Дом из пепла

      Мне кажется, что я когда-то был счастлив.       Это было очень давно, и я не могу вспомнить, но иногда мне снится сон, в котором воспоминания о счастье воскресают.       Мне снится небольшой двухэтажный дом в тихой деревушке. Он каменный, и солнечная его сторона увита плющом. Из трубы вьется тонкая ниточка дыма, а окна на кухне распахнуты и ветер доносит сладкий запах чего-то очень вкусного. Тропинка от калитки до входной двери выложена плиткой, но так неаккуратно, что после каждого дождя на ней собираются лужи. Я знаю это, потому что иногда мне удается во сне по ним попрыгать, ничуть не боясь, что меня за это отругают, ведь на ногах ярко-красные резиновые сапожки, а, значит, не промокну.       Но по улице я гуляю достаточно редко. Чаще мне снится, что я нахожусь внутри. Комнаты кажутся огромными, но они меня не пугают - я чувствую себя здесь в безопасности. Я знаю, что, если упаду - меня подхватят теплые руки, резко пахнущие полиролью. А если заплачу, то услышу самый прекрасный голос на свете, зовущий меня по имени и мягко уговаривающий успокоиться. Я знаю, что это - папа и мама, но почему-то никогда не вижу их лица.       Иногда папа усаживал меня на детскую метлу и я летал по гостиной. Запах полироли становился насыщенней, а предметы - не такими большими. Мне нравилось чувство полета, от него так сладко замирало сердце, особенно когда отцовские руки, надежно поддерживающие меня, ненадолго пропадали. А потом приходила мама и снимала меня с метлы, каждый раз говоря одно и то же: "Джеймс, ты такой дурак". Я, не понимающий смысла слов, смеялся и тянулся руками к рыжим локонам, и меня укутывал аромат полевых цветов и молока.       Мама.       Самое чудесное, что может случиться в моем сне, это вечер там, в том доме. Мама укладывала меня в кроватку. Почему-то мое одеяло имело запах имбирного печенья, а подушка - чуть-чуть горьковатый аромат полыни. Надо мной начинали кружиться звезды, а мама тихо пела или рассказывала какую-то историю. Слушая ее голос, зная, что она рядом, я чувствовал себя защищенным, умиротворенным и абсолютно счастливым.       Изредка мне снится, как в наш дом приходит еще один человек. Он большой, лохматый, веселый и добрый. Ему никогда не скучно со мной играть. Иногда во время очередной игры он исчезал, и на его месте появлялась собака, которую можно таскать за уши и она не укусит. Мы могли возиться с ней очень долго, так долго, что я, утомленный, утыкался носом собачью шерсть и засыпал. В такие моменты мне тоже было очень спокойно.       Но как бы ни начинался сон, что бы в нем ни происходило, каждый раз он заканчивается одинаково.       В какой-то момент дом начинает рассыпаться, словно он сделан из пепла.       И мама с папой тоже рассыпаются.       И большая собака рассыпается вместе с ними.       Пепел забивается в легкие, пепел пачкает пальцы, когда я пытаюсь ухватиться, удержаться и удержать, пепел улетает, оставляя после себя лишь выступившие от нехватки воздуха слезы и глухую боль одиночества.       Дом рассыпается. Я просыпаюсь в чулане.       Я нахожу этот дом наяву, когда мне семнадцать и вся моя жизнь грозит вот-вот обернуться пепелищем.       К тому времени я уже знаю, как выглядели мои родители, когда мы жили тут вместе, и что "добрый лохматый дядя" - Сириус, и собака тоже он. Я знаю, как здесь было когда-то, но стараюсь не думать, как могло бы быть. От этих мыслей слишком больно.       Я смотрю на обветшалый дом с рваной раной на том месте, где когда-то располагалась детская. Развалина. Осиротевшая развалина, которая никогда не станет прежней. Можно попытаться отстроить стены, но ничего уже не вернуть, и в самой сердцевине своей дом будет пуст всегда. Пуст и уродлив, потому что уже не вспомнит, как был счастлив.       Я не подхожу ближе и не прикасаюсь к стене, тем более не пытаюсь войти внутрь.       Я боюсь, что стоит мне это сделать, как дом рассыплется пеплом.       И я вместе с ним.