вик говорил, с тобой приятель будет. Будет? — Будет. Пишет, что минут через пятнадцать подъедет, — отозвался Эштон, смотря на экран телефона, где было сообщение Мартина. — Вы предлагаете подождать начала с парадного входа? Оке-ей, — протянул он не слишком довольно. Все-таки маяться одному он мог и в больничной палате. Пусть сейчас парень и преувеличивал, ибо маяться одному ему приходилось совсем недолго сейчас, но вредность была одним из главных его качеств. Первым вылез из машины именно он, застегивая куртку и вновь поднимая воротник — ветер в городе парадоксально чувствовался ощутимее. Следом из машины выбрался Виктор, пообещав прислать изнутри несколько человек к канистрам — горбатиться с ними дальше у Хила попросту не было времени. — Эш, — позвал он парня. — Начало от угла, тебе видно будет из кафе, когда народ столпится, а дальше в центр площади пойдем. Держись так, чтобы я тебя найти потом мог, хорошо? — А телефон тебе на что? — уточнил Эштон, но плечами передернул — мол, окей, я постараюсь. Впрочем, в том, что он и Мартин будут в первых рядах парень как раз-таки не сомневался — приятеля сильно зацепило то, что происходило в его гостиной, и посмотреть на еще более высокий уровень он хотел больше, чем Эштон. В этом уж Эш был уверен наверняка. — Телефон как минимум должен быть включен и быть под рукой, — пояснил Виктор, а потом кивнул: — Давай, и вот еще... — Хил скинул с плеча сумку и протянул любовнику "голову" Пирамидоголового, мол, подержи. А затем снял с себя куртку, оставшись в водолазке, и обменял на картон. — Вот. Подержи ее у себя, чтобы я переодеться сразу мог. — Ты, кстати, не замерзнешь-то почти голым бегать по улице в такую погоду? — все же спросил Эштон, крутя в руках сначала треугольную картонку, потом куртку, но следом перехватил удобнее. — Прогресс, однако, — отозвался Виктор, намереваясь пошутить о понемногу увеличивающейся заботливости Эштона, но Николсон посигналил, причем вполне нетерпеливо, и Хил махнул рукой, прерывая разговор и ныряя в помещение, чтобы позвать кого-то за канистрами и начать переодеваться. Эштон фыркнул, закатил глаза и только потом направился к кафе. Там он кинул куртку Виктора, а следом и свою на соседний стул, заказал кофе и, подумав, сто граммов коньяка. Потом посмотрел на время — Мартин, как обычно, опаздывал. Именно эта черта больше всего раздражала Эша. Кофе и коньяк принесли, и парень сразу же вылил содержимое бокала в кружку с горячим напитком. Он не преследовал цель напиться, просто знал, что на улице придется стоять долго — лучше перестраховаться и заранее согреться. — Ты отмечаешь свою вылазку в цивилизацию? — Мартин появился неожиданно и упал на стул с куртками. Взгляд выразительно прошелся по пустому бокалу, а потом метнулся к приятелю. Тот глянул на него не менее выразительно: — Никто же не догадался взять термос. — Чтобы налить туда вискаря? — хмыкнул Мартин, доставая сигареты и закуривая. — И не надо на меня так смотреть. Я не опоздал — машину негде поставить было. И еще ничего не началось. Кстати, допивай быстрее — нужно занять места, потом вряд ли прорвемся в первые ряды. — Мы не на концерте рок-группы, — Эштон фыркнул и нарочно неспешно сделал глоток -маленькая месть за опоздание. — Да ладно, все равно я хочу посмотреть все как можно ближе, — пожал плечами не особо-то и затронутый Мартин. Дальнейший разговор протекал уже без лишнего ехидства. Они просто обсуждали дела, знакомых и следующие выходные — день рождения Мартина. Эш постоянно поглядывал на часы, пока не настало время икс. — Пошли. Скоро начнется, — он кинул деньги на стол, взял сигареты и первым направился к выходу. И скоро все началось. На площади кучковалось достаточно много людей — из друзей и знакомых участников парада, а так же просто тех, кто был в курсе происходящего. На углу, где и говорил Виктор, появились первые Пирамидоголовые. На противоположной стороне музыканты из тех, что зарабатывают сбором мелочи и продажей своих дисков, начали играть песни на тему Сайлент Хилла. Пирамидоголовые размахивали тесаками и поями, а любопытные обнаружили, что сами музыканты пока не играют — погода была не из той, когда можно выдержать и полчаса постоянной игры, голые пальцы дубели. Группа разминалась и отдыхала, включив собственную фонограмму. У театра зажглись первые огни. Люди из организаторов уже оттеснили толпу чуть в сторону, чтобы освободить место. Все Пирамидоголовые были в крепко сидящих масках, все — в фартуках-юбках, все — с голым торсом и в коричневых перчатках без пальцев. Виктора в толпе вполне можно было вычислить, несмотря на сумерки и приличное расстояние безопасности. Из всех пятнадцати Пирамидоголовых, только четверо размахивали и жонглировали "тесаками" остальные крутили пои или жезлы. Вычленить из четверых Хила было не слишком легко, но и не невозможно. Файерщики прошлись стройным рядом от театра к центру площади, где разместились по определенной заранее схеме. Четверо с тесаками образовали квадрат, между ними, периодически меняясь, развлекались Пирамидоголовые с жезлами. В центре, образовав круг, стояли люди с поями. Судя по фигурам, которые они крутили, новичками в этом круге и не пахло, все новички находились на периферии. Эштон узнал Виктора почти сразу. Когда спишь с человеком, сложно не узнать его голый торс. Мартину же было совершенно плевать, он смотрел на все в общем, приоткрыв немного рот — еще не от восторга, но плавно переходя в эту стадию. Эштон взял друга за запястье и потащил ближе, немного вправо, чтобы видеть все лучше и с самых выгодных мест. Правда, выгодные места у них были отчасти, ибо сзади на них давили остальные зрители, желающие также пробиться в первые ряды. Но это были мелочи — после всевозможных музыкальных фестивалей, что Эштон посещал в подростковом возрасте, несколько сотен людей никогда не сравнятся с многотысячной толпой. Музыка звучала уже по всей площади из расставленных по сторонам колонок. Миксы остов из фильмов, приправленные басами и ритмами. Движения среди файерщиков скоординировались и синхронизировались. Первыми единым движением потухли жезлы. Ребята отбросили их и начали танцевать, насколько это возможно было с коробками на голове. Напоминали движения африканские танцы аборигенов. Следом затухли тесаки — Виктор и еще трое включились в общий танец, служа барьером между толпой и расширившимся кругом людей с горящими поями. Несколько движений в такт басов, и внешний круг снял с себя "головы". Коробки входили в коробки, возвышаясь пирамидками на концах мнимого четырехугольника. Круг поев двинулся. Фаерщики чеканили горящие мячи о собственные шлемы, а затем ударили ими о пирамиды, которые, однако, весьма охотно вспыхнули столбами пламени. Толпа ахнула, ребята из новичков растворились в толпе, которую до этого придерживали на безопасном расстоянии от пирамид. Виктор дернул куртку из рук Эштона. Под фартуком, конечно, обнаружились джинсы, и не хватало лишь верхней одежды. Позади выступающих рванулись первые языки пламени из ртов плюющих, а к Пирамидоголовым примешались медсестры. Началось основное действо. — Как тебе? — полюбопытствовал Виктор, натянув и застегнув куртку. А затем хлопнул по плечу Мартина, здороваясь и с ним. Эштон и Мартин, глядя на все с нескрываемым восторгом — пусть у Эштона он был гораздо менее явным, — обернулись к Виктору. Но Мартин тут же отвернулся, глядя на продолжающиеся шоу, отмахнувшись от любовника друга — не до него сейчас было. Эш же хоть и посматривал одним глазом на то, что было впереди них, Виктору уделил гораздо больше внимания. — Охуенно, — честно сказал он. — Не так охуенно, как у них, — парень махнул в сторону медсестер. — Но я ожидал гораздо меньшего. Поэтому можешь даже гордиться. Фыркнув, Эш вновь поправил ворот куртки, который падал и давал ветру пробираться под одежду. Даже полыхающие языки пламени в нескольких метрах не давали нужного тепла — только зрелищность. — Я рад, — вполне честно отозвался Виктор, которому зрелище горящих глаз доставило огромное удовольствие. Это было лучше, чем ржач над костюмом индейца, гораздо лучше, и Хил не сдержал улыбки, посматривая на представление, устроенное толпой огнедышащих медсестер и Алесс. Кто-то был в "уродливом" гриме, кто-то просто в костюме — простой больничной форме, но отчего-то все равно навевающей нужные ассоциации. Эмили пришла бы в восторг и захотела пообщаться с тем, кто готовил костюмы. — Угадаешь, кто из них Николсон? — хмыкнул Виктор на ухо любовнику, чуть передергивая плечами, чтобы согреться, и кивнул на выступающих. Эштон внимательно посмотрел на "огнедышащих", но выявить Николсона среди них не смог. Может, просто не хотел. Да и зачем? — Наверное, тот, кто выебывается больше всех, — фыркнул парень, все равно продолжая рассматривать и механически ища взглядом нужный объект. Правда, выебывались все одинаково, так что и тут он потерпел поражение. — Вон тот, — хмыкнул Виктор, показывая на Пирамидоголового из тех, кто крутил пои в начале. Сейчас Николсон в очередной раз чеканил горящими мячами по собственной маске, используя ее как элемент трюков. Как и остальные трое — все четверо действовали достаточно синхронно. — Ну, я же говорю, что больше всех выебывается, — дернул плечами Эш, как обычно решая, что должен поставить точку в разговоре он. Тут уже к ним снова обернулся Мартин, закатывающий глаза. — Какая разница, кто больше всех выебывается, если выглядит все равно круто. Я тоже хочу научиться, — заявил он, вновь отвлекаясь на зрелище. — Могу познакомить с тем, кто устроит мастер класс, а то и в группу примет, — предложил Виктор Мартину. — Интересует? — Ты Николсона имеешь ввиду? — уточнил на всякий случай Эштон, несколько скептически относящийся к этому. С другой стороны, делать попытки отговорить Мартина он не стал бы — если тот действительно захочет, то его право. — Интересует, — кивнул Мартин, игнорируя выразительный взгляд друга — уж хотя бы взгляд Эштон не смог сдержать. — И его тоже, — согласно кивнул Виктор, перехватывая взгляд любовника. — Имеешь что-то против? — Нет, — покачал головой Эштон. — С чего мне вдруг иметь что-то против? Звучало не очень убедительно, да парень и не пытался сделать свой тон убедительным. От дальнейших разговоров их отвлек Мартин, громко воскликнув и указывая пальцем в сторону выступающих. — Посмотрите! Черт, как круто! Медсестры выдували огонь в это время, используя какие-то еле заметные приспособления, помогающие придать огню форму шара. — И это владелец ночного клуба. Как ребенок, — фыркнул Эштон. Виктор ухмыльнулся, прихватывая любовника и подтягивая ближе к себе. — Будто ты, некогда рекламный агент серьезной фирмы, ни от чего не впадаешь в такое же детство, — поинтересовался Виктор и пихнул локтем Мартина: — Смотри, сейчас "Искры" пойдут. Что-то вроде того, что я показывал вам, только ярче и масштабнее. Мартин с еще большим восторгом следил за происходящим, забыв даже о телефоне, на камеру которого хотел сначала снимать шоу. На скепсис Эштона внимания он не обращал, так вышло, что Мартин вообще плевал на мнение других о себе. — Не впадал, — тем временем отозвался Эш, немного лукавя. — Выглядит красиво, — этот уже одобрительный комментарий относился к "искрам". Пирамидоголовые сняли свои маски и тоже присоединились к плеванию огнем. Николсон был в их числе, как и говорил Виктор. — Ты как минимум на квартире у Мартина радовался, как ребенок, — парировал Хил. — Так что не поверю. — Скажем, тогда я был у Мартина, я был весьма не трезв. Так что и реакция была моя нетрезвая, — фыркнул Эштон, уже принципиально отнекиваясь. С другой стороны, он все равно считал, что не впадает в такой детский восторг, как Мартин — то ли замыкая в себе подобную реакцию, то ли просто не в силах ее продемонстрировать. — Окей, — не стал спорить Виктор, но зато позволил себе пошлый шлепок по ягодице. Это не было особой необходимостью; но Хил почуял раздражение и, памятуя реакцию любовника на подобные жесты, переключил его внимание на что-то более насущное. — Потом хочешь куда-нибудь? Эштон что-то прошипел, но разводить скандал из-за какого шлепка не было необходимости. — Домой хочу. — сказал он. — Желательно с ночевкой. — Поедим тогда сначала, потому что ни у тебя, ни у меня продуктов почти нет, — хмыкнул Виктор. Пирамидоголовые растворились в толпе, и все представление захватила женская часть выступающих. Николсон втиснулся между людьми и развернул пуховую куртку из чехла с пояса. — Молодец, — оценил он Виктора, а Хил позвал Мартина и кивнул на него Нику. — Мартин — Кир, Кир — Мартин. Ник, парень приобщиться к движению хочет. — А, отлично. Кир Николсон, — протянул он руку, дыша керосиновым "перегаром", без которого плеваться огнем было невозможно. — За запах не обессудь, издержки процесса. И Кир махнул рукой на выступающих, призывая пообщаться после парада, а не в толпе. Мартин смотрел на них все таким же не потухшим взглядом, Эштон тихо фыркнул, но комментировать не стал. — Запах — не проблема. Я каждый день общаюсь с таким количеством народа в ночном клубе, и, поверь, запах от них бывает похуже. А керосин зубы не портит? — задал он сразу вопрос, прикидывая насколько ему это надо и, быть может, остаться все же в зрителях. У Мартина была одна черта, из-за которой он мог отказаться от чего угодно — парень очень уж переживал о своем внешнем виде. Любил выглядеть хорошо, даже более того — лучше всех. — Чувствую, есть мы пойдем все вместе, — негромко сказал Эштон любовнику, видя, что у Мартина слишком много вопросов и задать их ему не терпится уже сейчас. — Да не проблема, — пожал плечами Виктор, с интересом наблюдая за завязавшимся знакомством. — Это даже любопытно. — Ты зубы если мариновать собрался в керосине, то естественно испортятся, — гоготнул в ответ Николсон, как обычно широко улыбаясь. — От алкоголя портятся? Вот и тут — зубная паста с щеткой в руки, и никаких проблем. Один минус — запах часа на полтора и отрыжка с керосином, но это эффекты временные, и лично я в них проблемы не вижу. Как и вся эта толпа. Но вообще посоветовал бы начать с кручения поев или жезлов. Ник кивнул на площадь и едва ли не насильно повернул Мартина, чтобы тот не пропустил эффектный трюк с выдыханием керосина во время кручения поев. Трюк был сложный — нужно попасть на момент поворота мяча, чтобы поджечь им струю, иначе выдох оказывался как минимум испорчен, а как максимум — заляпывал керосином то, что не должно было быть им заляпано. Эштон тоже наблюдал за только познакомившимся с большим интересом. Все-таки было забавно наблюдать, как настолько разные люди смогу контактировать друг с другом. Что разные — Эш не сомневался. Мартин же с приоткрытым ртом и совершенно детским восторгом наблюдал за трюком, не понимая, кажется, насколько глупо выглядит со стороны — по мнению Эштона, опять же. — Тогда я хочу попробовать. Пусть даже с кручением сначала — это тоже круто, — сказал он, на мгновение поворачиваясь к Николсону, а следом вновь отвлекаясь на шоу. — Да уж, — фыркнул Эштон. — Я могу себе представить, как будет проходить обучение. Мартин явно не понимает, что руки запачкать придется. — Что ты имеешь в виду? — поинтересовался мужчина скепсисом любовника. — Я — белоручка, лишний раз заниматься грязной работой не буду. У Мартина все еще хуже, он за свой внешний вид печется больше, чем за репутацию Руно. Нравится ему выглядеть идеально, — кивнул на друга Эштон. — Сам посмотри. Кто из нас еще пришел на обычное уличное гуляние в таком холенном виде? — Ну, это не такая уж и грязная работа, даже на тренировках, — пожал плечами Виктор, не совсем понимая, о чем ведет речь Эштон. — Внешнее там редко затрагивается. — М, — Эштон мало верил в то, что "внешнее там мало затрагивается". Копоть и сажу никто не отменял. И представить Мартина в роли одного из Пиромидоголовых у него не получалось. Виктор пихнул Николсона и кивнул в сторону. Кир ответил согласным движением и снова отвернулся к шоу. — Досматривать будешь? — спросил Хил у Эштона. — Я в кафе места занимать пойду, иначе потом тут все забьют. Можешь со мной. Тут минут десять осталось — Пойдем, оставим двух восторженных фанатиков наслаждаться последними минутами. На главное я уже посмотрел, — Эштон бросил на Виктора выразительный взгляд, показывая, что именно было главным для него. Или кто. Хил ответил на взгляд не менее выразительно: самодовольно, с вызывающей улыбочкой, копирующей ту, что обычно изгибала губы самого Эштона. Потом шевельнул бровью, растягиваясь в улыбке еще шире, и кивнул, пропихивая Эша в толпу вперед себя. — Пойдем греться, — хмыкнул он. Мартин, кажется, их ухода даже не заметил, всецело поглощенный зрелищем, которое набирало обороты, подходя к кульминационной развязке. А когда все закончилось, то повернулся назад, ожидая встретиться с очередным скептическим взглядом Эштона, но вместо этого увидел только Николсона. — А где они? — спросил он, немного нахмурившись. Николсон смерил Мартина взглядом, оправляя куртку и пряча перчатки в карманы. Кивнув стоявшей рядом девушке, с которой он успел потрепаться, Кир указал пальцем за спину. — В кафе они, места нам греют, — поведал он самодовольно и с извечной улыбкой, — пошли греться и хавать. Вопросы заодно задашь. Мартин передернул плечами, пытаясь вспомнить, когда именно Виктор и Эш успели уйти в кафе, но долго зацикливаться на этом не стал, направляясь к кафе. Там Эштон уже во всю курил, заказав себе кофе и пару сендвичей, успев проголодаться. — Ну что, как тебе? — спросил Мартин, садясь на стул рядом с другом. — Думаю, у тебя эмоций гораздо больше, — хмыкнул тот, протягивая сигареты. Мартин тут же выудил из пачки одну и закурил, одновременно кивнув, соглашаясь. — Рассказывай давай, — Кир отмахнулся от дыма, и Виктор по привычке сразу затушил свою сигарету. — Страна должна знать впечатления своих предполагаемых падаванов. Давай, маэстро, жги, — высокопарно закончил Ник, заказывая затем себе салат и горячее. — О, — Мартин спешно курил, едва ли не давясь дымом, но сигарету затушил только через секунд тридцать, за пару вдохов выкурив едва ли не до фильтра. — Это очень круто, — сказал он, перехватывая кружку у Эштона, который только поднес ее ко рту. Тот возмущенно глянул на друга, но сказать вслух что-то не успел — Мартин уже продолжил. — Я подобного никогда в жизни не видел. По телику пару раз, но это совсем не то. Чай, пожалуйста, — это уже относилось к официантке. Поймав очередной взгляд Эштона, он добавил, — И еще один кофе. В общем, я не ожидал, что будет насколько зрелищно. — Могу устроить абонемент с уведомлениями обо всех подобных мероприятиях, — отозвался Николсон. — Там ребята — сборная солянка из разных... ну, клубов, можно сказать, объединений. Так что на малые выступления, и на большие. И заодно пропишу учителя хорошего, — растянулся Кир в улыбке. — Давай, — легко согласился Мартин, явно вдохновленный тем, что видел десять минут назад. — Будет у меня хобби, помимо всевозможных стриптизов друзей, — он кинул взгляд на Эштона и тот состроил такое лицо, что только высунутого языка и не хватало. — Стриптизы друзей это охуенное хобби, — гоготнул Николсон, — я бы на видео снимал и в коллекции держал. — Будто тебе знакомств с порно-индустрией мало, что ты бы стриптиз записывал, — прокомментировал Виктор, отставляя тарелку. — Много, — согласно кивнул Кир и подмигнул Эштону. Хил громко и красноречиво фыркнул, одарив Ника недвусмысленным взглядом, обещающим убийство. Мужчина помнил ту ругань и звонок приятелю — и лишний раз напоминать себе об этом не хотел совершенно. А уж Эштону — тем более. — ...настолько много, что стриптиз я и не записываю, — как ни в чем не бывало закончил предложение Николсон, проигнорировав взгляд друга. Эштон отвел взгляд, тоже помня о том разговоре и вывернутой челюсти. Не слишком удачное воспоминание. Впрочем, сейчас, спустя время, он мог признать то, что переборщил с тремя неграми. С другой стороны, Виктору просто не нужно было докапываться. — Я тоже не записываю, — пожал плечами Мартин. — Потому что тогда бы половина коллекции принадлежала Эштону. С остальными стриптизерами моего клуба я не в слишком тесных отношениях. — Очень зря, на самом деле, — веско объявил Николсон. — Я и о записи, и о тесных отношениях. Потому что никогда не знаешь, когда пригодится. И вот наглядный пример!.. Виктор мерно пил чай, не вслушиваясь в очередную вполне реальную историю, из которой можно было бы склепать три байки. Жизнь Кира была парадоксально богата такими моментами, и в этот раз он вещал балладу "о шалаве по имени Бритни", стриптизерше из какого-то клуба. Хил плохо помнил суть, но точно знал, что слышал это историю не один и даже не пять раз, причем каждый раз в конце ржал, как последний идиот. Вместо того, чтобы слушать, Виктор пытался поймать взгляд любовника и молчаливо извиниться за припомненный случай. Эштон долго не возвращал взгляда, смотря куда-то в сторону и на остальную компанию, потому Хилу пришлось воспользоваться ногами. Мужчина коснулся голени парня своей и сделал гладящее движение, чтобы касание невозможно было посчитать случайным. Жест был какой-то сопливый, но пинаться под столом Виктор не стал, а тянуться через весь стол было чревато лишним вниманием со стороны рассказчика баек и его слушателя. При этом откладывать извинения смысла тоже не было, потому что потом будет не до того — снова затрется. Потому Хил повторил движение ногой и уставился на Эштона заранее выбранным взглядом с весьма красноречивым раскаянием, не умаляющим, однако, перегиба со стороны любовника. Виктор не извинялся за ситуацию в целом, по-прежнему считая, что любовник мог бы не быть такой задницей; Хил извинялся за именно такую реакцию на злосчастный выпад о неграх. Стоило поступить иначе. Эштон повернул голову к любовнику, реагируя на касание. Выгнув брови в легком удивлении, он сначала не понял причины такого взгляда. А когда понял, то только неопределенно дернул плечами и едва заметно улыбнулся — мол, да забей. Пусть вспоминать было и не особо приятно, но обсуждать это заново было лишним. — Не думал написать книгу? — повернулся к Николсону парень, отвлекаясь сам и отвлекая Виктора на разговор. — Твои мемуары разойдутся на ура среди пролетариата, который живет на работе от звонка до звонка. А по вечерам пьет пиво с плохо прожаренным стейком. Вот и все их приключения. — Мои мемуары — достояние близкого круга! — отозвался Кир, воздев палец. Виктор хмыкнул, зная, насколько в действительности круг слышавших байки приятеля был широк. Николсон не врал и не наигрывал, он лишь отвечал шуткой на шутку. — А еще в твоих мемуарах много незаконного, — вставил Хил. Кир покосился на приятеля, журил его одним взглядом. — Это не я возил контрабанду, — приподнял Николсон бровь. Хил закатил глаза, снова прикладываясь к чашке с чаем, решив не продолжать спор, кто из них больше был виноват. Факт налицо, отпираться было бессмысленно, и Кир это знал. — Ты еще и контрабанду провозил? — взметнулись вверх брови Эштона и он перевел взгляд на любовника. — И что же это было? Оружие, особые экземпляры Камасутры или различные сорта чая? — наркотики он специально не стал вставлять, чтобы не давить на больное. — О, ты далек от истины, — проурчал Николсон. — Он возил кактусы, не поверишь. — Вообще-то, мы оба возили, — отозвался Виктор. — Более того, ты был инициатором. — Ты согласился, — пожал плечами Кир. — Какие ко мне вопросы? — Никаких. Кроме того, что ты будто бы не при делах, — хмыкнул Виктор. — Контрабанда кактусами? — влез до сих пор молчавший Мартин. — Это вообще как? И откуда вы их возили? Из Мексики? Или Техаса? — А нормального заработка у тебя никогда не было? — со смешком уточнил у любовника Эш, утыкаясь носом в чашку кофе, чтобы заглушить в себе порыв рассмеяться. Николсон поднял ладонь, затыкая раскрывшего было рот Виктора и мирно отмахнулся от Мартина. — Э-эш? — позвал он, укладываясь локтями на стол и заглядывая в чашку парня, будто надеясь увидеть там его отражение. — Твой нормальный заработок сколько составлял? В месяц. — Официальный или с откатами? Сегодняшний или прошлый? — Эштон ожидал нечто подобного, но не от Николсона, но не спешил отстраняться. Просто поднял лицо и его нос почти касался переносицы Кира, так как тот еще смотрел в его чашку. — Составля-Л, — акцентировал Ник, поднимая глаза и встречаясь улыбающимся взглядом с Эштоном. — То есть тот... в фирме до кутузки. Давай и официальный, и с откатами. — Официальный — пять тысяч в месяц. Плюс премия, тоже официальная — от трех до десяти тысяч, в зависимости от выполнения показателей. Плюс откат от каждого крупного клиента — тут уже от десяти тысяч и выше. Надо ли говорить, что я имел дело только с крупными клиентами? — Прикольно, — растянулся в улыбке Николсон и выудил из кармана ключи с парой брелков, вместе с которыми болталась небольшая колбочка с пробкой снизу. На той стороне пробки, что была обращена внутрь, находился земляной слой, а в нем сидел маленький кактус — два зеленых шарика один на другом с ярко-красными иголками. — Ты что, сдурел? — Виктор, кажется, едва не выронил челюсть. — Сувенир, — поморщился Кир и снова обратился к Эштону: — Вот эта малютка, зеленый недоделанный снеговик с красными коготками, гнездится семействами от пятидесяти особей. Одна вот такая особь стоит твою месячную зарплату вместе с максимальной премией. Иногда больше — смотря, кому и как срочно нужно. Николсон протянул брелок-колбу с полуторасантиметровым кактусом Эшу, предполагая, что тому будет интересно рассмотреть растение ближе. — Еще вопросы о нормальном заработке? Виктор цокнул языком, явно не одобряя показухи Кира. Эштон окинул взглядом брелок, потом хмыкнул и откинулся на спинку стула, складывая руки на груди. — Между прочим, я не говорил, что на кактусах нельзя зарабатывать, это были его сомнения, — он кивнул в сторону Мартина, с интересом следящего за развитием событий. — Я говорил, что это ненормальный заработок. Потому что контрабанда. И не нужно сейчас заявлять, что у меня нет права так говорить, так как я принимал кокаин. Я его не перевозил через границу. Я был тем, кто покупал ваши кактусы. — Кактусы не на наркоту переводят, — незаметно встрял Виктор. — Они ядовиты по большей части. — Он не высказывал таких сомнений, — парировал Николсон, подсовывая брелок Мартину, если растением заинтересовался хотя бы он, но продолжая смотреть на Эштона. — Ты сказал "ненормальный", я решил, что речь о цене. Но тогда чем тебя конюшня не устраивает? Почему этот заработок ненормальный? — Потому что для меня занятие лошадьми скорее хобби, чем работа, — дернул плечами Эш, понимая, что сам себя загнал в угол. Виктор наверняка обидится, но не ответить Николсону не мог — дело принципа. Мартин же внимательно рассматривал брелок, даже его в руки взял и покрутил. — У моего отца такие есть. Случайно не ваш клиент? — И что, — не унимался Николсон, показав жестом Мартину, что ответит чуть позже, — если на деньги, которое приносит хобби, можно вполне сносно жить, это ненормальный заработок? Скорее, наоборот: нихуя ж себе хобби, на которое жить можно! Вик прохлаждается и деньги получает, а ты, чтобы деньги получить, пашешь всю рабочую неделю. — Сгущаешь краски, — прокомментировал Виктор. — Отвянь, — отозвался Ник, и Хил замолчал. — Ну так? — Скажем, не всю рабочую неделю. И получаю я больше, чем Виктор со своим нынешним хобби, — Эштон все же ввязался в спор, хотя заранее понимая, что это плохая идея. Но не защитить себя он не мог. Как и оставить Николсона правым. — Ну так все-таки дело было в цене? — разулыбался Николсон. — Так и скажи: дохуя мало ты, Виктор, получаешь, и не верил я, что кактус стоит двадцать кусков. — Не переворачивай с ног на голову, — поморщился Эштон, чувствуя, что начинает уже злиться. Эта манера Николсона выводить его из себя за считанные минуты порядком напрягала. — Я не говорил, что он мало зарабатывает. Я сказал, что меньше меня. Это разные вещи. Тем более, что сейчас я вообще безработный. — Ты сказал, что у него не было нормального заработка среди тех, о которых ты знал. Попытался выкрутиться, что речь о незаконности, но кажется, дело все же было именно в количестве зелени. Так что, Виктор, — Ник повернул голову к Хилу, — дохуя мало ты получаешь на конюшне, — после паузы Кир добавил, ткнув пальцем в Эштона, — по сравнению с ним, конечно. Тем более, что он сейчас вообще безработный. Что там с твоим отцом, Мартин? Эти милашки идут в переработку, клиентам их нет смысла держать в таком виде. Виктор слушал перепалку молча и мрачно, отлично зная умение Кира выводить истинные мысли, и еще лучше зная, что конюшня, в общем, действительно хобби. Больше всего, правда, он опасался, что сейчас всплывет фамилия отца Мартина, которая может совпасть с фамилией Барри. Эштон нахмурился еще больше, сжал крепко губы, сцепил зубы и общаться дальше явно не планировал, считая, что Николсон его понял все-таки неправильно. И, что еще хуже, Виктор с подачи друга тоже. Все-таки ему было очень хорошо известно, насколько подвержен влиянию старого приятеля любовник. — Не знаю на что они там идут, но у отца в кабинете я такие видел. Он вообще фанат всякой хрени — кактусы под нее очень даже подходят. бесполезно, дорого и подобным увлекается гораздо меньшее количество людей, чем тем же коллекционированием монет. — Тогда сильно сомневаюсь, что клиент, — отозвался вместо Николсона Виктор. — По крайней мере, его или мой из давних. Потому что наши из этой редкой и дорогой растительности добывали либо лекарство, либо изысканный яд. — Ну, для яда слишком дорогой и заметный, хотя для вендетты самое то, — хмыкнул Кир. — А вот лечиться — да. — Да уж, не думаю, что мой отец травил конкурентов, — фыркнул Мартин, вытаскивая сигарету из пачки Эштона под его хмурым взглядом. — Впрочем, и лечить ему было нечего. По крайней мере, у себя. Так что мир не так уж тесен. — Он мог купить еще у кого-то, — пожал плечами Виктор, — именно, чтобы было. Но сам факт, что у него такой кактус, уже говорит о некой тесноте. Они редкие даже на черном рынке. — Возможно. Только я не буду лучше представлять себе, как этот кактус попал к моему отцу. Когда мне говорят про черный рынок я сразу вспоминаю нечто, что было в "Зене-Королеве Воинов". То есть палатки на задворках современного города, люди с закрытыми лицами... Ну, вы понимаете? — Не понимаем, — отозвался все еще недовольный и раздраженный Эштон. Отозвался просто из вредности и оттого, что не мог слишком долго молчать. — Боже, что за дрянь ты смотришь? — гоготнул Николсон. — Не смотрю, а смотрел, — поправил Мартин. — Но в этом что-то есть. Только представьте себя в плащах, с накинутыми капюшонами, выныривающими из-за поворота с фразой "эй, кактусы интересуют?". Тут даже Эштон фыркнул. — Так палеными часами в фильмах барыжат, — снова гоготнул Кир. — Остается только распахнуть полы плаща, увешанные контрафактным товаром, и обнажить эксгибиционистские радости, чтобы, значит, клиенту жить веселее было. Тут фыркнул Виктор. Не столько от сказанного, сколько от вызванных этим воспоминаний. Мартин на мгновение задумался, а потом покачал головой. — Нет, кактусами внутри плаща сильно не увесишься. Особенно, если планируешь обнажать эксгибиционистские прелести. С другой стороны, рай для тех, кто прется от иглоукалывания. — Они все вот такие, — кивнул Николсон на брелок. — Не больше. Потому всегда в колбах. Ими можно увешаться круче, чем часами. И дороже, между прочим. — Ребят, я задрался на работе и с керосином, а вы еще сомнительными фантазиями в сон клоните, — вклинился Виктор. — И ты еще меня называешь занудой? — фыркнул Эштон, вновь подавая голос. Ему нравились такие обсуждения. По крайней мере, было забавно. — Занудой обычно зовешь ты меня, — хмыкнул Виктор. — И очень зря, — вклинился Николсон. — Эш, поверь, после его детских фотографий это действительно скукота. Хил вскинулся, упираясь в Кира взглядом, но долго его не удержал, отводя глаза в сторону и качая головой. — Нет там ничего такого. Вторая часть альбома вообще тебе посвящена. — И вторая часть как раз самая скучная! — восторжествовал Николсон. — И что на этих фотографиях? — спросил заинтересовавшийся Эштон. — Я, кстати, свои тебе показывал. Пора отдавать должок. — О, это удачно темой попал, — снова гоготнул Николсон. — Фраза о фотографиях была сарказмом, — пояснил Виктор. — Я не использую сарказм... — Да, — перебил Хил, — это ирония, подкол или шутка, потому что сарказм — злая насмешка, а ты зла не держал. — Вот видишь, ты уже запомнил формулировку, — смешливо прокомментировал Кир. — Да, это тоже не сарказм. — Если интересно, я покажу тебе потом, — Виктор переключился на любовника. Эштон чуть повел бровями, едва скривив губы в как раз саркастической усмешке. Определение сарказма у него было совершенно другое, но влезать в очередной спор с Николсоном он не стал, несмотря на то, что очень хотелось.