"Вы..."

Когда приходит время тренировок, Валера говорит: «Привет, Анатольвладимыч!» Когда он падает и зарабатывает очередную травму, Тарасов нагибается к нему и говорит без сожаления: «Быстро встал – и за работу, лентяй!» Когда они идут вместе по улице, то перебрасываются фразами «Смотри, какая машина! Откуда взяли? По блату, не иначе же!» и «Если бы ты хотел, Толя, то и у тебя давно была бы такая же». Когда они готовят ужин – вместе, потому что один хорошо делает мясо, а второй гарниры, - то Валера, обнимая Тарасова за шею, смеется: «Переложишь перца – буду чихать всю ночь!» «Ты, ты, ты», – они давно называют друг друга по имени. Это логично, это разумно, так поступают люди, которые долго друг друга знают. Но «вы» - это сладость особая. «Вы» пахнет дорогим коньяком, заграничными сигаретами и страницами старых книг. Всем тем, что так не любит Валера, но чем может наслаждаться Тарасов. И Харламов, зная об этом, не может не доставить ему удовольствие. «Вы сегодня были особенно строги», - шепчет он, больно прикусывая плечо Тарасова. «Ты что, сдурел?» - возмущается тренер, пытаясь оттолкнуть Валеру, но не так-то просто это сделать. «Так точно - сдурел, - смеется Харламов, порывисто стягивая с себя футболку. - Любой от вас сдуреет». «Валера, прекрати, - морщится Тарасов. - Что за глупые игры?» Игры не игры, но сопротивление длится не долго. Тело Харламова горячее, молодое, оно искрится энергией, собирающейся в пупке и стекающей ниже, по всей длине напряженного члена. Валера кусает губы, когда Тарасов, только что ласкавший его трепетными движениями пальцев, отстраняется вдруг. И радостно выдыхает, следя за тем, как стремительно раздевается мужчина. Валера говорит Тарасову «вы», когда опускается перед ним на колени. Он говорит ему «вы», когда касается языком узкой щели на красной головке. Он шепчет ему «вы», когда прижимается щекой к жесткому полу и раздвигает ноги, чувствуя холодную свежесть крема для бритья: то, что под рукой, заранее покупать не получается никогда. «Вы» проносится перед глазами горькой сладостью от быстрой боли: Валера знает, как быстро она проходит, и старательно расслабляется, впуская Тарасова в себя глубже, на всю длину. Сухие губы быстрыми касаниями проходят по спине, пальцы сжимаются на плечах – и понеслось. Вдох-выдох, выйти-войти. Тарасов движется именно так, как нравится Харламову: стремительно наращивая темп, а потом вдруг замедляясь в шаге от финала. Вытягивает член почти полностью, Валера чувствует только легкое касание. И – обратно, с силой, с размахом, так, что может быть больно обоим. Тарасов никогда не кончает внутрь, и иногда Валеру это обижает. А иногда ему нравится смотреть, как тренер лучшей хоккейной команды в мире резкими движениями доводит себя до оргазма. Как запрокидывается голова и принимается судорожно ходить кадык, как белые капли орошают пальцы и срываются, пачкая пол. Потом Тарасов, ворча, будет его отмывать, но сейчас он тяжело дышит и смотрит на Валеру так, что тот не выдерживает. «Моя очередь, Анатольвладимыч», - шепчет Харламов, ловкой подсечкой опрокидывая Тарасова под себя. Тот расслаблен и не слишком сопротивляется, когда ему раздвигают ноги. Слишком далеко тянуться за кремом, Валера плюет себе на ладонь, быстро размазывает слюну по члену. Хочется разрядки так сильно, что кажется – едва войдет и тут же кончит. Не кончает. Замирает, удерживая себя, упирается кулаками в пол, опускает голову. Тарасов смотрит насмешливо. «Мальчишка», - читается во взгляде. «Вы…», - начинает говорить Харламов и ахает, чувствуя, как сжимает его мужчина, как трется о член. Темнеет в глазах. Оргазм так близок, что пальцы на ногах поджимаются. И Валера, не желая терять ни грамма, ни полграмма удовольствия, невзирая на сбитые коленки, которые наверняка завтра будут болеть, вбивается-вколачивается со всей дури, помня: так можно. Только так и можно. Уже после, когда оба, голые и мокрые, сидят на полу и курят, Тарасов дотрагивается до коленей Харламова и качает головой. «Ну, сколько можно этого ребячества, - недовольно говорит он. - Постель есть, не добраться до нее, что ли?» У него тоже красные колени, но говорить об этом запрещается. Валера смеется, затягиваясь. Постель – это с Ирой. С Тарасовым – все остальное. Харламов ведет ленивым взглядом по телу сидящего рядом мужчины и возбуждается снова. «Опять?» - возмущается Тарасов, которому приходится откинуть сигарету, но видно, что не так уж сильно его возмущение. А Валера, нависая над ним, ощущает сладкую дрожь от предвкушения того, как он снова прошепчет «вы». И Тарасов, конечно же, все поймет.