Клэр Дэйнс и отрубленная голова Дэмиэна Льюиса

- Эх, Петька, Петька - сказал Чапаев - знавал я одного китайского коммуниста по имени Цзе Чжуан. Ему часто снился один сон - что он красная бабочка, летающая среди травы. И когда он просыпался, он часто не мог взять в толк, то ли это бабочке приснилось, что она занимается революционной работой, то ли это подпольщик видел сон, в котором он порхал среди цветов. Так вот, когда этого Цзе Чжуана арестовали в Монголии за саботаж, он на допросе так и сказал, что он на самом деле бабочка, которой все это снится. Поскольку допрашивал его сам барон Юнгерн, а он человек с большим пониманием, следующий вопрос был о том, почему эта бабочка за коммунистов. А он сказал, что она вовсе не за коммунистов. Тогда его спросили, почему в таком случае бабочка занимается подрывной деятельностью. А он ответил, что все, чем занимаются люди, настолько безобразно, что нет никакой разницы, на чьей ты стороне. - И что с ним случилось? - Ничего. Поставили его к стенке и разбудили. - А он? Чапаев пожал плечами. - Дальше полетел, надо полагать. Виктор Пелевин. Чапаев и Пустота

***

      В дверь постучали. Я выключил телевизор, поставил пиво на раскладной столик и пошел открывать. Стук был требовательным и высокомерным. Так, должно быть, стучаться всякие сенаторы и президенты, когда их терпение на исходе, а глупые плебеи не несутся со всех ног, дабы открыть перед их величеством двери. Я глянул в глазок и крякнул от удивления. На пороге моей халупы стояла Клэр Дэйнс с отрубленной головой Дэмиэна Льюис в руках. Стук повторился. Высокомерный и требовательный. Наконец я вышел из ступора и открыл дверь.       – Привет, – сказала Клэр Дэйнс.       – Привет, – сказала отрубленная голова Дэмиэна Льюиса.       – Привет, – сказал я.       Ну и денек, подумал я.       – Ты Генри Цзы? – спросила Клэр.       – Да, – ответил я.       – Говорят, ты поэт, – сказал Дэмиэн.       – Вранье, я больше ни пишу, – сказал я.       – Нам нужен поэт, – сказала отрубленная голова Дэмиэна Льюиса.       – Не по адресу, – сказал я.       – Но ты писал стихи? – не сдавалась Клэр.       – Да, – ответил я.       – Чем занимаешься сейчас? – спросил Дэмиэн.       – Разговариваю с отрубленной головой и его блондинистой подружкой, – ответил я.       – А кроме этого? – не унимался Дэмиэн.       – Не пишу, – сказал я.       – Нам нужен поэт, – повторил Дэмиэн.       – Ошиблись адресом, – сказал я.       – Мы хорошо заплатим, – сказала Клэр Дэйнс.       – Сколько? – спросил я.       Они назвали цифру. У меня отвисла челюсть. Однако. Один – ноль в пользу странной парочки.       – Можно войти? – спросила Клэр.       Я посторонился и дал им войти. Клэр оглядела мою квартирку и довольно хмыкнула.       – Даже не верится, что мы тебя нашли. Такая удача. Правда, Дэмиэн? – спросила Клэр Дэйнс.       – Да, милая, – согласилась отрубленная голова Дэмиэна Льюиса.       – Пива хотите? – спросил я.       – С удовольствием, – сказала Клэр Дэйнс, усаживаясь в моё кресло. Отрубленную голову Дэмиэна Льюиса она поставила на широкий подлокотник.       Я угостил их холодным пивом. Некоторое время мы пили в тишине, сосредоточенно присосавшись к бутылочным горлышкам. Клэр пила невероятно изыскано, едва касаясь гладкой поверхности полированного стекла своими прекрасными полными губами. Отрубленная голова Дэмиэна Льюиса тянула пиво через трубочку. И в этом не было ничего необычного.       – Итак, – сказала Клэр Дэйнс, – к делу.       – Да, Генри, выслушай нашу мысль, – сказал Дэмиэн.       – Внимательно, – сказал я.       – Нам нужна поэма, – сказала Клэр Дэйнс.       – О чем? – спросил я.       – Точнее, о ком, – уточнила отрубленная голова Дэмиэна Льюиса.       – И о ком же? – спросил я.       – О нас, – сказала Клэр. – О Дэмиэне и обо мне.       – Ясно, – сказал я. – Название вы уже придумали?       – Конечно придумали. За кого ты нас принимаешь? – обиженно сказал Дэмиэн.       – Не будь занудой, дорогой, – сказала Клэр Дэйнс отрубленной голове Дэмиэна Льюиса. – Человек имеет право уточнить детали. Поэма называется просто: «Клэр Дэйнс и отрубленная голова Дэмиэна Льюиса». Согласись, красиво звучит.       – Ничего, – сказал я. – Но, может, вы всё-таки поделитесь, о чем я должен писать?       – Обо мне и Дэмиэне. Я разве не говорила? – удивленно спросила Клэр.       – Говорила, – согласился я. – А нельзя поконкретней?       – Слушай, хватит припираться, ты согласен или нет? – раздраженно спросил Дэмиэн.       – Согласен, – сказал я без всякого энтузиазма.       – Вот видишь, милый, он согласен, а ты волновался, – с улыбкой сказала Клэр Дэйнс отрубленной голове Дэмиэна Льюиса.       Возможно, это просто сон, подумал я. Реалистичный до безумия сон. И на самом деле я вовсе не поэт, а прекрасная бабочка, что порхает с цветка на цветок, коей снится, что она мужчина, который умеет писать стихи. И когда я, то есть бабочка, проснусь, окажется, что нет никакой Клэр Дэйнс, и отрубленной головы Дэмиэна Льюиса тоже нет, даже этого самого нет не существует, а есть только бесконечное поле цветов, границу которого и представить себе сложно.       И перелетая с цветка на цветок, я поведаю другим бабочкам эту глупую, но забавную историю.       – Вам для личного пользования, или для широкого круга читателей? – спросил я.       – Для личного, – сказала Клэр. – Напечатаем небольшим тиражом. Может, друзьям будем дарить на праздники. Ещё не решили.       – Ты не спеши, во временные рамки мы тебя не ставим, – сказал заметно подобревший Дэмиэн.       – Это радует, – сказал я.       Мы посидели ещё немного. Потом они выдали мне задаток и ушли.       Клэр Дэйнс поцеловала меня на прощание. Её губы были мягкими и нежными. А сама она пахла шоколадом и мятой, и я до сих пор не могу забыть этот аромат.       Теперь я пишу для них поэму. А сегодня сочинил этот рассказ.

***

      И ещё.       Я всё жду, когда наступит лучший день в моей жизни. День, когда я проснусь.