Два одиночества

- Зимина, ты что, куришь? Рыжеволосая начальница ОВД от испуга уронила из рук пачку сигарет «Мальборо». Красно-белая коробочка мягко стукнулась о пол курилки и тут же была поднята мужской рукой. Женщина, пребывая в шоковом состоянии, воззрилась на того, о чьем присутствии в три часа ночи в ОВД «Пятницкий» как-то не задумывалась. - Карпов! Я ж на тебя скоро колокольчик повешу! Ира сконфуженно замялась, словно школьница, которую застал завуч за курением в школьном дворе. Стас удивительным образом умудрялся внушать ощущение собственного несовершенства всем вокруг, включая саму Зимину. Особенно ярко это чувствовалось, когда он почти неслышно подходил к тебе с тыла. И тыл этот, надо признать, почти всегда был незащищен. - Да расслабься ты! Не съем, я сегодня сыт, - протянул пачку сигарет Стас, нацепляя улыбку диаметрально противоположного смысла – голодного людоеда. Ира вздохнула и взяла сигареты, выудила из пачки одну и подкурила изящной зажигалкой. Она оперлась о подоконник пятой точкой и спокойно воззрилась на начальника своего СКМ. - А ты чего тут сам делаешь? И какого черта заботишься о моем здоровье? Стас прислонился к подоконнику рядом с Зиминой, беря из ее пачки сигарету и закуривая сам. - Зачем мне твое здоровье? Мне бы свое поберечь. Ты сама-то что не дома? Что случилось? К тому, что Стас частенько задерживался на работе допоздна, а иногда и вовсе ночевал в кабинете, уже давно привык весь ОВД. Ирина Зимина же обычно направлялась домой сразу же после того, как заканчивался рабочий день. Наличие самой начальницы ОВД на рабочем месте в три часа ночи было явлением из ряда вон выходящим. Естественно было, что Стас полюбопытствовал, вот только рассказывать «злейшему врагу» о причинах своего странного поведения Ирине не хотелось. Ира вздохнула, выдыхая сизоватый дым перед собой. Последним, с кем бы она предпочла делиться переживаниями, был тот, кто стоял рядом с ней. Ему ли ей надо было рассказывать, что у нее на душе? После отъезда Сергея в Петербург, к отцу, она осталась одинока, как никто. Выросший сын имел свои интересы и увлечения, а вокруг не было никого, на кого можно было бы положиться. Случайные любовники не давали ни удовлетворения, ни желания раскрыться полностью. Окружающие мужчины набивали оскомину сразу же, заставляя искать поводы для того, чтобы избавиться от них быстрее. Определить статус Стаса в ее жизни было, конечно, сложновато. Если вообще представлялось возможным. Если бы Ирина видела мир только в двуцветном - черно-белом - варианте, то сказала бы, что Стас – ее враг. Однако богатый жизненный опыт женщины, работа в МВД, да и то, что они уже слишком долго враждовали со Стасом, подсказывали ей, что не всё так просто. Карпов мог быть вполне себе милым, когда сам хотел этого или просто когда бывал в хорошем настроении. Некоторые высказывания и взгляды Стаса бросали женщину то в жар, то в холод, разливаясь непрошеным теплом внизу живота. Ей казалось, но лишь на сотые доли секунды, что Стас питает к ней какие-то весьма определенные чувства. Нельзя сказать, что эта мимолетность зависела от ее неуверенности в собственном шарме. Дело в том, что Карпов вообще не был склонен проявлять эмоции открыто и явно. Здоровая доля авантюризма всегда присутствовала в характере Зиминой. То, как она шла к креслу начальницы, то, что завела роман прямо на рабочем месте, то, как закрывала глаза на «темные» дела своего подчиненного, да и многое другое, не менее пикантное и вполне себе рискованное, говорило о том, что Ира была не трусливой женщиной. Довериться тому, кто в любой другой ситуации пустил бы тебе пулю в лоб? Почему бы и нет? Благо место, время и ситуация располагала к «задушевному» общению. - Не хочется домой, - вяло ответила Зимина. – Сашка в лагере на все лето, Серега в Питер уехал. А я просто не знаю, чем себя занять. Стас присел на подоконник, повернувшись немного в сторону Зиминой. Казалось, он был удивлен ее искренностью, хотя это вполне могли быть лишь неверная игра тусклого света фонарей во дворе ОВД на его лице. Карпов думал о чем-то своем, глядя на начальницу, но вскоре отмер, отвечая искренностью на искренность. - Ты скучаешь по нему? Ну, по Глухареву? Я вот тоже … По Дэну скучаю. - Стааааас, - недоуменно протянула Ира, уставясь во все глаза на начальника оперов. - Зимина, вот не порть момент, а?! Я же не должен добавлять, что убью тебя, если ты хотя бы вспомнишь о том, что я сейчас говорю? Карпов криво усмехнулся. - Стас! Чтоб тебя! Всю романтику свел в могилу. Ира усмехнулась, а Стас взглянул на нее так же понимающе, как и она на него. Между этими двумя людьми порой не нужны были слова. Они знали друг друга и свои слабые места уже слишком давно. Странно, но когда враждуешь с человеком достаточно долго, то эта вражда становится крепче и благороднее, искреннее, чем дружба. Нет ничего парадоксальней человеческой психики. - Ты же знаешь, романтика – не мой конь. Стас усмехнулся, глядя на свою начальницу. Зимина смотрела на него, сверкая смешинками в карих глазах. Казалось, они просто оба устали от тех перепалок и ненависти, которые были им присущи на людях. - Ты-то сам чего не дома? Девушка, наверное, заждалась уже? Ира привыкла и стала курить спокойно, взатяг. Это получалось у нее все лучше и лучше, она эротично округляла губки, как в старых кино, когда светские дамы курили длинные, тонкие папиросы. Впрочем, у Стаса не к месту возникли совершенно другие ассоциации. - Нет у меня девушки, Ир, ты же знаешь, - отвел взгляд Стас. – Да и не будет, наверное, уже. С моей работой, моим характером и… - И чем еще? – Зимина с любопытством заглянула Стасу в лицо. – Я знаю, что ты не ангел, но и мы не чисты. Никто вокруг не чист. Может быть, ты просто себя накручиваешь? - А ты мне еще в свахи запишись, - возмутился Карпов. – Если я говорю, что у меня не будет семьи, значит, ее не будет. Мужчина нахмурился и задумался. Ира привычно молчала, понимая, что ее слова не понравились Стасу. Она, сама того не осознавая, каждый раз цепляла Карпова за его маску безразличия, стягивая ее с него. Каждый раз она рисковала, но именно этот миг понимания и неравнодушия вознаграждал за все. Она была уверена в том, что знает Стаса так, как никто другой. Правда, Иру пугало лишь одно: когда Стас стоял вот так и думал. О чем? О ком? Какие он приговоры выносил в своем мозгу? Непредсказуемость и невозможность просчитать Стаса будоражили кровь начальницы ОВД, словно дорогой алкоголь. Карпов иногда не мог успеть за своей нервной системой. Она, словно отлаженный механизм, выдавала мгновенный и единственно верный вариант развития событий, подчиняя все – тело, мозг, слова, мысли - одной цели. Вот и сейчас он высказал то, что не ожидал сам, а тем более - его собеседница. - А я знаю способ борьбы против тоски-печали твоей! – усмехнулся Стас, затушив окурок и бросая его в урну. - Какой способ? Пулю в голову и тело в лес? – саркастически усмехнулась Ирина, тоже бросая свою сигарету, скуренную почти до фильтра. – Так это, между прочим, способ универсальный – против всего. - Ну, Ириш, я же не чудовище, - оскалился Стас. – По крайней мере, большую часть времени. Я про выпивку. У меня в кабинете непочатая бутылка коньяка есть. Будешь? Зимина взглянула на Стаса крайне подозрительно, а потом резко кивнула. Это был вызов Карпова, и она его приняла. Не первый раз, конечно, в своей жизни. Но, с тех пор, как уехал Сергей, это был первый раз, когда она дала волю своему здравому авантюризму. По сути, это был первый раз после предательства Глухарева, когда она дала себе возможность свободно дышать. - Ну, тогда пошли. Дорогу помнишь? Стас двинулся по коридору, привычно заложив руки в карманы джинсов. Ира шла следом, невольно залюбовавшись его подтянутой задницей. Она знала Стаса уже очень давно и видела, как он меняется с годами. Он не старел, нет. За все годы он лишь прибавил несколько килограммов, превратившись из поджарой гончей, в любую минуту готовой вцепиться в горло своему трофею, в матерого волка, который ловко управлял свой стаей волчат, прикрывая их спины, когда это требовалось. - Ты куда смотришь? На мне узоров нет, и цветы не растут, - процитировал небезызвестный фильм «Иван Васильевич меняет профессию» Стас, открывая дверь в свой кабинет ключом. Ирина чертыхнулась, первой входя в кабинет Карпова, словно в логово зверя. Казалось бы, она была здесь сотни раз, но все теперь смотрелось по-новому. В полутьме все виделось более интимным и, что скрывать, более пугающим. Стас, не обращая внимания на стеснение гостьи, прошел к своему креслу, сел, а затем вынул из несгораемого сейфа бутылку коньяка, две рюмки и плитку шоколада. - Ну, что стоишь, как неродная? Проходи-садись, я не кусаюсь. - Да не приведи Бог с тобой породниться, Карпов, - сделала наигранно испуганные глаза Зимина и села по правую руку от Стаса, отодвинув стул. - С каких пор ты в верующие записалась? – Карпов обошел рабочий стол и уселся напротив начальницы, также отодвинув тяжелый стул. Ира проигнорировала его выпад, потянувшись к рюмке, которую уже успел наполнить начальник СКМ. Стас тоже решил не усугублять противостояние, понимая, что слово за слово они могут цепляться сутками. Взяв полную рюмку, он опрокинул в себя янтарный алкоголь и глубоко вздохнул. Горячий поток устремился вниз по пищеводу, обжигая и разгоняя кровь одновременно. Стас развернул шоколад и поломал его на мелкие куски. - С тобой поверишь и в Бога, и в черта, - хмыкнула Ира, выпивая свою рюмку до дна и закусывая шоколадкой. Стас снова налил в рюмки и, не дожидаясь женщины, выпил. - Ты такими темпами надраться решил или все-таки составишь мне компанию? – цыкнула Ира, пережевывая тщательно шоколадку после второй рюмки коньяка. - А что, наши цели как-то различаются? – взглянул удивленно Стас. – По мне, так мы оба собираемся нажраться. А значит, идем в одном направлении. Ира тряхнула рыжими локонами и рассмеялась. - Вот ничем тебя не проймешь, Стас! Ты всегда прешь, словно танк, и смутить тебя нечем. - Смутить? Меня? Зимина, да ты в уме? Стас усмехнулся так, как мог только он, с оттенком легкого превосходства и усталости, глядя на женщину глазами, плавно меняющими цвет, в зависимости от освещения, из болотного в черный. Мужчина мог говорить и делать, что угодно, но когда он смотрел вот так, по-своему, любой его собеседник мог чувствовать себя в относительной безопасности. - А что ты вдруг решил разоткровенничаться так? – взгляд Ирины немного помутнел, но иногда в нём еще вспыхивали боевые искры. – Ты ж на людях меня стороной обходишь, как прокаженную. Женщина потянулась за очередной рюмкой, но ее рука столкнулась с мужской ладонью. Рука Стаса мягко перехватила ее, удерживая ее ладонь в своей. Зимина удивленно взглянула на мужчину напротив. Карпов едва уловимо улыбнулся, сверля ее абсолютно трезвым и пронзительным взглядом. - Скажи, Ир, ты, правда, считаешь, что я слепой? Сижу у себя в кабинете и ничего не вижу? Зимина отрицательно покачала головой, взметнув рыжими локонами. Она от удивления даже забыла отнять свою руку из рук Стаса. Ира давно уже привыкла к тому, что Стас всегда, все и про всех знал. Каким-то образом, начальник СКМ нигде особо не отсвечивая, получал информацию, которую ему нужно. Ира точно знала, что у Стаса есть папка с компроматом на нее саму. Это ее давно перестало волновать. Вернее, не так уж и давно, а ровно тогда, когда она вошла с ним «в долю». Смешно было представить, но она сама, начальник ОВД, «крышует» своего преступного подчиненного. - Я прекрасно вижу, как ты изменилась после отъезда Глухарёва. Ешь себя изнутри. Изводишься. Неужели все настолько серьезно с твоей стороны? Я в это никогда не верил, но тут ты сидишь как живое доказательство. То, что я вижу, мне не нравится. - Хочешь сказать, что я плохо выгляжу? – вздернула гордо нос начальница ОВД. После второй рюмки алкоголя Ира всегда включала режим гордой отличницы с косичками. – А не спятил ли ты, Стасик? Хочешь контролировать даже чувства других людей? - Я, порой, не могу контролировать даже свои эмоции. Куда мне до чужих-то? Я лишь хочу сказать, что мне не наплевать на то, что с тобой происходит. Зимина отняла свою руку у Стаса, укладывая ладони на стол и не трогая очередную рюмку. - Стас, а почему? Ирина явно была на высоте и пьяна. Ночь искренности и правильных вопросов продолжалась. Стас криво усмехнулся, наливая себе очередную рюмку и без слов опустошая ее. Карпов не привык говорить о своем отношении к людям. Ему не свойственно было обсуждать человека за глаза, он всегда говорил прямо и открыто, в глаза, то, что он думает. Конечно, вступать с Ириной Зиминой в открытое противостояние он не стремился. Он лишь высказывал ей самой то, что он думает о ней. Всегда открыто и искренне, мудро, потому что даже сама Ира признавала порой его правоту. Правда, то, что у Стаса на уме, никто и никогда не знал. Душа его была тайной за семью замками, которую он не открывал даже самым близким. - Я думал, ты уже давно поняла. Мне на тебя не наплевать. Болотно-зеленые глаза Стаса порой приобретали совершенно черный цвет и остроту лазерного прицела. Зимина невольно поежилась под этим цепким взглядом, тщательно пряча глаза и смятение, закравшееся в ее душу. Стасу она нравится! Нравится, черт подери! Ира, конечно, с проницательностью, свойственной всем женщинам, подозревала о том, что Стас небезразличен к ней. Но признаться себе в этом, даже самой себе, она не могла. Ира была занятой, худо-бедно, женщиной, души не чаявшей в своем любовнике. Сергей был прекрасным человеком, добрым, понимающим, но… Ничего более. Она любила его, да, любила, так, как любят лучшего друга, опору и поддержку. Как мужчина в физическом плане он ее устраивал. И только. Влюбленность ли это была? Любовь ли настоящая, такая, о которой пишут романы? Нет. Сергей давал ей ощущения уюта, но не состояние защищенности, надежности и покоя, которые чувствуют любимые женщины рядом с мужчиной - «стеной». Именно потому, что чувствовала недостаток этого эфемерного ощущения эйфории и счастья, Ира отказала Сергею, когда он сделал ей предложение. Женщина понимала, что рядом с ним будет такой же сильной, самостоятельной, властной начальницей ОВД, не позволяя себе дать слабину, потому что Сергей всегда умудрялся влипать в такие неприятности, из которых его нужно было вытаскивать. Глухарёв в чем-то даже уступал ей. Всегда. В силе, в уме, в харизме. Зимина зачастую думала, что мужик в их отношениях все-таки она, а не начальник СО. Как и любой нормальной женщине, Ире хотелось в объятиях мужчины ощущать себя в крепких, сильных руках, которые никогда и никому не дадут ее обидеть или сделать больно. Ей хотелось быть женщиной в полной мере этого слова, а не на «птичьих» правах. Ей хотелось перестать бояться за сына и за то, что он может попасть в дурную компанию, в неприятности, из-за постоянного отсутствия мамы дома, потому что она пропадает на работе, от недостатка мужского внимания. Ире хотелось вдохнуть глубоко и начать жить, не думая о громоздкой куче мелочей, которые заставляют размышлять по-мужски, находить что-то, чинить, защищать свои права. Зимина хотела перестать нести ответственность за все сразу, в том числе и за «лысого ребенка», который внезапно и по стечению каких-то космических обстоятельств оказался рядом с ней на очень долгое время. Ира даже протрезвела от вереницы мыслей, промелькнувших в ее пьяной, рыжей голове. Она внезапно почувствовала себя такой старой, уставшей и одинокой, что слезы, долгое время сдерживаемые ею, хлынули наружу, размывая тушь и делая ее, почему-то, на несколько лет моложе. Женщина пришла в себя только тогда, когда ее обняли за плечи, а чьи-то губы коснулись ее волос. - Я, конечно, ожидал истерики, но не такой же, - усмехнулся Стас. – Что, совсем прижало? - Дурак ты, Стас, - ткнулась Ира носом в грудь мужчины, продолжая жалостно всхлипывать. Зимина была не в силах что-то сказать. Конечно, она не думала, что Карпову вообще известно о многообразии женских эмоций. А значит, Стас просто не в силах будет ее понять. Раскрыться перед ним настолько, чтобы высказать все свои страхи? Все то, о чем истосковалась ее душа? Ведь теперь у нее не было даже ее милого, доброго и туповатого Сережи, который скрашивал ту пустоту, которую она не могла заполнить гиперопекой над взрослеющим сыном. - Хреново мне, Стас. Это ты правильно заметил. А почему хреново, это ты тоже знаешь. Ореховые глаза с мокрыми ресницами и потеками туши, которые исполосовали щеки. Растрепанные рыжие волосы. Помятый, полупьяный вид глубоко в душе несчастной и одинокой, по большому счету, женщины. Ира Зимина в трезвом уме и крепкой памяти возненавидела бы себя за такую слабость. Но Ира была женщиной. И что-то подсказывало ей, что Карпов никогда и никому не раскроет эту ее маленькую тайну. Стас вдруг притянул ее к себе, обняв за талию. Темные, казавшиеся чёрными в полумраке кабинета, глаза мужчины пристально смотрели Ире словно прямо в душу. - Знаешь, это все жесть, конечно. Но может быть, все не так плохо, как ты думаешь? Ирина не отстранилась от сильных рук мужчины. Она даже забыла, как дышать и думать, когда снова почувствовала себя спокойно и уютно. Она почувствовала себя в кои-то веки свободной от всего напряжения и потрясений последних лет. Стас вдруг показался ей большим, теплым и родным до безумия человеком, которым, по большому счету, он ей и был. И то, что между ними стояло кресло начальника ОВД, показалось сущей мелочью по сравнению с тем, что сейчас, здесь, в эту минуту он давал ей, не требуя ни малейшей отдачи. Он своими простыми словами помог ей обрести то, чего так не хватало – веру в себя, в то, что все наладится. Когда, где и с кем – это было уже не важно. Ира зарылась пальцами в короткие пепельные волосы Стаса на затылке, притянув его к себе и впиваясь в его губы благодарным, нежным поцелуем с привкусом слез. Сухие, чуть обветренные губы мужчины оказались на редкость нежными. Карпов обнял ее за талию, обволакивая своей силой и надежностью, не навязывая себя и не ослабляя напор самой женщины. Ира вмиг почувствовала себя маленькой, слабой и защищенной. Она ощутила себя женщиной в самом желанном смысле этого слова, любящей и любимой. Когда Стас уверенно взял на себя инициативу в поцелуе, скользнув руками по ее спине, сминая китель и прижимая плотнее к своей груди, тело женщины будто прошили электрические заряды, заставляя сладко заныть внизу живота. Ира обвила руками шею Стаса плотнее, жадно желая слиться с ним, врасти корнями в его тело, словно дерево, растущее на краю пропасти, отчаянно старается цепляться корнями за монолит утеса. Руки мужчины собственнически соскользнули ниже спины женщины, смяв упругую попку в форменной юбке. Ира не понимала, что с ней происходит, но не могла противиться телу, которое соскучилось по ласке и отвечало на эти ласки жадно и безотчетно. Она понимала, что Стас ей ничем не навредит, не сделает больно. И, пожалуй, осознание этого лишь укрепляло желание сблизиться с ним настолько, насколько это возможно. Китель Иры уже давно лежал на рабочем столе Карпова, как и ее рубашка. Зимина и сама старалась раздеть Карпова. Желание прикоснуться к обнаженному телу было настолько велико, что она буквально рвала на нем рубашку, не обращая внимания на отлетающие пуговицы. Стас легко приподнял Иру, словно тряпичную куклу, и усадил на рабочий стол, тут же внедряясь между ее ног, оглаживая широкими жестами ее бедра, задирая ее юбку и продолжая глубокий, исступленный, сводящий с ума поцелуй. Время для них обоих словно остановилось, превратившись в ненужную, неважную для них обоих деталь, досадную мелочь. Ира и не помнила уже, когда в последний раз была так возбуждена. Микроимпульсами вожделения отдавался в мозг даже запах Стаса, смешанный из его особенного аромата кожи, алкоголя и свежего, словно морской бриз, парфюма. Все тело женщины словно превратилось в расплавленный воск, из которого Карпов лепил то, что хотел. Ира, наконец, дорвалась до обнаженного торса Стаса, жадно ощупывая его руками, словно стремясь запомнить навсегда. Женщина оглаживала и ласкала мощные плечи, мускулистые руки, которые обволакивали ее тело неземным теплом. Карпов аккуратно и ловко освободил ее от нижнего белья, прихватывая губами и языком ее грудь, буквально впиваясь с утробным рыком в ее торчащие колом соски. Он засасывал нежную кожу в рот до красноты, оставляя явственные знаки принадлежности. Его руки, сильные и в то же время очень нежные, скользили по внутренним сторонам ее бедер, заставляя все тело покрываться мурашками и выгибаться в ожидании большего. Зимина рванула на себя пряжку его ремня, расстегивая его, а затем расправляясь с брюками и с бельем мужчины, сдергивая их вниз с бедер. Солидное возбужденное достоинство Стаса тут же ткнулось в бедро женщины, оставляя влажный след от смазки. Карпов глухо застонал, сминая ее губы в жестком поцелуе-укусе, проникая глубоко языком в ее рот и вылизывая ее десны, зубы, сплетаясь языками в безумном клинче. Ира сама обняла ногами бедра Стаса, бесстыдно сцепляя их на его пояснице и насаживаясь на его пульсирующий, возбужденный член. Из груди Стаса вырвалось какое-то животное рычание, он прижал ее к себе, крепко держа за талию, и начал двигаться, входя в неё сильными толчками. Зимина довольно застонала, почувствовав желанное проникновение и наполненность, все тело ее слилось с телом мужчины, освобождая мозг от мыслей. Стас не хотел ничего затягивать, не хотел мучить оба тела, истомленные возбуждением и желающие разрядки. Он вколачивался в нее резко, даже грубо, балансируя на грани боли, но не переходя её. Ира буквально распласталась по лакированной столешнице, постанывая с каждым толчком все громче и громче, влажной ладонью одной руки скользя по столу, а второй рукой обняв Стаса за спину, царапая его и оставляя розовые борозды от своего французского маникюра. Карпов склонился к ней, ускоряя темп на излете, то выходя из нее полностью, то входя до самого упора. Его губы терзали ее шею, грудь колкими, обжигающими поцелуями, опаляя бархатистую кожу горячим дыханием. Ира извивалась под ним, выгибаясь, словно кошка, сцепляя ноги на его пояснице плотнее, сцепляя шпильки туфель, чтобы не соскользнуть. Ноги ее дрожали. Сердце то выбивало бешеный ритм, а то даже забывало стучать. Зимина задыхалась от ощущения силы, которую Стас словно источал каждой своей порой. Взмокшие тела любовников вбивались друг другу навстречу с влажными шлепками. Ритмичные движения сорвались, переходя на резкий, глубокий и рваный ритм с переменной амплитудой. Стас впился до боли, до синяков, в бедра своей начальницы, совершая последние резкие и глубокие толчки. Ира закричала, нимало не вспоминая о том, что дверь кабинета не была заперта, а дежурный все еще бодрствовал. Сладкие оргазменные судороги словно свернули ее тело в тугую спираль и отпустили, заставляя ее обмякнуть на столе, рвано дыша и пытаясь вернуться в реальность. Карпов кончил следом за своей огневолосой партнершей, глухо застонав и впившись губами в ее призывно торчащий сосок. Некоторое время Стас просто восстанавливал дыхание, приходя в себя от ярких эмоций и ощущений, прижавшись взмокшим лбом к груди Иры. Стас затем выпрямился, расцепив ноги своей любовницы и медленно притягивая ту к себе, обняв под спину одной рукой. Он буквально по крупицам собирал рассыпавшийся для них обоих мир, отводя ее прилипшие к щекам, взмокшие рыжие пряди. На него из глубины сознания Иры смотрела совершенно другая женщина, не та, которую он знал раньше. Здесь не было ни налета высокомерия, ни агрессии, ни апатии и жалости к самой себе. И дело было даже не в умопомрачительном занятии сексом на рабочем столе. Ира прижалась лбом к плечу Стаса и удовлетворенно вздохнула. Ее отпустило то отчаяние, с которым она тщетно боролась уже столько месяцев после отъезда Сергея. Она почувствовала впервые, что не одинока в этом огромном, жестоком мире. У нее открылись глаза. Ведь у нее всегда был Стас. Стас, которого было сложно назвать другом или врагом. Стас, для которого она еще не придумала статус в своей жизни, но без которого уже не представляла себе ее. Карпов мягко прижал ее к себе, целуя благодарно и трепетно в висок. От его глухого шепота на ухо и горячего дыхания, коснувшегося кожи, по телу Иры пробежала томительная дрожь. -Все у нас будет хорошо. Я уверен.