Житие колдуна

Порой страшнее ненависти лишь признание в чувствах

      После трудного разговора с призраком я пришла к себе в комнату, легла в постель и, обняв подушку, задумалась о своих проблемах. Что же мне делать? Как поступить? Можно ли безоговорочно верить Джеку или же обо всем поведать Никериалу? Но если призрак был прав, и Ник и вправду тогда обманул меня и присвоил себе древнюю святыню всего религиозного мира, тогда лучше промолчать? Кому верить… и за кем следовать?       Голова раскалывалась от вопросов, сна не было ни в одном глазу, оставалось только думать и строить предположения. Нет, то, что магу грозила опасность, я поверила, ибо моя интуиция говорила, что Джек не врал, но вот в то же время что-то недоговаривал, но даже если так, откуда он узнал про артефакт? Мне что-то слабо верилось, что Никериал размахивал перед призраком цепочкой с подвеской, хвастливо уверяя его, что увел сию реликвию прямо из-под носа жрецов. Так откуда же Джек узнал про слезы Элисень и, главное, как они помогут побороть проклятие?       Проклятие… Странная воля Пресветлой наградила этим страшным словом род человека, который всю жизнь спасал невинные жизни, ничего не прося взамен. Ник — целитель, причем целитель с большой буквы, все вокруг это признавали и, как я заметила, втайне гордились таким знакомством. Сколько раз я замечала некое благоговение во взгляде, когда Эдвард говорил о маге, а бесплодные попытки Ярослава заманить его в свою страну вызывали легкую зависть — с Ником знакомо столько интересных высокопоставленных личностей! Это я раньше считала, что Ник злодей, а сейчас, входя в его окружение, я с каждым днем все больше уверяюсь в том, что Ник очень добрый, хоть он и пытается это скрыть.       Интересно, а каким Ник был раньше, еще в пору работы целителем? Я на миг попыталась представить мага в таком образе, взяв за основу нашего королевского садовника Самуэля, парня чуткого, милого и немного ранимого. Он всегда так прелестно ухаживал за цветами: пел серенады розам, делился невзгодами с фиалками, делал комплименты нарциссам, что его злые языки фрейлин, называли никак иначе как флорофилом. Хотя что это прозвище означало, мне так и не удалось узнать: придворные дамы хихикали, когда я задавала этот вопрос, наставник — краснел то ли от гнева, то ли от смущения, а старший брат посылал за знаниями в библиотеку (как будто я там уже не искала, отделаться от меня хотел, изменник).       Так вот, я представила Ника в новом амплуа и невольно расхохоталась в подушку. А что, вышло довольно потешно: маг в фартуке садовника и с секатором в руке ходил, пританцовывая, к пациентам и ворковал: как сегодня чувствуют себя корни, проказничали ли ночью пестики и тычинки, почему повяли листики и поникли бутоны. Милашка Ники…       Подняв себе настроение невинной фантазией, я все же для себя решила, что нынешний маг мне нравится больше. Он хоть и старается показать себя с худшей стороны и постоянно унижает меня, но я же знаю, что глубоко внутри он как садовник Самуэль. Ой, не в том смысле, что флорофил, а в том, что чуткий и добрый.       Для себя решив поговорить с Никериалом при случае и уже после беседы для себя решить, что делать, я смогла уснуть. Снился мне Ник. Он был в широкополой шляпе, в перчатках и фартуке садовника; маг срезал секатором розу, что росла у меня под окнами и, мило улыбнувшись, поцеловал ее в бутон… Проснулась я резко: щеки заливал предательский румянец, а мысли до сих пор были в этом непристойном сне — последнее, что я помнила, как ловкие пальцы мага расшнуровали мой корсет, а жаркие поцелуи покрывали шею, — и, о Пресветлая, к своему стыду мне нестерпимо хотелось продолжения!       Умывшись и охладив свой пыл, я решила немедля пойти к Нику и поговорить насчет проклятия. Ждать более я не могла — без дела перед глазами вновь вспыхивали те бесстыдные картинки, а робость перед магом все росла и росла. Я ведь знала, что сейчас накручу себя, и потом даже на глаза ему показываться будет стыдно! А поговорить, чтобы поделиться сокровенным было не с кем: Ларсик опять пропал по своим делам, к Милене подходить с таким было неловко, Джек сразу отпадал по причине безвременной кончины и неуемной болтливости. Не к виновнику же моего состояния идти, чтобы поведать о том, как он, наглец, сегодня ночью изволил прийти ко мне в сон и совратил меня и розу! Представляю, как Ник удивится своим развратным действиям, когда я в подробностях опишу ему все его прегрешения!       Словом, одевшись и убедив себя, что встреча с Никериалом необходима, а сон не более чем последствие того, что я переволновалась, я решительно двинулась на встречу своей судьбе. Судьба, как и ожидалось, нашлась в библиотеке. Ник, свернувшись калачиком, спал в кресле, а вокруг него царил хаос: всюду были разбросаны книги, свитки, листы с торопливыми записями и чернильными кляксами, сломанные и погрызенные перья, пустые чернильницы, а одна даже полная — об нее я споткнулась, когда входила в комнату, и совершенно случайно опрокинула на усеянный листами ковер.        Быстро схватив чернильницу и попытавшись спасти конспекты Ника от бесславной смерти, я испачкалась в чернилах сама, а пятно прикрыла чистыми листами. Обреченно вздохнув и кое-как обтерев руки подолом внутреннего платья, я обратила внимание на мирно посапывающего мага, который вместо подушки использовал книгу. Раньше я всегда удивлялась его способности спать везде, но не в своей собственной постели, а сейчас просто смирилась с неизбежным. Никериал был неисправим: работал как вол целыми днями, а, выбившись из сил, засыпал там же где и сидел. А порой он даже забывал поесть, и его приходилось кормить чуть ли не с угрозами, постоянно следя, чтобы он не увиливал! Так что у меня уже вошло в привычку: прежде чем идти на обед в столовую искать мага и силком тащить его кушать. Уходить спать под моим руководством к себе в постель он пока отказывался, но я не теряла надежды, еще немного и сопротивление будет сломлено!       Повторно вздохнув и увидев, что подступов к Никериалу нет — все усыпано листами и мусором — я расчистила себе дорогу собственноручно: наклонившись и собрав в одну кучу исписанные листки, в другую — книги, скрутила в рулоны свитки и, расчистив стол, положила их туда, а мусор отложила в кучу, чтобы потом Милена его убрала. Пресветлая, именно в такие моменты я чувствовала себя женой одного наглого, совершенно не заботившегося о своем здоровье мага!       Оглядев посвежевшую после моей уборки комнату, я отряхнула руки, платье и, довольно улыбнувшись, подошла к до сих пор крепко спавшему Нику. Тот, сонно причмокнув губами, глубоко вздохнул и потерся щекой о книгу, которую он, зажав в своих объятиях, использовал вместо подушки. Его ресницы трепетали, под приоткрытыми веками виднелись двигающиеся зрачки, а губы расплылись в счастливой улыбке — он видел хороший сон, и невольно на моем сердце потеплело. В этот момент Никериал выглядел таким умиротворенным, что собственноручно разрушать такую идиллию мне не хотелось, и я позволила себе небольшую вольность — просто стояла и, умиляясь, смотрела на мага. Он, наверное, работал до самого рассвета и выбился из сил, бедняжка, а тут я со своими вопросами хотела его разбудить…       Я, присев на корточки и подперев подбородок руками, стала любоваться магом. Ники… Не похожий ни на кого, смелый, решительный, умный, красивый, словно сошедший со страниц старинных легенд — идеал. Хотя, что это я сама себе вру? Какой в нем идеал, с его-то кучей недостатков! Но все же, как порой хотелось к нему прикоснуться, и сейчас была такая прекрасная возможность позволить себе эту вольность.       Предвкушая и одновременно робея, я медленно поднесла свою руку к голове Ника и тихонечко провела ладонью по его волосам. Сердце замерло в груди, ладонь слегка дрожала, а глубоко внутри мне захотелось большего: а что, если дотронуться до его щеки? Какая она на ощупь? А губы?       Но внезапно мой порыв был грубо остановлен — маг все же проснулся.       — Милена — еды! — еле слышно произнес он, не открывая глаз. Я покраснела и резко отшатнулась от мага, со всего размаху ударившись затылком о бок стола. В глазах на несколько мгновений потемнело, и я, схватившись за саднящий затылок, зашипела, пытаясь хоть как-то унять боль. И это всего вина Никериала!       — А… Ирен, — слегка разочарованно протянул Ник и заразительно зевнул. — Уже утро? Я, похоже, задремал…       Не дождавшись от меня должного ответа, он, сонно протерев глаза, внимательно на меня посмотрел:       — Что с вами? Дайте-ка гляну…       На мой лоб неожиданно опустилась его теплая ладонь, и я почувствовала едва ощутимый холод. Боль почти мгновенно утихла.       — Спасибо, — прошептала я.       Ник вновь зевнул и подтянулся, попутно окинув взглядом библиотеку:       — М-м-м… Какой порядок… Ирен, поздравляю, вы освоили профессию горничной на отлично.        — Как вы смеете! — возмутилась я его нахальству и неблагодарности, но вот признавать себя в совершении такого постыдного поступка не осмелилась. — И это была не я, а Милена!       — Я так и думал. Тихая как мышка Милена со скрипом отворила дверь, что-то опрокинула, охнула, прошипела пару проклятий чернильнице и с кряхтением прошлась по комнате, попутно кляня кого-то за разбросанные вещи и неразборчивый почерк. Как же я мог спутать вас и домовую? Нет мне прощения…       Мои щеки предательски запылали, и я поспешно отвела взгляд, тем более, смотреть на то, как этот нахал довольно улыбался, у меня не было никакого желания. Вот же… Я ему что, личный шут? И ведь не могу серьезно обидеться, потому что как только посмотрю ему в глаза — сразу хочется отпустить ему все грехи. О, Великая, во что же я превратилась?       Пока я серьезно думала над неразрешимой дилеммой — пропустить его оскорбление мимо ушей, или все же показать, как сильно я обиделась, — Ник рывком встал с кресла и, подтянувшись, вознамерился уйти.       Я поспешно встала с колен и недовольно проговорила, любуясь на его спину:        — У меня к вам есть разговор! Важный!       — Даже так… — протянул маг и заинтересованно ко мне повернулся. — Признаться я удивлен. И о чем же вы хотите мне поведать?       Я кивком головы указала ему на кресло и, подождав, пока он присядет, принесла стул, стоящий около входа, поставив его напротив мага. Ник спокойно смотрел на мои действия и мало того, что даже не помог, так еще и с ехидством произнес:       — Я так понимаю, разговор предстоит долгий, и поесть у меня не получится. Жаль…       Я обреченно вздохнула. Голодный, уставший, страдающий от недосыпания Никериал был хуже кары небесной, и с этим оставалось только смириться. Жрецы Пресветлой нашего храма при дворе всегда говорили на службах, что святые проходили муки Преисподней при жизни, чтобы после вознестись на небеса в лоно любимой и всепрощающей Элисень.       Но вместо того, чтобы напрямую спросить о проклятии, я начала беседу издалека — по правилам хорошего тона было не принято начинать беседу с интересующей тебя темы.       — Как вам спалось?       — Не плохо, — хмыкнул маг и скрестил на груди руки. — Люблю спать в обнимку с книгой.       — Ясно, — растерянно кивнула я. По голосу и лицу мага было не понятно: сказал он с издевкой или же серьезно…       — А вы? — оторвал меня от мыслей Никериал. — Как вы спали?       Перед глазами вновь замелькали обрывки видений моего сна: оголенный торс мага и жаркие поцелуи на широкой королевской кровати…       — Занимательно, — стараясь не краснеть, выдала я и, видя недоуменный взгляд Ника, объяснилась. — Сон был довольно занимательный. Да…       — Вот как. А знаете, некоторые люди склонны верить, что сны — это отражение действительности и, возможно, даже предвидение будущего, — и, улыбнувшись, спросил.       — А вы как считаете? Возможно ли, что ваш «занимательный» сон был вестником грядущих событий?       — Не бывать этому! — твердо произнесла я, решительно глянув магу в глаза. Ник моего недюжинного напора явно не ожидал и заметно удивился. — То есть… я хотела сказать, что тот сон никак не мог быть о грядущем, все же в природе не существует голубых летающих коней, и грифоны с миниатюр никак не могут стать живыми… — О, Богиня, что я мелю?! — А снилось мне именно это.       — Вот как, — задумчиво молвил Ник и усмехнулся. — Ирен, Ирен… Врете магу и даже не краснеете… Нельзя же так, — я как можно надменней отвернулась для того, чтобы он не увидел, как запылали мои щеки. — Но все же, вы меня истязаете голодом не для того, чтобы поговорить о сновидениях. Ведь я прав?        — Да… — задумчиво произнесла я, решая, о чем спросить. Все же еще было слишком рано, чтоб задавать «тот самый вопрос». — А та женщина, — я вспомнила знакомую мага с возмутительной короткой стрижкой и немного пугающей улыбкой, — которая совсем недавно посетила замок и забрала с собой магистра Микио, — перед глазами мелькнула картинка, как она тащила за шиворот сопящего синеволосого мужчину, покрасневшего от выпитого спиртного и бормотавшего какие-то оправдания.       — Кто она?       — Алия? Подруга… давняя.       — Вот как… — задумчиво произнесла я. Мне почему-то казалось знакомым ее имя, но я все никак не могла вспомнить, где же его раньше слышала. Может, о ней уже упоминал Ник? Или же ее уже кто-то называл по имени? — Довольно необычная женщина.       По правде сказать, ее внешний вид меня шокировал: начиная с вьющихся темных волос, которые были возмутительно короткие — не доходили даже до плеч, до вульгарной одежды — облегающих штанов вместо платья и корсета с шнуровкой на груди, надетого поверх открытой рубахи. Да и вела она себя под стать внешнему виду: вызывающе, надменно, не скрываясь, кокетничала и обращалась с уважаемым магистром словно с малолетним ребенком — поучала, давала оплеухи и грозилась наказать по прибытии домой. Я никак не могла понять, почему все терпели ее поведение? Почему магистр Микио запросто сносил к себе такое неуважение, и что скрывать, откровенное хамство и рукоприкладство?       Но тогда не осмелилась задавать ненужные вопросы и вела себя сдержанно и смирно, давя внутри свое возмущение. Я все боялась, что буду выглядеть глупо из-за незнаний отношений Ника, его друзей и «этой женщины». Мой брат всегда говорил мне, что лучше промолчать и мило улыбнуться, чем показывать свое незнание регалий и невольно оскорбить этим человека, да и поставить себя в неудобное положение. А я — член королевской семьи, и мне непозволительно вести себя столь… неразумно в окружении высшего света.       Когда Алия отбыла из замка, я даже вздохнула свободней и напрочь выкинула эту женщину из своей головы — меня занимали куда более важные вопросы, часть которых я сейчас собиралась решить.       — Необычная, — почему-то засмеялся Ник. Он решительно встал и, достав из потайного отделения шкафа запыленную бутылку с вином и бокал, продолжил. — Чокнутая чаеманка с завышенным самомнением и неуемной тягой к приключениям.       — Чокнутая чаеманка? — пораженно молвила я. Как он может так неуважительно отзываться о своей подруге? Нет, я, конечно, с ним согласна, хоть и не знаю, что это за люди — «чаеманы», но все же…       Ник вновь сел в кресло, откупорил бутылку и, протерев рукавом бокал, налил туда вина насыщенно красного цвета. Я возмущенно на него глянула — мало того, что с утра пораньше и тем более натощак решил выпить спиртного, так еще и мне даже ради приличия не предложил.       — Второго бокала нет, а у меня в горле от разговоров пересохло, — видно, заметив мой взгляд, ответил он на мой незаданный вопрос. — А Алия та еще девица — возвела чай в культ, манеры и общественные нормы в тайне ненавидит, но придерживается их… иногда и то, в приличном обществе. Я уже давно привык, а вам, наверное, это показалось дикостью. Я прав?       Я кивнула и, не подумав, спросила:       — Тогда почему вы дружите? И какие у вас с ней отношения?       Никериал замолчал, отпив из бокала вина и, видно задумался, отвечать мне или же нет.       Я поспешно произнесла:       — Нет, если вам трудно ответить, то я не настаиваю.       — Проводили мы время вместе… долгое время, — спокойно произнес маг, словно в издевку отвечая на мой компрометирующий вопрос. — Чего скрывать, любовниками были, больше десяти лет, наверное. Вот только цапались постоянно, как кошка с собакой на почве ее любви к приключениям, моей нелюбви к поездкам и по бытовым и научным вопросам, по мелочам, если точнее. Расходились и после бурного примирения все вновь начиналось по второму кругу, а потом по-третьему, четвертому… Мне ее никогда не было понять, как и ей меня тоже… — он грустно улыбнулся. — Она добрая, смелая и решительная женщина, и хороший друг — у нее есть много положительных качеств, но, к сожалению, не моя судьба. Да и я не мазохист, чтобы всю жизнь терпеть ее недостатки. А их у нее предостаточно.       Я кивнула, показывая, что все поняла. На душе неуловимо стало грустно и одновременно радостно. Любовниками были? А потом расстались? Но кто даст слово, что они вновь не станут жить вместе?       — Ревнуете? — гадко ухмыльнулся Никериал.       — Отчего же?!       — У вас глаза поникли и исчезла с лица улыбка, — будто что-то само собой разумеющееся произнес маг, с прищуром меня разглядывая. — О… а еще вы покраснели. Это так мило.       Я закрыла ладонями свои щеки, при этом отчаянно залившись румянцем. Как стыдно… Великая, как же мне стыдно.       — Да ладно вам расстраиваться, — усмехнулся наглец. — Я ведь пошутил. У вас такая живая мимика, что я не смог удержаться.       Я медленно убрала с лица руки и, нахмурившись, грозно на него взглянула. Но в серых глазах мага плясали смешинки, на губах растянулась коварная улыбка, да и сам он, похоже, нисколечко не раскаялся в своем злодеянии.       — И нет нужды на меня так смотреть, — еще сильнее улыбнулся коварный мерзавец, с неподдельным интересом рассматривая в бокале свое вино. — Я вам сделал комплимент. Уже второй раз за это утро, а вы все недовольны. И где моя ошибка? — он возвел очи к потолку и, вдруг, резко на меня посмотрел. Я дрогнула от его пристального взгляда. — А еще у вас замечательная улыбка, и мне бы хотелось видеть ее, а не ваши надутые губки.       Я недоверчиво сузила глаза и скрестила на груди руки. Нет, на этот раз не поддамся на его уловки! Я его видела насквозь!       — Третий… Я в третий раз сделал вам комплимент, а вы до сих пор чем-то недовольны. Неужели я теряю хватку? Печально.       — Вы так и будете считать комплименты?! — возмущенно воскликнула я, негодуя по поводу того, что не заметила его знаки внимания. Неужели и я теряю хватку? О Великая, как же я могла растратить свое былое мастерство? Да еще этот хам словно в издевку их считает, будто показывая мою не компетентность.       — Конечно, — невозмутимо он произнес, наливая себе вновь вина. — Мне весьма понравилась ваша уборка. А комплименты я делал в последний раз, дайте-ка подумать…       — Ник нахмурился, словно что-то припоминая, и через минуту тяжелых раздумий устало махнул рукой. — Нет, не помню, но это явно было не вам. Вроде шоколаду…       — А сейчас вы меня оскорбили!       — Разве? Я вас поставил в один ряд с шоколадом.       — Вот именно!       — А вам нужно больше? — притворно удивился маг, но его хитрющие глаза выдавали его с головой. — Ненасытная вы дама, миледи.       В библиотеке на несколько минут воцарилась тишина. Ник неторопливо пил вино и явно мечтал оказаться как можно ближе к кухне — его живот характерно урчал, требуя от своего бессовестного хозяина еды, я же теребила в руках юбку своего платья и не знала, как же дальше продолжить разговор, чтобы вновь не оказаться в неловком положении. Ведь маг, похоже, только и ждал, как бы вывернуть мой вопрос наизнанку и поиздеваться всласть, чтобы потренировать на мне свое остроумие и выполнить норму по язвительности на целый день.       Тянуть больше не имело смысла, и я задала свой сокровенный вопрос, не решаясь при этом взглянуть в глаза мага. Сейчас решалась его судьба.       — Ник…       — М-м?       — А как снять проклятие?       Никериал поперхнулся и озадаченно на меня посмотрел:       — Никак. Проклятий не существует.       — Почему? — теперь пришло время удивиться мне. — Они существуют!       — Конечно, существуют, — усмехнулся Ник, — в голове юных дев, глупых женщин и старух с параноидальными расстройствами личности. Эти сказки про проклятия придумали мошенники для отъема денег у доверчивых дур.       — Как вы можете не верить в проклятия?! — возмутилась я, ведь даже у нас во дворце все от мала до велика знали, что порча, сглаз, привороты — не пустой звук, и придворные дамы частенько пользовались услугами ведьм, чтобы приворожить кавалера или же наслать беды на конкурентку.       Обычно они нацеливались на моего старшего брата: крали его одежду и волосы, сыпали ему в еду странные порошки, подкладывали в комнату заветные мешочки с магическими компонентами, но я всегда была начеку. Видеть в невестках одну из этих куриц лишь из-за того, что она околдовала любимого брата, я была не намерена и принимала ответные меры: постоянно обыскивала его комнату, отгоняла от Ариана самых назойливых девиц и потратила большую сумму денег на одну известную ведьму, чтобы она поставила на него сильную защиту от приворота и других бед. Брат посмеивался надо мной, но как я могла просто отдать его на растерзание этим фуриям?!       — Ирен, — вздохнул маг, — я живу на этом свете уже много лет и за свою жизнь повидал много необычных вещей, которым не было рационального объяснения, но знаете, в чем я точно уверен? Проклятий не существует. А ведьмы, которые утверждают, что с помощью приспешников Настерревиля могут свести в могилу любого человека — либо сумасшедшие, либо мошенницы.       — Но я точно знаю, что они есть! — я упрямо сжала кулаки, намеренная отстаивать свою точку зрения до конца. Ник ошибался, он так сильно ошибался и не мог этого понять! Ведь я испытала порчу на себе!       Одна из отчаянных фрейлин видя, что я сторожу любимого братца лучше матерых телохранителей, просто решила от меня избавиться и наслала порчу. Я заболела и медленно угасала как свечка: не хотелось ни пить, ни есть, на меня напала апатия, и мир виделся лишь в траурных красках, даже мои любимые братики не могли расшевелить меня. Королевский лекарь сказал, что в меня вселились демоны и медленно выпивали соки, приглашенный глава госпиталя Парнаско назвал это душевной болезнью и рекомендовал больше гулять на свежем воздухе, а также проводить время с родными и друзьями. Но ничего не помогало — я медленно умирала. Мне тогда было двенадцать лет, я была веселой энергичной розовощекой девочкой, а превратилась в бледную, тонкую как тростинка девушку с постоянно выпадающими волосами, огромными синими глазами на пол-лица и с безразличным ко всему взглядом. Мне было трудно ходить, дышать, смотреть на солнце, я стала ненавидеть свое угловатое, иссушенное болезнью лицо и тело. Я около полугода пролежала в закрытой палате госпиталя Парнаско и медленно готовилась к смерти.       И этот негодяй еще смеет утверждать, что проклятий не существует? А знал ли он, как трудно побороть порчу? Догадывался, как нелегко пересилить себя и, давясь, есть, зная, что если ты этого не сделаешь, то даже целители уже не смогут запустить твое сердце, потому что организм настолько истощен, что жизни в нем нет места? Я смогла выжить, вернуть себе форму и силу после упорных занятий фехтованием, но вот позабыть, как страшны проклятия — нет.       Я искренне благодарна главе госпиталя магистру Гарриусу и Ариану за то, что смогли вернуть мне жажду к жизни и подтолкнули на путь к выздоровлению, благодарна отцу, скрывшему факт моей болезни, и той недалекой фурии, которая решилась на это преступление. Ведь если бы не она, то я бы не обрела ту волю к жизни, которую имела сейчас.       — Ирен… — устало вдохнул Никериал. — Проклятий нет. Вы не хотите верить магистру Целительства?       — Да послушайте же меня хоть раз! — я вскочила на ноги, нависнув над спокойно сидящим магом, словно непреступная гора. — Поверьте мне! Проклятия страшны и опасны, а вы! А вы просто заблуждаетесь!       — Что с вами? Такое чувство, что это для вас жизненно важный вопрос. Вы на кого-то навели порчу, и у него случился насморк? Успокойтесь, это просто простуда. А проклятия — народные предрассудки.       Я сжала до боли в ладонях кулаки и ощутила огромное желание ударить этого… этого невообразимого упрямца! Захотелось взять его за грудки и потрясти хорошенько, чтобы избавиться навсегда от всей той чепухи, что поселилась в его заумной голове.       — Вам. Угрожает. Опасность, — процедила я сквозь зубы, чтобы нечаянно не сорваться на крик. Конечно, я не хотела этого говорить, но он меня вынудил. — Ваш род прокляли. И вы…       — А это уже не смешно, — нахмурился Ник, перебив меня на полуслове. — Откуда вы набрались этой чепухи? Хотя… дайте угадаю. Это все Джек?       — Причем здесь он?!       — И как я раньше не догадался? — закатил он глаза и, резко встав, что чуть было не оттолкнув меня в сторону, направился к выходу из библиотеки.       — Вы куда? — растерялась я. — Разговор еще не закончен!       — Закончен, — Ник даже не повернулся. — Мне надоело выслушивать вашу чушь, и передайте этому призраку, что его шуточки заходят за грань дозволенного.       — Но я серьезно!       Никериал остановился около двери и обернулся, посмотрев мне прямо в глаза:       — Я тоже.       В нем больше не было той расслабленности и не чувствовалось благодушия, что было раньше, взгляд мага был холоден, а сам он, почему-то, как будто от меня отдалился. Я обессилено упала в кресло, как только за ним захлопнулась дверь, и закусила до боли губу. Мне было плохо от осознания того, что я не только не смогла узнать ничего о проклятиях, так еще и собственными руками разрушила тонкое доверие мага, которое так кропотливо собирала по крупицам все это время.       Джек был прав. Только я могла спасти Ника, и если не получилось это сделать словами, то я буду действовать.       Но… если же слезы Элисень найдутся, то боюсь, мое хрупкое доверие потеряет сам маг.

***

      Мне срочно нужно было действовать и, главное, действовать очень осторожно, аккуратно, чтобы у Ника не возникло и тени сомнения о моих чистых намереньях. Нет, я не собиралась вновь его убеждать в том, что проклятия существуют, я вообще больше не хотела говорить с ним на эту щекотливую тему, боясь, что могу проговориться на счет моего печального опыта — все же я старалась забыть те полгода в госпитале Парнаско — но вот так просто сдаваться и обречь Ника на смерть я была не намерена.       Для того, чтобы его спасти, мне нужно было украсть слезы Элисень и принести их Джеку, вот только святая реликвия наверняка находилась у Ника в лаборатории, в которую я не могла самостоятельно попасть — он после того инцидента с рождением Ларсиком ее запирал. Оставалось только одно — напроситься к магу в помощницы, но как это было сделать, после утренней перепалки в библиотеке? Конечно, можно было попросить прощения по поводу своей несдержанности, откровенной глупости и наивности, которая опять позволила Джеку мной манипулировать. Главное нужно было соблюсти два правила: дождаться, когда Ник будет в благодушном расположении духа, и говорить как можно увереннее и убедительнее. Никериал постоянно повторял, что чувствует ложь, но что, если я буду верить в свои слова? Задача была сложная, но я никогда не искала легких путей.       Но на всякий случай у меня был запасной план. Ну как план… я пришла к Милене на кухню и попросила у нее немного шоколада. Она, конечно, недоверчиво осведомилась, мол, зачем он мне и не намерена ли я подкармливать им ее непутевого хозяина, но мне все же удалось убедить домовую в своей непричастности к «скармливанию Ника сладким». Мне нужен был козырь, и, впервые солгав Милене, я искренне верила в то, что это было во благо. Получив из ее тайника побелевший шоколад, который изумительно пах корицей, я поблагодарила домовую и уже с надеждой взглянула в неприветливое будущее. Теперь у меня были весомые шансы попасть в лабораторию.       Утро и половина дня прошли в томительном ожидании. Я, пытаясь развеяться, гуляла по внутреннему двору замка, в зимнем саду и размышляла. Если с первой частью плана по получению слез Элисень я разобралась, то оставалось нерешенным как мне, собственно, отыскать артефакт в лаборатории Никериала? Здесь было несколько развитий событий: первое — они будут лежать на виду, и я смогу их спрятать в складках одежды, как только маг отвернется, второй — они могли оказаться в легкодоступном месте, например, в шкафу, третье — место будет трудно обнаружить, четвертое — слез не будет в лаборатории. Если с первыми двумя примерами развития событий все было предельно ясно, а четвертый я не рассматривала вообще, то что мне можно было сделать, если слезы будут спрятаны под чарами? Как отыскать то, что простому человеку невозможно найти и в помине?       У меня были некоторые соображения по этому поводу, но все было так зыбко, что оставалось лишь уповать на благословение Великой и молиться. На богослужениях в нашем дворцовом храме Верховный жрец постоянно говорил, что искренней молитвой можно было совершить чудо. А оно мне было как раз нужно.       Небеса заволокли тяжелые тучи без видимых просветов, и казалось, что пойдет снег… Оголенные зимой деревья, сугробы, закрывающие саваном землю, навивали тоску и некую обреченность. Несмотря на то, что через несколько дней начиналась весна, природа была мертва, хотя уже стало заметно теплей и птицы не смолкая пели свои трели, сидя на голых ветках. Каменные дорожки из-за подтаявшего позавчера снега покрылись ледяной корочкой, и в бархатных туфлях, которые я не сменила, когда вышла во двор, мне довелось пару раз упасть, что совершенно не улучшило моего настроения. На душе было тоскливо. Я чувствовала, что скоро грянет что-то неприятное, но никак не могла понять, что именно.       Может быть, на меня влияла погода? Или же вид угасшей жизни на некогда цветущим, благоухающим цветами саду? Я все пыталась представить, каким было в замке лето: залитый солнцем двор, сад, утопающий в зелени, замок, обвитый густым плющом и через каждое окно которого вовнутрь проникало приветливое солнце, озаряя некогда тусклые комнаты своим теплым светом. Интересно, а Ник любил лето? Распахивал нараспашку окна в лаборатории, вдыхая полной грудью насыщенный яркими летними ароматами воздух? Гулял в саду, прикасаясь кончиками пальцев к тяжелым бутонам роз, срывал с деревьев покрасневшие яблоки, слушал ветер, что шумел в густых кронах деревьев, прогуливался ранним утром босиком по мягкой траве, усеянной росой, и встречал рассветы на скамье, закутавшись в тяжелый шерстяной плед?       Как же мне хотелось это увидеть, даже если это было бы всего лишь украдкой.       Постучаться в дверь лаборатории было легко, а вот ожидание — убивало. Я вслушивалась в звуки и робела, прокручивая в голове уже готовый текст извинения. Про гордость принцессы, не позволявшей ей извиняться первой и тем более просить прощения у какого-то барона, я благополучно забыла еще в прошлый раз. Чего она стоит, когда на кону была цена намного выше?       Сперва послышались торопливые шаги, потом щелкнул замок и со скрипом приоткрылась дверь, явив мне Никериала собственной персоной. Маг выглядел усталым, опустошенным, и на меня он почему-то посмотрел с некой обреченностью.       — Ирен, — произнес он, окинув меня внимательным взглядом. — Что вы здесь забыли?       Робость вернулась с прежней силой, и я напрочь забыла приготовленные строки извинений. Так и знала, что нужно было их записать и подать как письмо, но сожалеть о несовершенном было уже слишком поздно. Первоначальный план медленно скатывался в бездну.       — У меня к вам серьезный разговор, — твердо произнесла я, для пущей убедительности нахмурив брови. Маг должен был пустить меня в лабораторию, ведь держать даму на пороге было некультурно, а там я уж придумаю, что делать.       Ник с лихвой оправдал мои надежды и посторонился, пропуская меня внутрь. Комната за мой последний визит почти не изменилась: все было чисто, опрятно, все вещи были расставлены по своим местам, только один из столов с блестящей лакированной поверхностью был завален свитками и листами, которые маг наверняка принес из библиотеки. В лаборатории было светло, но как-то слишком неуютно: ни цветов, ни комнатных растений, даже пол не был застелен коврами. Если бы мне предложили жить в этой комнате — я сразу бы отказалась. Да и запах внушал опасения: пахло спиртом и чем-то горелым… вроде шерстью, но я была не уверена.       — Ну… — скрестил на груди Ник, как только я оказалась внутри. — Что у вас там случилось?       — Возьмите меня к себе в помощницы! — выпалила я на одном дыхании и чуть ли не под нос сунула плитку с шоколадом. Извинения пойдут после, сперва козырь!       Никериал с таким искренним изумлением посмотрел на побелевший шоколад, что мне на мгновение стало неловко за свои действия.       — Это подкуп? — слегка осипшим от волнения голосом произнес маг, не сводя взгляда с дорогой сладости. — Ирен, вы же не думаете, что меня можно купить?       — Ну, если вы не хотите… — я потянула к себе плитку.       — Нет! — поспешно воскликнул он. — Я согласен. На все.       Я торжествовала. Все оказалось намного легче, чем я думала.       Как только шоколад оказался в руках Ника, тот с нескрываемым наслаждением вдохнул его упоительный аромат и счастливо улыбнулся. Я даже почувствовала себя немного неуютно — сыграла на привязанностях, чтоб добиться своей цели. Может, не нужно было поступать так бесчестно? Хотя мой брат любил говорить, что цель всегда оправдывает средства, а я должна спасти жизнь магу!       — Подождите, — внезапно нахмурился Ник, с подозрением посмотрев на меня. — А с какой стати вы решили стать моей помощницей?        Я скромно потупила свой взор, как учили меня на уроках этикета, и еле слышно проговорила:       — Мне бы хотелось вам помочь, чтобы искупить свою вину и отблагодарить вас за гостеприимство.       Я говорила правду: мне хотелось искупить вину за свои нелепые подозрения и отблагодарить за то, что он дал мне убежище, но не став помощницей, а сняв с него ярмо — это проклятие.       — Да? — сощурил глаза маг. — Вы не врете, но вот только не сильно мне верится в вашу внезапную вспышку энтузиазма и благодарности. Вам ведь что-то нужно? Я прав? — он вздохнул. — Хотя какая разница. Мой ответ: «Нет».       — Но вы же сами только что сказали, что согласны!       — Это была сиюминутная вспышка слабости, — поморщился Ник и, посмотрев на шоколад, который до сих пор держал в руке, с неохотой его мне протянул. — И возьмите… свой подкуп… обратно.       — Ну уж нет! — я спрятала руки за спину и отошла от Никериала подальше. — Сделка отмене не подлежит. Вы согласились — так извольте выполнять, а не берите свои слова обратно!       Маг обреченно вздохнул:       — Если я вас выставлю вон, вы ведь меня не оставите в покое? — я согласно кивнула, на что волшебник закатил глаза и как при сильной головной боли стал массировать себе виски. — Вы меня однажды убьете, Ирен, своим непробиваемым упрямством, въедливостью и ненужным энтузиазмом, который заставляет вас искать приключения на пустом месте, — он устало махнул рукой. — Великая с вами, Ирен. Не знаю, зачем вам это нужно, но у меня сейчас просто не хватит душевных сил, чтобы пытаться вас вразумить. Уж лучше вы будете у меня на виду, чем с этим интриганом составите новый план по захвату мира.       Я счастливо улыбнулась — он взял меня в помощницы! А то, что он при этом поворчал, меня не смутило, ибо я уже привыкла. Только настораживало одно: когда это я и с кем составляла планы по захвату мира?! Неужели он намекал на безобидного призрака?

***

      Мой план медленно катился в бездну и все из-за одного невыносимого болвана!       А я еще обрадовалась, что Никериал так легко впустил в лабораторию на законных правах помощницы. «Вы будете у меня на виду», — сказал он, но на самом деле под этой невинной фразой скрывалось намного большее. Этот неимоверный шутник решил поиздеваться! Да так, чтобы я сама молила о пощаде или сбежала при первой возможности от этого узурпатора, мучителя своих помощниц и невозможного педанта. Как только Ник обрадовал меня возможностью ему помочь, вручил толстый фолиант, который назвал моей новой азбукой — хотя это был простой словарь — и приказал разобрать его бумаги на столе по разделам магии. Я сперва опешила от такой невообразимо сложной задачи, а когда этот наглец увалился спать на диван — чуть не задохнулась от возмущения. Взвалил на мои хрупкие плечи непосильную ношу и пошел отдыхать! Наглец!       И это было всего лишь началом. Как только я с горем пополам разобралась с бумагами и села передохнуть, ибо от перенапряжения у меня началась мигрень, появился невообразимо довольный Ник и раскритиковал мою работу в пух и прах, заставив переделывать. Узурпатор!       Но воля моя была сильна, а чувство долга — превыше всего, поэтому я стойко сносила все невзгоды, в особенности, чей-то невыносимый характер, и терпела. Никериал тоже не отставал, и с каждым разом его приказы становились все изощреннее, а требования — выше. Великая, за пару дней работы под его началом я не только не нашла артефакт, а даже возненавидела безобидное слово «помощница», а от вида бумаг книг и чернил меня стало мутить. А все из-за того, что этот узурпатор решил, что я уже немного поднаторела в терминах и в теории магии, и можно дать мне копировать его записи. Да вот только почерк у Ника оставлял желать лучшего, и половину слов он сокращал, поэтому мне приходилось догадываться об их значении, копаться в словаре, ища подходящее слово или же переспрашивать самого мага. Но он редко отвечал на мои вопросы, а если и отвечал, то после долго ворчал, что я его отвлекла от важного эксперимента. Знала я эти эксперименты: дремать над книгой, смотреть в окно на облака и мерзко хихикать, нюхая колбу. Хотя, если честно, последний пункт можно было опустить — тогда я смеялась на пару с магом, когда в ходе опыта из колбы выделился синеватый газ, и было легко и весело, пока маг не раскрыл нараспашку все окна.       Этот кошмар длился несколько дней, а подвижек в поисках артефакта не предвиделось: я была загружена с утра до ночи переписыванием дурацких записей, а Ник все не желал надолго оставлять меня одну в лаборатории. Мое терпение потихоньку исчезало, как и желание помогать этому злодею — коварный план Никериала начал действовать.       Не знаю, как долго бы Ник издевался над моими нервами, испытывал мое добродушие и чего таить — упрямство, но его судьбу решил случай.       Я уже третий день скрупулезно выводила пером строчки, постоянно сверяясь со словарем и пытаясь разобрать ужасный подчерк мага — я даже уверена, что Ник и сам плохо разбирает свои записи. У меня от однообразной сидячей работы болела спина, слипались глаза, а все пальцы были исколоты пером и заляпаны чернилами. Если я сперва скрупулезно выводила строки каллиграфическим почерком с завитушками — как меня учили во дворце, то после слов Никериала, мол, я ему пригласительные выписываю или же записи копирую, я перестала стараться, только вот все равно следила, чтобы строки выходили ровными, а буквы — легкочитаемыми.       Внезапно надо мной склонился Ник и выхватил прямо из-под пера лист, на котором я писала — я даже не успела возмутиться: раз и маг совершил свое коварное дельце.       — Пингвин влияет на структурность энергетических полей при… О, Великая, Ирен, вы хотя бы думаете, прежде чем пишете?       — Что? — я попыталась собраться с мыслями. У меня гудела голова от новых терминов, и уже не спасал сладкий чай — после переписывания десятка листов ясность ума притуплялась, и мне труднее было сосредоточиться. Хотя в первый день мой предел был на порядок ниже — всего пара листов.       — Пингвин, Ирен. Пингвин, — надо мной нависал Ник, тыкая пальцем в злополучную строку. Чернила еще не до конца высохли, и я не успела их подсушить присыпкой, поэтому он размазал мой непосильный труд своим пальцем.       — И что? — нахмурилась я, потихоньку начиная закипать — из-за него мне придется вновь переписывать лист! — Пингвин — это зверь, живущий в северных широтах, в королевстве Гринлор. Посол этих варваров привез нам его в дар прошлым летом. Хотя тот не прожил долго — умер, как мне говорил брат, от жары — тогда в столице было неимоверно душно. А еще в Гринлоре живут большие толстые звери — моржи, с огромными клыками, которые они называют «бивнями». У этих «моржей» вкусное мясо, хотя я его пробовала лишь вяленным.       Вспомнить вкус того деликатеса было приятно, как и вид посла варваров — мужчина средних лет в странной шубе с длинной бородой, заплетенной в необычную косу, к которой были прицеплены расписные заколки из белой кости. Ростом мужчина был низок — не больше полутора метров, у него были черные, как ворона крыло волосы, крупный нос и узкие глаза, словно две щелки, которые из-за густых бровей казались двумя маленькими черными бусинками. И язык у его народа слишком странный: полный гортанных звуков и резкий, что казалось, будто это разговаривал не человек, а подавало звуки какое-то дикое животное.       — Пигментация, а не пингвин, — отвлек меня от воспоминаний Ник. — Как вы вообще додумались до этого слова?       — Но здесь же написано: «пингвин»! — возмутилась я от такой несправедливости и для доказательства своих слов сама тыкнула в ту злополучную строку пальцем.       — Здесь сокращение: «пигмент.»       Я выхватила из его рук лист, непонимающе всмотревшись в слово. Как можно было понять, что это «пигментация»?! Этот несносный маг мало того, что написал неразборчиво, так еще и сократил слово почти наполовину! Великая, за что ты послала на свою дочь такое невообразимо сложное испытание?!       — Перепишите все немедленно, — сказал, как отрезал, маг и, взяв из моих рук лист, разорвал его пополам. — И если я обнаружу еще одну ошибку в таком ключе, то вам, миледи, не место в качестве моей помощницы.       У меня дрогнуло сердце, а горло задушила несправедливая обида — я тут выбивалась из сил, старалась, а он еще недоволен!       — Да я! — воскликнула я, сжимая в руке перо. — Как вы можете?! — Если вам что-то не нравится, — маг издевательски улыбнулся и показал рукой на дверь, — выход там. Я вас не держу.       И сказав это — исчез. Я смотрела на место, где секунду назад стоял маг, и пылала от гнева, бросив на стол обломки пера. Как! Я! Его! Ненавижу! Он специально надо мной издевался, думая, что так сможет меня спровадить! Но я тоже не лыком шита! Я ему покажу настоящее смирение и недюжинное упрямство! И пусть Великая Элисень будет мне свидетельницей!       — Великая! — я встала из-за стола и упала на колени, осенив себя в священном жесте. — Подскажи своей непутевой дочери правильный путь, даруй ей свое милосердие и награди силами, дабы оная смогла преодолеть все тяготы и невзгоды! Смиренно просит тебя дочь твоя, Ирен, и надеется, что ее молитва будет услышана!       Не знаю, вняла ли моему крику души милостивая богиня, но как только я начала молиться — услышала тихий перелив колокольчика, который сразу же смолк, как только я замолкла. Мне показалось это странным, ибо за всю свою жизнь я неистово молилась множество раз, но доселе не было таких странных явлений. Или же это все мне почудилось от переутомления?       Я встряхнула головой, протерла глаза, прочистила уши и вновь прислушалась. Тихо. Только размеренно тикали часы, да слышалось мое дыхание — колокольчик больше не звенел.       Если бы со мной это произошло раньше, то я бы вмиг выкинула такие глупости из головы, но сейчас мной завладело любопытство. Интуиция подсказывала, что проигнорировать это явление не следует, ведь, возможно, оно относилось непосредственно ко мне. А вдруг это подавал голос тот самый артефакт, услышав мою мольбу? Ведь это священная реликвия — слезы Элисень — частичка души Всемилостивой Богини, а я взывала именно к ней.       Во мне с новой силой вспыхнула надежда, сердце забилось сильнее, предчувствуя скорую победу, только на задворках сознания тлел небольшой огонь недоверия — я так и не смогла до конца поверить, что мне повезло. Но попробовать «помолиться» вновь, чтобы подтвердить мою догадку, следовало.       В этот раз к «молитве» я подошла основательно: нашла место, с которого удобно просматривалась вся лаборатория, настроилась на самую длинную заповедь в девяносто куплетов, которую знала. Меня ее заставил выучить отец — это было мое наказание за то, что я заснула на одной многочасовой службе нашего Верховного жреца. Этот случай произошел в детстве, но заповедь я до сих пор помнила назубок, ибо отец был суров — заставил учить, пока все девяносто куплетов не запомнились без заминок, оговорок и на распев. Я за это ненавидела нашего жреца и пакостила ему как только могла. Чего стоит вспомнить, как из-за моих шалостей на службах произошло нашествие ежиков, на алтаре обнаружился осиный улей, полный разозленных ос, а вместо благовоний в жаровню я подсыпала курительную смесь из будуара одной придворной дамы, и воскресную службу отменили — я думаю, почти половина королевского двора слышала их хихиканье и видела танец жрецов: оголенных по пояс, с разрисованным телом и лицом, воздающих хвалу сыру.       Прочистив горло и распевшись, я начала петь «Слово о всепрощении и помиловании за грехи тяжкие, богохульство ярое и пособничество Настерревилю поганому». Пела я вдохновлено, соблюдая ритм и попадая точно в ноты, стараясь, словно выступая на открытом концерте в нашем храме в честь Великого праздника Очищения Всемилостивой Элисень.       Первые двадцать куплетов было тихо, потом послышался звонкий перелив колокольчиков, нарастающий с каждым новым куплетом все сильнее, к сороковому — к ним добавилось чистейшее женское сопрано, от которого у меня пошли по коже мурашки. Он вторил моей мелодии на пару октав выше и пел с гармоничными переливами слова на певучем незнакомом мне языке. У меня перехватывало дыхание от восторга, я сбивалась и путала ноты, безбожно фальшивя, но чужеродный голос словно не замечал моих ошибок, все сильнее и сильнее разливаясь по комнате дивной небесной мелодией. Посвежел воздух, словно после весенней грозы, едва уловимо запахло васильками, а я почувствовала необычайный духовный подъем — усталость сняло как рукой, и захотелось петь: ярко, чувственно. Мой голос шел прямо из груди и был так необычайно чист, бархатист и глубок, что дуэтом получилось необыкновенно красивое пение.       Я так этим увлеклась, что чуть не пропела всю заповедь, очнувшись лишь на последних куплетах. Быстро оценив ситуацию, я резко вскочила с колен и, спотыкаясь об подол платья, чуть ли не ползком пошла на небесные звуки, стремясь обнаружить его источник до того момента, как они смолкнут. Как оказалось, я была права — у Никериала есть тайник, обнаружить который непосвященному было весьма проблематично. Он оказался под столом, за которым я сидела и копировала записи, прямо в полу за потемневшими от времени досками. Сейчас края тайника светились теплым желтоватым светом, и было хорошо видно, где можно было его открыть.       Я пораженно замолкла, не допев последние строки. Голос через пару секунд также стих, хотя сияние продлилось на несколько мгновений дольше.       Меня больше всего поразил не сам тайник, а место, где он был расположен. Я искала его целых три дня, хотя на самом деле чуть ли не сидела на нем! О, Великая, ты жестока! Хотя нет, ты — благодетельница! Ведь все же прислушалась моим мольбам и показала сей секрет мага-узурпатора-и-мучителя-бедных-помощниц!       Тайник выглядел просто — на нем не было никаких чар и я подумала, что Никериал сделал это специально, для того, чтобы если кто-то захотел найти секреты мага, то вряд ли подумал, что волшебник скрывал их не волшебством, а понадеялся на обычный, хоть и проверенный временем, метод. Здесь играло роль предубеждение людей, мол, маги не могут и шага сделать без волшебства, да и место Ник выбрал удобное — не приметишь сразу. Я в который раз поразилась выдумке и уму Никериала и уже с почтением попыталась отковырять пальцами мешающиеся доски.       Через несколько минут и пару заноз дело было сделано. В полу открылся черный проход, в темноте которого едва светился искомый предмет, завернутый в тряпку. Я быстро схватила его и, попытавшись подняться на ноги, ударилась затылком об днище стола. Морщась от боли, я дрожащими от волнения руками развернула тряпицу и охнула от восхищения. Слезы Элисень — благословенный дар Великой, озарял все вокруг своим мерным теплым светом и грел мои ладони ласковым теплом. Я нашла их! Я наконец-таки их нашла…       Насладившись пару мгновений своей находкой, я спрятала реликвию в бархатный мешочек, что всегда висел у меня на шее. Мое декольте закрытое и можно было увидеть только шнурок, на котором висел мешочек, но кто в здравом уме полезет к принцессе в декольте?       Дело было сделано и осталось только замести за собой следы, чтобы Никериал как можно дольше не догадался о том, что его обокрали. Я заранее взяла с собой белую гальку, которую нашла у себя в камине и сейчас, завернув ее в тряпицу, положила на место реликвии. Плотно закрыв тайник, я вылезла из-под стола, отряхнув юбку платья от пыли, и довольно уселась на свое место.       Великая, благодарю тебя за оказанную милость! Обещаю, что твой дар будет использован лишь во благо!       Уходить сейчас из лаборатории на поиски Джека я не стала, чтобы не вызвать ненужных подозрений, ведь только преступники стремились побыстрее покинуть место своего преступления. Мне же нужно вести себя как можно естественнее, а призрак никуда не денется, да и артефакт уже у меня в руках и лишней спешкой можно было лишь навредить.       Хоть руки и до сих пор дрожали, сердце чуть не выскакивало из груди, на душе в первый раз за эти дни было спокойно. Ждать осталось совсем немного. Ник, ты будешь спасен…       Ник       Мое прекрасное настроение продолжалось уже несколько дней, примерно с того момента, как инициативная принцесса с какого-то перепугу решила стать моей помощницей. В ее внезапном энтузиазме чувствовалась невидимая рука настойчивого призрака, и поэтому я решил спровадить девушку. Нет, я не опасался ни Джека, ни Ирен, мне просто нравилось работать в тишине, а о какой тишине шла речь, если рядом обреталась болтливая девушка? А так как у меня с утра было дурное настроение, то я решил спровадить девицу необычным способом — нагрузить работой, чтоб та взвыла и сама сбежала из лаборатории на всех парах. Я рассчитывал, что ее энтузиазма хватит лишь на день, но ошибся — она уже третий день стойко выносила мои придирки, лишь огрызаясь и награждая меня убийственными взглядами. Я всегда знал, что упрямства ей не занимать, но вот то, что она латентная мазохистка — обнаружил с огромным изумлением…       Ирен оказалась усидчивой, терпеливой и ответственной — она кропотливо переписывала мои каракули, которые, порой, я сам не мог расшифровать, хотя и у нее оказывались существенные осечки. Но больше всего интересно было наблюдать за ее работой: то, как она морщилась, пытаясь разобрать слово, иногда высовывала кончик языка от усердия, когда старательно выписывала незнакомое слово, сладко потягивалась, дописав очередной лист и, заметив мое пристальное внимание, надменно отворачивалась. Меня это веселило, как и перечитывание ее скопированных листков. Она делала такие смешные смысловые ошибки, и мило обижалась, когда я на них указывал.       Отругав ее за «пингвина», я засел читать в библиотеке новые научные труды, которые мне дал Филгус, когда я был в столице. Он говорил, что они весьма интересны, и автор излагал новый взгляд на энергетические поля, которые, как оказалось, изучены еще не вдоль и поперек. Читать о разнообразных плетениях порталов было интересно, я почерпнул из них много нового и отвлекся от одной златовласой проблемы на пару часов.       Вернувшись в лабораторию, я первым делом почувствовал, что кое-что изменилось — воздух заметно посвежел и исчез запах спирта, которым я обычно протирал пробирки. Неужели Ирен проветривала комнату? Но окна были плотно закрыты, а принцесса сидела за столом и, не отвлекаясь, строчила пером по бумаге мой ночной опус.       Но мои обостренные ощущения говорили, что что-то изменилось… Нет, энергетический фон не колебался, да и все вещи были на своих местах… Так что же такое?       — Никериал, — внезапно произнесла Ирен, отвлекши меня от поисков. — Я сегодня поразмыслила и поняла, что быть вашей помощницей мне не дано. Это оказалась очень ответственной работой, к которой я не очень подхожу.       — Да? — я даже удивился такому повороту событий. — Ну что ж. Это ваш выбор. Но я все равно был вам признателен за помощь.       — Правда? — с надеждой спросила она. Врать мне не хотелось, но подбодрить ее следовало, а то меня потом замучает совесть за чрезмерное издевательство над наивной девушкой.       — Конечно, — кивнул я и подошел к ее столу. Она как раз дописывала последний лист. Пальцы левой руки были все в чернилах, а рядом с ней лежала пара сломанных перьев.       — Вы левша? — удивился я. Странно, и почему я раньше не заметил сего факта? — Мне казалось, принято писать правой рукой, чтобы жрецы не обвинили в пособничестве Настерревилю. Вас не переучили в детстве?       Ирен заметно смутилась:       — Переучили, но я все равно люблю писать левой, когда меня никто не видит. Об этом секрете знает Ариан и… сейчас уже и вы. Только прошу вас, не говорите об этом никому, ведь…       — Вас могут подвергнуть анафеме, — закончил за нее я. — Ирен, вы меня с каждым разом все удивляете: то древнюю реликвию случайно разбили, то сговорились с призрачной сущностью за моей спиной, то вот еще и оказались левшой… Еще немного и я начну думать, что вы служите Настерревилю. И кто еще из нас окажется «злым колдуном»? Точнее, Темной Властительницей?       — Ну зачем вы шутите! — возмутилась она, обиженно надув губки. — Я же извинилась за то недоразумение!       — А я шутил? — притворно удивился я и, наклонившись к девушке, прошептал. — Хотите открою вам один секрет? Я тоже левша.       Ирен так пораженно на меня посмотрела, как будто я только что признался в том, что гонял чаи с Настерревилем.        — О да, — как можно коварнее улыбнулся я. — Теперь мы можем собрать армию и завоевать мир ради нашего господина. Вы со мной, моя верная сообщница?       — Вы опять изволили шутить!       — Отнюдь, — я сел на свой диван. Издеваться над ней так забавно, что я не смог удержаться. — Я вам предлагал господство над миром, но увы — вы меня отвергли. А жаль.       Ирен возмущенно посверлила меня взглядом, надеясь, что мой язык отсохнет, а я провалюсь вместе с диваном к своему лучшему другу — Владыке Преисподней. О да, мы столь близки, что он задолжал мне свои грязные подштанники, которые, по легенде, подарила ему сама Элисень еще тогда, когда они жили в любви и согласии. Интересно, а тот демон, что так опрометчиво проиграл мне желание, по которому он должен достать эту деталь туалета Настерревиля, собирается выполнять свои обязательства? И есть ли в Преисподней суды, что рассматривает иски обманутых людей, которые заключили договора с демонами? А то я бы подал свое прошение и вдоволь насладился процессом со своего места потерпевшего.       — Помните, мы говорили о проклятьях? — отвлекла меня от представления судебного процесса принцесса. Я как раз дошел до того момента, как Настерревиль душил этими подштанниками своего раба — демона Расха — за непрофессионализм и трусость.       Я обреченно закатил глаза:       — Вы опять решили поговорить об этой чепухе? — О, Великая, почему она придумывает проблемы на пустом месте? — Если так — лучше молчите… Хотя нет, расскажите о том, что наплел вам этот интриган с цепями?       — Почему сразу наплел?! — возмутилась принцесса. Какая святая наивность — она до сих пор верит в сказки. — Джек хороший и добропорядочный призрак.       — А нежить бывает добропорядочной и хорошей? — я усмехнулся. — Милая, это бывает только в детских сказках, что основаны на страшных деревенских преданиях о могущественных духах, которые, пользуясь доверием таких же простофиль, как вы, вовсю развлекались. Несчастные бродили в навеянных иллюзиях, пока нежить присасываясь к их энергетике, выпивала жизненную силу, а после возвращались к людям измученными, полусумасшедшими и седыми, — я внезапно вспомнил, как еще мальчишкой увидел в палате седых истощенных мужчин, отрешенно смотрящих на стену. Мне ярко запомнились их страшные безумные глаза, в которых застыл настоящий ужас.       — Вы не знаете об этом, а мне довелось понаблюдать за такими случаями в Парнаско. Это были не люди, а живые мертвецы, которые даже ходили под себя и вместо слов произносили какие-то нечленораздельные звуки. Нда… а ведь раньше это были сильные и ловкие охотники за нечистью, которые наивно предположили, что смогут вчетвером справиться с древним духом. Кстати, если вам интересно, прожили они не долго… А вам родители никогда не говорили, что слушать, а тем более, верить нежити нельзя?       — Нет, — Ирен отрицательно замотала головой, с интересом прислушиваясь ко мне. — А… а почему?       Я обреченно закатил глаза — Великая, и для кого я все рассказывал? Неужели ей нужны подробности?       — Ирен, призракам чужда мораль, этика, принципы — эти ограничения характерны лишь для живых существ. Для потусторонних сущностей они ненужный костыль от которого любой дух, даже если при жизни он был чуть ли не святым, избавляется в течении первой сотни лет. А вот дальше призрак, смирившись со своей сущностью и по достоинству оценив все прелести такого существования, начинает набирать могущество.       Если, например, у магов сила зависит от генов, таланта и упорства, то у нежити все упирается в количество выпитой жизненной силы. Отсюда можно даже вывести аксиому: чем древнее дух, тем меньше в нем человеческого и сложнее его изгнать. Джеку лет триста, может четыреста, он для меня не опасен — нежити вообще труднее затуманить разум магу — да и для вас не представляет угрозы, ибо знает, что изгнать его я могу в любой момент, если он тронет вас хоть пальцем. Вот только пить жизненную энергию это одно, а затуманить разум совершенно другое… Когда вы общались в Джеком, то чувствовали, как хотелось верить каждому его слову? Он играл на ваших привязанностях, испытывал веру?       Ирен вновь отрицательно замотала головой, но я видел, как она колебалась с ответом. Все же тот пытался ей манипулировать, что не удивительно. Доиграется же, зараза, изгоню и не посмотрю на его послужной список!       — Он говорил о проклятии, — тихо произнесла принцесса, присев ко мне на диван, видно, ей не хотелось рассказывать о «секретах» со своего места. — Что вам грозит опасность из-за давнего проклятия и вы можете… умереть.       — Неужели? — усмехнулся я. Ах, Джек, Джек… и чего тебе не сиделось в подземелье? Цепями бренчать устал? Ну ничего, я их у тебя отберу и будешь аки шелковый летать по моей указке. Думаешь, я не знаю, что именно в них заключена твоя «привязка и сила»?       — Ник, — она неожиданно схватила меня за руку и посмотрела прямо в мои глаза, — я волнуюсь. Прошу, поверьте мне и примите меры!       — Не волнуйтесь, — я сжал ее холодные пальцы, решив наконец-то разобраться с одним интриганом. — Я их приму. Джек у меня еще попляшет, а то, видать, хозяином себя возомнил, нежить поганая.       — Нет, я не в этом смысле! Прислушайтесь же ко мне!       Я мягко улыбнулся разволновавшейся девушке, что искренне за меня беспокоилась. Она в этот момент была такой милой, что захотелось ее приласкать и успокоить. Мне, почему-то, в этот момент вспомнилась Петра — она тоже постоянно обо мне беспокоилась: так же хмурила брови, с надеждой смотрела в мои глаза, сжимала руки, пытаясь добиться от своего любимого дядюшки обещание вести себя хорошо и заботиться о своем здоровье. Я до сих пор не могу забыть ее измученное лицо, когда она со слезами на глазах просила беречь себя.       Нда… а мне ведь уже в третий раз за этот год намекают, чтобы озаботился состоянием своего здоровья — неужели я так плохо выгляжу?       — Не волнуйтесь, — ласково проговорил я, приобняв ее за плечи. Обычно такой тон голоса успокаивал разбушевавшихся пациентов, а учтивая и мягкая улыбка, вкупе с умиротворенной аурой целителя, дарила покой разволновавшимся родственникам больного. — Я ценю вашу заботу обо мне, но, право, не стоит. Магистра трудно убить, особенно, если тот целитель. Вы ведь в меня верите?       Она кивнула и порывисто меня обняла, уткнувшись покрасневшим носом мне в грудь. Я машинально пригладил ее золотистые кудри, не зная, как реагировать на такое развитие событий. Не отпихивать же ее, проговорив при этом какое-нибудь извинение?       — Ирен… — глубоко вздохнул я, нутром чуя проблемы. Такое поведение незамужней девушки королевских кровей наталкивало на одну интересную мысль, от которой у меня внутри все холодело. Только не говорите мне, что я ей интересен как мужчина. — Я вам нравлюсь?       Девушка резко от меня отпрянула, до корней волос залившись румянцем.       — Прелестно, — пробормотал я, костеря себя на все лады. Надо было держаться с ней отстранено, а не ходить и улыбаться! Молодец, Никериал, а теперь расхлебывай эту кашу поскорее, пока об этом не разузнал Его Величество. Он, думаю, обрадуется, когда узнает, что один «злой колдун» соблазнил его единственную дочь. Я даже догадываюсь о примерных словах торжественной речи перед походом армии на замок «злодея», мол, наглый колдунишка решил захватить трон, соблазнив невинное дитя. Великая, где я провинился? Ведь только жизнь стала налаживаться!       — Вы… не хотите ничего сказать? — слегка отрешенно проговорила принцесса, пока я думал, как мне вылезти из собственноручно выкопанной ямы. Какой же я дурак! Не заметил, как девчонка влюбилась, и только потакал ее чувствам!       — А надо? — слегка устало осведомился я. Что я должен сделать? Прыгать от восторга, поя серенады о своих неземных чувствах к прелестной деве? А может пасть перед ней на колени, попросив ее руки, а после слиться с ней воедино в страстном поцелуе? Из меня плохой романтик, да и тех чувств, на которые она рассчитывала, я не испытывал.       Ирен очаровательная красивая девушка, даже своей наивностью — милая, но я уже давно вышел из пубертатного возраста, когда жизнью руководили влюбленные порывы. Это лишь молодым свойственна страсть, в любви — самоотдача, которые подстрекались гормонами и инстинктами продолжения рода. Но чем старше человек, тем сильнее угасают его прежде яркие чувства: они становятся тускнее в своем проявлении, но зато глубже и тем самым, долговечнее.       Может быть я не прав, и люди даже в сотый юбилей давали фору молодым в любовных страстях, но я не такой. Хотя в молодости я уже терял голову от любви, а мной воспользовались и выкинули, как вшивую собаку на улицу, напоследок растоптав сердце.       — Но как же… — растерянно произнесла девушка. От ее румянца не осталось и следа — она побледнела, с неким ужасом взирая на меня. Неужели я обманул ее надежды? — Я подумала, что вы хотя бы скажете… как… Вы же просто не хотите ранить мои чувства? Да?       Я промолчал. С губ чуть не сорвалось: «Мне жаль…», — но я решил, что говорить такое слишком жестоко. Мне и вправду было ее жаль — дать то, что она ждала, я не мог, а как утешить и подбодрить — не имел понятия. Азель такому не учил, да и я раньше в таких ситуациях не оказывался. Хотя нет, было дело — Мариан до сих пор добивалась моей капитуляции под ее недюжинным натиском — но с ней разговаривал совсем не ласково. А Ирен мне искренне жаль и обижать ее не хотелось.       Но принцесса, похоже, совершенно не собиралась ждать, пока я подберу слова. Она, резко встав, посмотрела на меня сверху вниз:       — Почему вы молчите? — ее голос дрожал, но взгляд был тверд. — Не молчите же! Скажите что-нибудь! Хоть что-нибудь!       — Я… — в горле внезапно пересохло, а голос отказался меня слушаться. Я встал, чтобы обрести потерянную уверенность, и хрипло проговорил. — Давайте… присядем и успокоимся.       Девушка отшатнулась, неверяще смотря прямо в мои глаза, выпалив:       — Вы бесчувственный чурбан!       Она уже хотела сбежать, но я успел поймать ее за руку.       — Ирен, — совсем тихо проговорил я, почти не размыкая губ. Я сильно сжимал ее ладонь, боясь, что она вырвется, убежит и попадет в переплет в таком состоянии. Сильно боялся, но вот сказать, что она от меня ожидала, не мог. После Элизы все сказанные вслух слова о любви, привязанности и верности казались мне лицемерными и лживыми. Да и не было того трепета — во мне давно умерла вера в любовь, но вот отпускать девчонку не хотелось. Дуреха же натворит делов!       — Что! — она с вызовом посмотрела прямо мне в глаза, негодующе нахмурившись. Ее синие очи почему-то казались совсем черными, а на щеках пылал румянец. — Отпустите меня! Я же вам противна, зачем удерживаете?!       — Вы мне… не противны, — я подавил в себе порыв тряхнуть ее за плечи, приводя во вменяемое состояние и решил сыграть по ее правилам, — а очень даже… симпатичны.       — Не надо, — она внезапно замотала головой и слегка осипшим голосом, умоляюще прошептала. — Зачем вы меня мучаете?       В ее словах, голосе звучала такая затаенная боль, что я и вправду почувствовал себя бесчувственным чурбаном. Но что я мог ответить на наивные чувства девчонки, которой угораздило влюбиться в такого, как я? Только одно — я легонько провел рукой по ее щеке, смахивая выступившие слезы, и нежно поцеловал прямо в губы.       От неожиданности она опешила и расслабилась, прижавшись ко мне, но через несколько сладких мгновений, когда я уже не ожидал сопротивления, неожиданно вырвалась из объятий и влепила смачную пощечину. Ее глаза пылали от возмущения, она замахнулась еще раз, но, вдруг, сжав руку в кулак, просто умчалась из лаборатории прочь. Я не стал ее останавливать, потирая горящую щеку и пытаясь понять одну вещь: а теперь-то в чем я виноват? Она ведь этого же хотела!       О, Великая, у меня от нее даже разболелась голова!       Все! Отправлю ее в Ривен и забуду, как страшный сон! А с ее чувствами пускай разбирается кто-нибудь другой! О, точно! У нее же есть жених! Вот пускай у него будет от Ирен мигрень, аритмия и артрит! Причем последние два пункта она обеспечит ему после первого.       Я уже направился выполнять свой замысел, но не успел сделать и пару шагов — внезапно моя голова взорвалась болью, словно в нее со всего размаху воткнули раскаленный прут. Перед глазами все поплыло и я, попытавшись опереться за ближайший стол, упал без чувств на пол. Сообразить и понять, что произошло, я не успел — все случилось слишком быстро.       Очнулся я на полу, в ворохе своих бумаг — похоже при падении я смахнул рукой стопку листов, — а из моего носа капала на записи кровь. Я, морщась от боли, зажал нос, чувствуя, как в нем свербело, и глотнул солоноватой крови. Голова болела, но не так сильно, как до этого — я смог сконцентрироваться и попытался понять, что произошло. А выходило все печально, и если бы мне не было так плохо, то я бы даже пошутил на эту тему, но сейчас просто ругнулся сквозь зубы и пасом руки остановил кровотечение.       Это был самый натуральный откат — тот самый, которым пугают детей все наставники. Я ставил на замок защиту и выступил ее хранителем, позволявшей не только управлять защитными конструкциями печатей, но и получать неприятные сюрпризы, когда кто-то пытался их повредить. Вот тут-то и крылась обратная сторона медали — чем сильнее была защита, тем хуже был откат энергии от поврежденных магических полей печатей. Многие волшебники, не рассчитав своих возможностей, умирали от кровоизлияния в мозг, когда кто-то «пробивал» сильные защитные печати их дома.       Есть даже специалисты в этой области, которые за баснословную сумму делали бреши в защите или же полностью ее уничтожали, обеспечивая хранителю нехилый ментальный удар. Но эта деятельность была нелегальна без должного удостоверения работника департамента дознавателей, которые привлекали к работе таких специалистов. У них даже есть специально созданный отдел взломщиков, которые постоянно соревнуются с департаментом защиты — те придумывают и ставят новую защиту, а эти ее взламывают.       Не нужно было быть гением, чтобы понять, кто пришел ко мне на чай — Стефан громко постучался ногой в дверь и приказал накрывать на стол. Наверняка за артефактом заявился, ирод вшивый, как давеча намекала мне одна синеволосая моль! Чтоб этого Микио убил Партар лопатой! Ворона он ощипанная — накаркал «гостей» и, сделав гнусное дельце, довольно улетел!       Я попытался подняться на ноги, и перед глазами все поплыло, а затылок запульсировал болью. Я дотронулся до него, посылая импульс целительской энергии. Боль, немного покапризничав, утихла, а взгляд прояснился. Не слабо меня приложило откатом! Шатаясь, словно пьяный, я кое-как добрался до двери и встал передохнуть, а также для того, чтобы проверить организм на повреждения. А то что-то шалило ощущение пространства — неужели откат повлиял и на гипоталамус? Давно меня так не штормило, обычно неприятности доставляли переутомление и перерасход энергии, да и то они проходили быстро — здоровый сон и плотный ужин все разрешал в мою пользу.       Продиагностировав организм и за пару минут избавившись от большинства неприятных последствий взлома моих защитных печатей, я посвежевшим взглядом окинул лабораторию и задумался. Без сознания я, похоже, пролежал не долго, ибо до сих пор чувствовал, как пылали обрывки защитных конструкций остатками энергии, следовательно, у меня еще было время, чтобы подготовиться к приему гостей и активировать оборотные печати замка. Уйти через портал и телепортироваться не получится — они наверняка поставили по периметру замка антителепортационный купол, как только уничтожили защиту, чтобы дорогие хозяева не сбежали от долгожданной встречи. Можно было бы попробовать уйти через потайной ход, но отдавать мародерам на разграбление свой дом я не хотел. Слишком многим я пожертвовал, чтобы вновь убегать от проблем как последний трус.       Хотя и опрометчиво поступать не следовало. Жизнь мне дорога, и я все же целитель, а не магистр боевой магии, так что нужно продумать пути для отступления. Сперва спрятать в потайной ход Ирен с Миленой и перепрятать, а лучше дать домовой на хранение то, за чем пришла эта шайка. Еще я, вроде, ставил резервные печати охлаждения в Библиотеке от пожаров с приличным резервом энергии, когда у меня пару десятков лет назад случился приступ фобии за свои ценные фолианты. Интересно, а энергию с печатей можно будет перекинуть на прорыв антителепортационного купола или же хотя бы на восстановление защитных печатей? Не могу сказать точно — это не моя специальность, и я в ней лишь любитель-самоучка.       Я прислушался к своим ощущением, пытаясь почувствовать незваных гостей. Почти ничего не увидел, так еще, зараза, заломило виски. Как бы сказала Ирен — самое натуральное проклятие. Плюнув на это бессмысленное дело, я приступил к выполнению своего плана. Но все не задалось с самого начала — в тайнике слез Элисень не было!       Внутри все похолодело — только один человек в последнее время постоянно бывал в лаборатории и мог взять реликвию! Ирен! Надо срочно ее найти!

***

      Ирен       — Мой милый, нежный, ласковый, добрый, заботливый и верный котик. Какой ты хороший, пришел успокоить свою глупую хозяйку? Да?       На коленях ласково муркнул Ларсик, лизнув мои пальцы. На моих губах против воли расплылась улыбка, и я почесала ему за ушком, чувствуя, как малыш от этого замурчал от удовольствия. На душе заметно полегчало и плакать уже не хотелось, только вот все равно глубоко внутри болело сердце, отчего хотелось затискать кота, прижать к себе крепко-крепко, только чтобы заглушить эту нестерпимую боль.       Я поступила глупо — чего мне стоило превратить его слова в шутку или же сказать, что он мне нравится, как друг? На что-то понадеялась… дура. Самонадеянная глупая деревенская девка!       Изнутри душила обида. Я прокручивала в мыслях ту сцену и в голове уже появились сотни хлестких и достойных фраз, которыми я могла все повернуть в свою пользу, а вместо этого позорно сбежала. Я растерялась, а в голове билась только одна мысль: «Он меня не любит». И я все надеялась, ждала, пока он мне докажет обратное или хотя бы скажет, что общество не примет этого неравного союза — так бы я страдала намного меньше.       Но на что я надеялась? Возвела вокруг этого ворчливого гадкого колдуна ореол прекрасного таинственного мага, оклеветанного всеми и изгнанного на задворки королевства. Думала, что попала на страницы своих любимых романов, когда дама всегда добивалась сердца своего возлюбленного, даже если тот сперва ее презирал и ненавидел? Смирись, Ирен — это не сладкий роман, а горькая жизнь. И рыцари здесь не благородные статные красавцы, а заросшие ярые пьянчуги и развратники, аристократы — лживые лицемеры, благородные дамы — мегеры, что только знают, как сплетничать, портить друг другу жизнь и скрывать свои фальшивые улыбки за веерами. Ирен, неужели ты думала, что, сбежав из дворца, оставишь позади всю фальшь, несправедливость и обретешь счастье? Мир жесток и намного хуже, чем виделось из окна кареты, и для кого-то разбитые мечты и порушенные надежды — норма жизни.       Честно сказать, я плохо помнила, как ушла из лаборатории, где бродила, чтобы урезонить гнев и вернуть себе былое хладнокровие, очнулась лишь сидя под аркой, обветшалые каменные ступени которой спускались вниз. Раньше этот арочный проход вел, видно, в оранжерею, но со временем цветы засохли и превратились в труху, деревья умерли, лишь их покосившиеся и поломанные темные стволы говорили о былом садовом великолепии. Крыши здесь почти не было: каменные арочные перекладины в большинстве своем обвалились, в руинах в которых вьют свои гнезда птицы. Некогда дорогие витражи превратились в осколки и лежали прямо под ногами, статуи покрылись трещинами и были обвиты засохшим плющом, а ажурные заборчики захватила ржавчина. Почти все покрылось тонким слоем снега, но мне было не холодно, а наоборот, жарко.       Вот здесь меня и нашел Ларсик — разбитую, смахивающую невольные слезы и кусающую губы, чтобы не расплакаться. Мне было горько и обидно, и котик, почувствовав мое состояние, пришел меня пожалеть. Он мурлыкал, ластился к ногам, привлекая мое внимание. Я подняла его на колени и стала гладить. Потихоньку слезы отступили, захотелось поговорить, а где мне было найти лучшего молчаливого собеседника? Ларсик был не против, и вот я уже жаловалась ему на судьбу, а он понимающе урчал и лизал мне пальцы.       За этот месяц кот заметно подрос, превратившись в матерого большого крысолова — размером, примерно, с небольшую собаку. Я никогда прежде не видела таких огромных котов и в тайне гордилась своим пушистым чемпионом. Отдельно, также, нужно было отдать должное его хвосту — наверное, у Ларсика в роду затерялись белки — настолько пушистым он был, и я, порой, использовала его вместо подушки. Но, к сожалению, этой радости удостаивалась редко — мой кот постоянно где-то бродил и редко жаловал свою хозяйку визитами.       — Мой большой ласковый котик, — прошептала я, почесывая его шейку. Ларсик зажмурился от удовольствия и лениво помуркивал. Держать его на коленях было тяжело, да и он почти на них не умещался, но я терпела, потому что прогонять его не хотелось. — Скажи, почему твоя хозяйка всегда все портит? — он еле слышно вздохнул. — Молчишь? Ну молчи. А твой отец-создатель? В кого он такой дурак? — Ларсик лениво взглянул на меня и стал усердно лизать свою лапу.       — Что?! — притворно возмутилась я и потеребила его за ушами. — Ты на кого намекаешь, проказник?!       Ларсик не ответил, а, спрыгнув с колен, уселся на следующую ступень и стал прихорашиваться.       — Ну вот, — вздохнула я и подперла щеку кулаком, — и тебе я уже надоела. Никто меня не любит… А ты знал, что в романах отвергнутая дама кончает жизнь самоубийством? Может и мне попробовать? Вот только с обрыва прыгать что-то не хочется, с крыш тоже, для того чтобы утонуть надо найти прорубь, а я в этих краях не знаю местности, яда у меня нет, а пить реагенты Никериала опасно — он воскресит и будет ругать за то, что я трогала его вещи. Ах да, точно. И как я позабыла, что он же целитель — даже из загробного мира достанет, педант и хам, чтобы отчитать за то, что я ему порчу репутацию, реагенты и полы своим неэстетичным телом. Печально это, Ларсик. У меня даже не получится умереть… И как я докатилась до жизни такой, где даже смерть под табу?       Но кот даже не соизволил сделать вид, что ему интересно мое откровение — умывался, повернувшись ко мне пушистым хвостом. Грустить почему-то больше не хотелось, а от груди, там где висел заветный мешочек, повеяло солнечным, ласковым теплом, которое разлилось по телу сладкой патокой, подарив умиротворение. Появилось такое чувство, будто сама Великая погладила меня по голове, прошептав пару успокаивающих слов, и мир незаметно вновь заиграл своими яркими красками. Неужели реликвия Всемилостивой решила меня подбодрить? Я легонько дотронулась до мешочка и тихо прошептала слова благодарности. Не знаю, почудилось ли мне, но я ощутила, что кто-то невесомый дотронулся до моей ладони и ласково поцеловал в макушку. Я вздрогнула, прогнав наваждение. И чего только не привидится?       Когда грусть и тоска отступили, внезапно почему-то вспомнился поцелуй. Я легонько дотронулась до губ и замлела, пытаясь до мельчайших деталях его припомнить. До этого момента я была так расстроена, что даже о таком событии и не вспомнила, а тогда в лаборатории вообще рассердилась на своенравного мага! Он решил просто меня отвлечь и успокоить, думая, что разомлев от сладких ощущений, я стану послушной, милой и забуду все претензии? Как бы не так! Но сейчас, когда гнев остыл, негативные эмоции поутихли, на первый план вышел тот самый первый поцелуй.       Щеки запылали, захотелось, глупо улыбаясь, побегать по разрушенной оранжерее, пытаясь успокоить разбушевавшиеся чувства, но я быстро взяла их в узду. А вдруг это кто-то увидит? Что подумают о королевской семье? Но зато в моей досягаемости есть Ларсик — может его поймать и затискать? Мне ведь надо было подарить то тепло и любовь, которой сполна одарили меня?       И что я раскисла? Ну и пускай меня отвергли, зато при этом сделали чуток счастливей, и воспоминание о тех мгновениях будут греть даже холодными зимними ночами и, возможно, однажды Никериал ответит мне взаимностью. Хотя последнее все пустые надежды, но просто помечтать мне еще никто не запрещал.       — Иреночка, — внезапно кто-то вкрадчиво прошептал мое имя прямо под ухом, выдернув из сладких воспоминаний. Я испуганно оглянулась, но это оказался всего лишь Джек.       — Ты чего подкрадываешься, как душегуб?! — возмутилась я от пережитого испуга — сердце до сих пор бешено стучало в груди. — А если бы я оступилась и сломала шею?       — Это было бы печально, но не смертельно для нашего дела, — равнодушно произнес призрак и с интересом на меня посмотрел. — Ты знала, что твоей души коснулось благословение Великой? Твоя аура сияет словно солнце и если бы я был бы немного слабее, то мое посмертие закончилось на этом самом месте. А вот это уже было бы грустно…       — Да? — растянулась в улыбке я. Узнать то, что Элисень обратила на меня свой взор, было так приятно, что я вмиг позабыла, как сердилась на духа. — Это дает что-то особое?       Несмотря на заявление, что ему моя аура ничего не сделает, Джек все равно держался от меня отстранено, с любопытством исследователя издалека на меня посматривая и задумчиво проводя пальцем по своему подбородку.       — Да нет, — махнул рукой призрак. — Мелкая нечисть и нежить будут обходить десятой дорогой, забудешь про болезни и улыбнется удача в незначительных мелочах… Это же не святая аура, чтобы иметь сильное воздействие… — внезапно он к чему-то прислушался и резко сменил тему разговора. — Ты же уже достала артефакт? Дай слезы Элисень, быстрее!       — А зачем они тебе? — мне не слишком хотелось отдавать реликвию Великой. Наверное, на меня повлияли разговоры мага о нежити, да и стал грызть червячок сомнения, когда Джек рассказал про то, что его благословенная аура могла погубить и попросил артефакт таким требовательным тоном. — Ты же сам говорил, что они доставляют тебе неприятности!       Джек сокрушительно вздохнул, и по разрушенной оранжерее несколько мгновений гулял холодный ветерок.       — Иреночка, ну зачем тебе это знать? Это же святая вещь, а они всегда имели большую ценность для… определенного круга лиц, — и задумчиво пробормотал, — даже благословленная душа очень лакомый кусочек для демонов.       Неожиданно Ларсик зашипел на призрака, на что тот удивленно вздрогнул и с укоризной посмотрел на моего пушистого питомца.       — Льре, ну зачем же ты так возмущаешься? — дух наклонился над котом и дружелюбно развел руками. — Наш уговор в силе, и я ни коим образом не намеревался его нарушать.       Кот в ответ недоверчиво фыркнул и забил по ступеньке хвостом.       — Льре! Ты многого просишь!       Ларсик требовательно мяукнул.       — Но я ведь забочусь лишь о всеобщем благе!       Кот пристально глянул на призрака.       — Ну хорошо, — вздохнул, сдаваясь, он через пару томительных мгновений. — Я все расскажу, шантажист!       Я сидела ни жива, ни мертва и с каждой фразой этого странного диалога все больше удивлялась, не в силах поверить, что стала свидетельницей беседы призрака и кота. Причем, похоже, для них языковой барьер не был преградой. О, Великая, как чудны дела твои…       — Джек… — я неуверенно вклинилась в их оживленный разговор, не в силах больше быть простой слушательницей. — А почему вы зовете Ларсика этим странным прозвищем? Оно что-то означает?       — Конечно, — он с заметной радостью отвлекся на меня. — Это его имя. Он им назвался, когда мы только встретились, и, хочу заметить, эта встреча стала лучшим подарком за последние триста лет.       Ларсик недоверчиво фыркнул и, подняв хвост трубой, величаво поднялся к моим ногам.       — Но это правда! — возмутился Джек, словно пытаясь что-то доказать коту. — Я никогда не вру!       — Но ведь его зовут Ларсик, — я погладила своего питомца, который от этого замурчал от удовольствия. — Правда, мой сладкий?       Призрак вздохнул:       — Каждому изначально дано одно имя, родители нарекают его вторым, людская молва — третьим, другие народы — четвертым… он может обрести не одну сотню имен, прежде чем вернется в иной мир и получит свое последнее — посмертное имя. Но наличие нескольких имен нисколько не меняет суть, Иреночка.       Я задумчиво кивнула, ведь дух был прав — неважно, как зовется человек или даже кот, главное — его поступки и дела.       — Ох! — внезапно встрепенулся призрак и суетливо залетал вокруг нас. — Я заболтался и совершенно упустил время! Как же так! — он не на шутку разволновался, что мне даже стало не по себе, но вдруг призрак остановился и в мгновение ока очутился возле меня. Я испуганно вздрогнула от неожиданности и оперлась рукой о ступеньку.       — Иреночка! Времени почти не осталось! Мне скорее нужен артефакт!       — Нет! — я нахмурила брови, не совсем доверяя этому, как его называл Ник — интригану. — Я не желаю отдавать реликвию, пока не услышу всю правду! Без утаек! Зачем вам нужен артефакт? Для каких целей? — и, собрав все мысли воедино, выпалила первое, что пришло мне в голову. — Хотите создать благословленные Великой души и продать их демонам?       Джек на пару секунд опешил и недоуменно переглянулся с моим котом. Я тоже замерла, только сейчас поняв, какую сказала несусветную чушь.       — Иреночка, но мы никогда не хотели этим заниматься! Нам артефакт нужен совсем для иного… — призрак вновь переглянулся с Ларсиком, словно не решаясь сказать главного. — Святые артефакты губительны для демонов, а чтобы создать пару благословенных душ, нужно иметь в запасе большое подворье селян, ведь реликвия благословляет лишь редких счастливчиков. У нас таких возможностей нет, и мы подумали об ином варианте… Хотя нет, вариантов у нас было много, ведь было не ясно, как ты поступишь, Иреночка: расскажешь о нас Ники, не сможешь достать реликвию или же откажешься меня слушать. Ники же мне совершенно не доверяет — думает, что я что-то планирую… Но я стараюсь для него! А он этого не ценит! — Джек вздохнул. — Но я отвлекся. Честно сказать, я не хотел тебе обо всем рассказывать, ведь опасность того, что ты не утаишь всего от Ники, была велика…но Льре меня убедил, — призрак оглянулся на кота. — Он тебе доверяет, а значит… доверяю и я.       Я слушала суетливое щебетание Джека и с каждым сказанным словом все больше удивлялась. «Мы»? Неужели мой кот с ним заодно? О, Великая, куда катится этот мир — призрак сговорился с котом! Хотя не это было самое главное — эти интриганы намеренно держали меня в неведении, боясь, что я обо всем проболтаюсь Никериалу! Я, что за свою жизнь не раскрыла ни одного секрета даже под усиленным давлением моего старшего брата! А тот, поверьте, великий мастер по выведыванию чужих тайн, ибо это его хобби. Губительное. Для окружающих его придворных.       Но несмотря на заявление призрака, что он мне теперь доверяет — больше про намеченное дело он не сказал и слова. Под предлогом того, что времени для «ритуала» остается все меньше, а объяснять все слишком долго, мне пообещали рассказать основные пункты их замысла по дороге к месту. Я послушно согласилась, слегка шокированная вывалившимися на меня откровениями и предательством домашнего питомца — если кто-либо раньше заявил бы, что в будущем я свяжусь с группировкой по спасению мага, основными действующими лицами которой окажутся кот и призрак, то послала бы шутника в казематы. К палачам на литературный вечер — пускай там рассказывает небылицы и упражняется в фантазии, будучи подвешенным на дыбе.       Нет, реликвию я просто так отдавать не собиралась — пускай сперва убедят меня в своей правоте — но любопытство гложило, хотелось узнать еще одну тайну этого мрачного замка, раскрыть заговор, стать в глазах мага лучше и заслужить признание. Я всегда верила в судьбу, в то, что Великая плетет из своих золотых волос нити жизни каждого человека, и каждый шаг заранее предопределен. А вдруг мне было суждено спасти Ника? Вдруг он не случайно нашел меня в лесу и спас от смерти? Жизнь за жизнь, смерть за смерть… Я обязана магу жизнью и я должна отплатить свой долг.       Мы поднялись из оранжереи в незнакомый мне коридор и я, ведомая призраком и котом, пошла вперед. Мои руки замерзли, ноги слегка одеревенели от холода — все же не стоило сидеть на холодном камне так долго, — но я, не обращая внимания на эти незначительные неудобства, прислушивалась к еле слышному шепоту Джека. Он говорил о том, что мы должны спуститься к сердцу замка, туда, где стоят какие-то защитные печати, концентратор энергетических нитей и родовые рунные камни. Я совершенно не понимала, о чем он рассказывал, но старалась запомнить малейшую деталь, чтобы потом спросить об этом Ника — а вдруг он рассуждал о темных ритуалах или еще хуже, вешал мне на уши лапшу, а я принимала все за чистую монету!       Вот только спросить у призрака, зачем мы идем именно туда, я не успела — внезапно за поворотом мелькнула какая-то неясная тень и в тот же миг меня кто-то сбил с ног. Я даже не успела удивиться: раз — и меня прижимает к полу какой-то небритый мужчина, крепко схватив руки мудреным захватом.       — Ну вот, — гадко прошептал он, прижимаясь ко мне всем телом. — Я тебя нашел, дорогуша.       Его лицо было так близко, что мне захотелось отвернуться или еще лучше, двинуть ногой в его самое уязвимое место. Но я не могла пошевелиться: то ли сковал страх, то ли меня крепко держали — тело словно парализовали. Сердце бешено стучало в груди, душу объял ужас — я как никогда чувствовала свое бессилие. И чем мне помогли изнуряющие тренировки с мечом, когда в момент, от которого зависела моя жизнь, я стала беспомощней младенца, не в силах даже выдавить из себя хотя бы слово?       Где-то рядом утробно зарычал Ларсик, воскликнул призрак… Время словно замедлило свой ход. Мужчина привстал с меня, быстро глянул на моих спутников и резко вскинул руки. Миг, и в них засияла ослепительная клокочущая молния, которая сорвавшись с его пальцев ударила куда-то назад. Оборвался на полуслове Джек, закричал словно от боли кот, отчего у меня внутри что-то оборвалось. Запахло паленой шестью и словно подуло свежестью.       Нападавший что-то прошипел сквозь зубы, вскочил на ноги и шагнул куда-то в сторону. Вспышка. Удар. Топот. Угрожающе рычание крупного зверя и нависшая тень над головой.       Меня сковал животный ужас. Я зажмурилась, не в силах даже посмотреть, что происходило и, когда схватка переместилась куда-то дальше, еле заставила себя открыть глаза и, переставляя одереневшими руками и ногами, отползла к стене. Зубы стучали, из глаз текли слезы, было жарко, а сердце будто барабанило в ушах. Внутренний голос кричал: «Беги!», — а я не могла даже подняться — ноги дрожали и словно куда-то делись все силы.       За поворотом кто-то рычал, стоял невообразимый грохот, были только видны тени в свете ослепительных вспышек — огромный силуэт монстра, от воя которого у меня волосы встали дыбом, а кровь стыла в жилах. Так и виделось, как клыки чудовища вцепляются в туловище и с противным хрустом он перекусывает меня пополам. Внутренний голос надрывно кричал: «Соберись, Ирен! Соберись!» А я не могла. Он приказывал: «Встань!» А ноги не слушались, даже ползти было страшно — вдруг меня заметят? Я лучше посижу. Ник спасет, он обязательно придет и спасет меня. Спасет… герои же спасают дам из беды…       Но разум настаивал: «Вставай и иди, если хочешь жить! Беги прочь! Давай! Быстрее, пока не поздно!» Я знала, что он прав, но собрать силы воедино и заставить себя было трудно. Очень трудно… вновь нахлынули полузабытые воспоминания о той ночи в лесу, когда на меня напала стая голодных огромных снежных волков… Но ведь тогда я не дрожала от страха, а действовала, пытаясь вырваться из цепких лап смерти! Так чего же сейчас струсила?! Ты беспомощная девка, Ирен, а не воин! Вставай и борись!       Собрав волю в кулак, я, оперевшись за стену дрожащими пальцами и прикусив губу, чтоб зубы не стучали так громко, попыталась подняться. Получилось с третьей попытки. Встав на дрожащие, немеющие ноги, держась за стену, повернулась к ужасающим звукам спиной и потихоньку двинулась в противоположном направлении. В голове не было мыслей, я безжалостно давила страх и панику. Жалкие мгновения превратились в вечность…       Внезапно все закончилось. Я даже не сразу это заметила, сосредоточившись лишь на том, чтобы побыстрее покинуть коридор. А как только очнулась — остановилась на полушаге, напряженно вслушиваясь в гнетущую тишину. Страх потихоньку отступал и уже не застилал разум, как было ранее, в голове появились другие мысли, кроме как бежать без оглядки прочь. Стало интересно: «А что же на самом деле произошло?» Монстр появился из ниоткуда, словно вырос из-под земли и… только не говорите мне, что это был мой милый Ларсик!!! А этот маг? Кто он? Откуда пришел? Почему накинулся на меня, что-то крича про находку? Неужели отец послал его за мной?       Эти мысли были так необычны, что я не смогла больше сделать и шагу прочь из этого коридора, а наоборот, оглянулась назад. Мной завладело любопытство, которое сейчас как никогда граничило с самоубийством. Я не смогла просто так взять и уйти. Мне нужно было увидеть все собственными глазами, а то перед Никериалом потом будет стыдно — что он скажет, когда узнает, что все, что я сделала, это зажмурившись, тряслась от страха на полу?       Дотронувшись до декольте и нащупав драгоценный мешочек с реликвией, я слегка успокоилась. Да и чего я боюсь? Где мое мужество?       Стараясь не шуметь, я осторожно подошла и, затаив дыхание, заглянула за поворот. Открывшаяся взору картина меня не потрясла — все же я ожидала, что увижу что-то подобное: маг, который, опустив голову, сидел, прислонившись к стене, и лежащий без движения кот, в бурой от крови шерсти. Сам же участок коридора пребывал в плачевном состоянии: многие места почернели от копоти, на стенах и полу были зазубрены от больших когтей, многие камни были отбиты от стен и лежали на полу, а про запах и говорить даже не стоило — тошнотворный, но терпимый.       Я сразу кинулась к своей бедной животинке, сильно за нее испугавшись. Ларсик лежал без движения, из его ран сочилась алая кровь, а шерсть во многих местах была опалена до страшных почерневших ожогов. Кот сипло дышал, тяжело вздымая грудь и, когда я упала перед ним на колени, еле сдерживаясь от слез, открыл свои яркие голубые глаза, жалобно на меня посмотрев. У меня сердце обливалось кровью, хотелось погладить, прижать в груди своего котика и убить эту тварь, что заставила его страдать! Я в нерешительности замерла перед Ларсиком, не зная как ему помочь — а вдруг, если дотронусь, причиню еще больше боли и страданий? Моя лапочка даже мяукнуть не могла, только в его глазах застыла невыносимая мука.       Внезапно, неподвижный доселе маг хрипло закашлял и слегка дернулся, тут же вскрикнув от боли. Я резко обернулась на звуки, только сейчас удосужившись более подробно рассмотреть бывшего нападающего. Мужчина выглядел не ахти, я бы даже сказала — на последнем издыхании: его одежда была во многих местах разодрана и пропиталась кровью от глубоких рваных ран, казалось, словно он сошелся в смертельной схватке с чудовищем и вышел проигравшим, у него даже больше не осталось сил на то, чтобы кричать — он осипло дышал, отхаркивая кровь, а из его груди с противным звуком выходил воздух.       Умирающий налившимися кровью глазами пристально на меня глянул, отчего по моей спине пробежались мурашки, я даже отпрянула назад, испугавшись, что он вцепится мне в горло, пытаясь утянуть за собой в могилу.       — Отда-ай… — прохрипел мужчина, потянувшись руками ко мне, но внезапно, словно дернувшись в судороге, упал на живот и затих. Я подозрительно посмотрела на его неподвижную тушку, не зная, что делать дальше: то ли добить, если жив, то ли оставить в покое.       Яркие эмоции, что я испытывала раньше, куда-то исчезли, появилось какое-то равнодушие — мне и в правду была безразлична трагичная судьба этого человека, словно он был пылью на моих туфлях. Только волновало одно: что он от меня хотел? И кто это?       Надо срочно найти Ника и рассказать о том, что у него в коридоре лежит труп, который перед тем, как издохнуть в муках, на меня напал и… и приставал! И главное, Никериал мог спасти Ларсика, надо было только решить: взять его на руки или же оставить здесь, а самой поспешить на поиски мага.       Я обернулась, с жалостью посмотрев на своего страдающего питомца. Что же делать… Ну вот почему, когда Ник нужен больше всего на свете, его нет!!!       — Иреночка-а-а… — прошелестел, словно ветер, рядом со мной голос призрака. Я вздрогнула от неожиданности и с укоризной посмотрела на Джека — ну зачем нужно так пугать!       — Ты где был! — накинулась на него я, припомнив, что и этот охламон, постоянно исчезал в самый нужный момент. — Я тут такое пережила, а ты! Куда подевался! Ларсик, он… — мой голос дрогнул, и я невольно оглянулась на умирающего кота. — Он ранен! А ты! Почему тебя не было рядом?!       — Льре… — печально молвил он, кинув на своего друга мимолетный взгляд, и вновь обратился ко мне. — Пошли, Иреночка, мы и так потеряли слишком много времени. Нужно все быстрее закончить.       — Никуда я с тобой не пойду! — задохнулась от возмущения я, неверяще смотря на этого… лицемера. Он даже не попытался сделать вид, как ему жалко Ларсика, а отрекся от него, словно от отработавшей свое пешки! О, Великая, и этому я доверяла?!       — Но почему? — искренне удивился призрак. — Осталось мало времени! — и, словно, что-то вспомнив, хлопнул себя по лбу. — Ах, точно, как я мог забыть… эмоции живых… Ты, видно, печалишься о Льре? Не стоит, он был бы рад, что мы закончили начатое дело и без него.       Я ошарашено на него посмотрела, не веря своим ушам. Как какое-то дело может стоить кому-то жизни? Если я сейчас уйду с ним, то Ларсик умрет! Нужно срочно найти Ника, а дела Джека подождут!       — Нет! — резко возразила я и бережно взяла умирающего кота на руки. Он дернулся, словно от боли, но я его не отпустила и мысленно прошептала: «Не бойся, малыш, хозяйка тебя спасет». — Я иду к Нику. Может, ты поможешь и скажешь, где он?       — Но почему?! — изумился Джек и перегородил мне дорогу. — Нам нужно спешить! Оставь Льре!       — Значит, не поможешь, — горько усмехнулась я и прошла сквозь него. У меня не было времени на препирательства с ним.       — Так ты выбираешь его, а не Ники? — прозвучало мне в спину. Я остановилась и дотронулась до заветного мешочка с артефактом. Отчего-то мне показалось, что сейчас я стояла на перепутье дорог, и от моего выбора должна была решиться судьба самых дорогих мне существ. — Если уйдешь, — продолжал нагнетать Джек, — то Ники обречен! Ты готова, Иреночка, на такую жертву ради своей мимолетной прихоти? Льре всего лишь мутант — плод неудачного эксперимента, обреченный всю жизнь разрываться между двумя сущностями! Ты же видела истинное лицо этого гибрида? Ощутила на себе воздействие его энергии?       Я промолчала. Я знала, что Джек прав, сама это сегодня поняла… но… Ларсик же меня спас и пострадал из-за этого сам! Я была обязана его спасти хотя бы в благодарность! И честно, после всего того, что мне довелось пережить в этом замке, я уже спокойнее относилась ко всем… иным существам, которых прежде без раздумий относила ко злу. Наречь отродьем Настерревиля легко, а вот понять отличное от тебя существо — очень трудно.       — Мне все равно, — твердо сказала я, так и не обернувшись. — Ларсик имеет право на жизнь, и он не монстр, а мой кот!       — Но… ты же обещала, Иреночка…       — Да, обещала, — прошептала я, сильнее сжав мешочек. — А я и не отказываюсь от своих слов, но сейчас для меня важнее спасти его, — я кивнула на кота. — Ник же может чуть-чуть потерпеть, он же до этого дня как-то жил с проклятием и весьма славно…       Джек отчего-то понурил головой и подлетел ко мне поближе:       — Иреночка… — прошелестел его голос, став на мгновение проникновенным и глубоким, словно как у древнего духа. — События порой несутся вскачь, а иногда ползут медленнее улитки, и никогда не угадаешь, когда они перейдут в галоп. Я почувствовал, что сей древний храм был осквернен чьим-то злым умыслом… — видя, как я хмурюсь, со вздохом, пояснил. — На нас напали, Иреночка… Как странно, сейчас мне кажется, будто я вновь очутился в те времена, когда был живым и вновь участвую в захвате родового замка, но вот только в этот раз оказался не на той стороне… Какая ирония…       — Но кто напал? — удивленно прошептала я. Почему-то вспомнился отряд сэра Алинора Гриворда, который приходил меня «освобождать от злого колдуна». Неужели и в этот раз замок подвергся нападению из-за меня? — Джек, скажи, это из-за меня на замок напали? Этот мужчина… он что-то от меня хотел… Он пришел за мной, чтобы отвести меня к отцу? Да? А Ник об этом знает?       Никериал же всегда с гордостью заявлял, что без его ведома в замок проникнуть никто не сможет, а защиту на свой дом он устанавливал лично, так что это самое безопасное место во всей округе! Лгун! Какая цена его «защите», если по замку свободно гуляют разные проходимцы? Уж лучше действовать проверенным способом: нанять стражу и личных гвардейцев. Никериал по титулу барон, и ему положена охрана в обязательном порядке, а этот скряга, оказывается, сэкономил на собственной безопасности!       — Не думаю, что пришли за тобой, Иреночка, — молвил призрак и пристально посмотрел на мое декольте, в котором был сокрыт мешочек с реликвией. — Они, скорее, пришли за ним… И да, Ники знает о том, что на замок напали — хранитель родового гнезда всегда узнает об этом первым. — Джек с каждым словом говорил все тише, пока не перешел на вкрадчивый шепот. Он подлетел ко мне так близко, что от его белесого полупрозрачного лица повеяло холодом. — И поверь, Иреночка, быстро оправиться от взлома защитных печатей может далеко не каждый.       — Взлома защитных печатей? — непонимающе прошептала я и на мгновение засомневалась. А может все же пойти за призраком? Да вот только цена у такого решения была велика и равна жизни моего питомца. — Нет! — замотала головой я, отринув все сомнения. Сейчас каждая минута на счету, а я тратила их на пустую болтовню! — Извини, но для меня сейчас важнее Ларсик!       Ник может помочь себе сам — он сильный, а вот жизнь моего питомца в моих руках и я за нее в ответе.       Не обращая больше внимания на надоедливого призрака, я побежала по коридорам, пустым галереям и полумрачным лестницам, пытаясь добраться до лаборатории. Несмотря на заявление Джека, что на замок напали, я по пути никого не встретила и вскоре оказалась в знакомых местах, в которых часто бродила одна, пытаясь как можно точнее запомнить расположения важных комнат в замке. Мое сердце застучало сильнее, прибавилось сил — я была близко! Осталось пройти пару коридоров, подняться на два этажа вверх по лестнице, дойти до поворота налево и я на месте!       Призрак неусыпной тенью летел за мной и, хотя он оставил свои попытки отговорить меня, наткнувшись на мое не пробивное упрямство, до сих пор бурчал, что мы просто теряем время. Я его не слушала, прижимая к себе подрагивающего, сипящего кота и думала о том, как бы успеть доставить питомца к магу живым…        — Ирен! — внезапно кто-то окликнул меня. Я остановилась, с трудом различив голос Никериала — он был слишком слабый, с хрипцой, словно у больного — и недоуменно обернулась к магу, как раз выходящего из того самого коридора, в который хотела зайти я.       Ник был бледен, под глазами залегли темные тени, волосы потускнели и потеряли свой блеск, а под носом оказалась засохшая кровь, словно она недавно оттуда текла. Он неудачно упал с лестницы или приложился носом об угол стола? Несмотря на свой нездоровый вид, маг стоял твердо, даже не опираясь за стену, а его серые глаза недобро на меня щурились. Я даже слегка дрогнула от страха, не зная, в чем на этот раз провинилась и попыталась придумать оправдание всем своим прегрешениям. А потом вспомнила про то, как недавно собственноручно украла слезы Элисень из его тайника. По спине прошелся неприятный холодок. Неужели он так быстро обнаружил пропажу?       На секунду замерев и испуганно сжавшись под его красноречивым взглядом, я добровольно побежала к нему, стремясь поскорее передать в руки целителя маленького пациента.       — Ник! — на ходу крикнула я, с надеждой смотря на мага и, в отчаянье воскликнула. — Ларсик умирает!       Маг даже слегка опешил от моего напора и растерял свою былую грозность, только сейчас, видимо, обратив внимание на мои руки.       — Что случилось? — нахмурился он, перехватив мою ношу и уложив ее на пол. Ларсик слабо мякнул и дернулся, когда длинные пальцы мага ловко ощупали его, ища повреждения.       — Я даже не знаю! Выскочил из-за угла какой-то сумасшедший и… и… — почему-то рассказывать о случившемся выходило плохо, слова путались в голове, язык отнимался, а горло сжало от еле сдерживаемых слез.       Замолчав на полуслове, я обессилено упала на колени и стала неотрывно следить за действиями Ника. Меня колотило от страха за жизнь кота, сердце сжалось от волнения, а все мои мольбы были направлены к единственному, кто мог его спасти — к Никериалу Ленге. Еще никогда прежде я так сильно не верила в чужого человека. Да и в кого! В того самого «злобного колдуна», которого прежде люто ненавидела и презирала! Целитель молча осмотрел пациента и из его рук полился ласковый, теплый свет, который спасал жизнь моему малышу. Время будто остановило свой привычный ход, а я замерла, боясь даже движением, лишним вздохом, сбить концентрацию мага и навредить им обоим. Не сразу, конечно, но я заметила, что Ларсик стал дышать ровнее, его раны затягиваться, а обожженная кожа обретать нежно-розовый оттенок. Хотелось облегченно вздохнуть, счастливо улыбнуться и сжать в объятиях спасителя, но я сдержалась, даже не подав и вида о тех эмоциях, что бушевали у меня внутри.       Целительский свет завораживал, наблюдать за работой мага было волнующе, и когда первое напряжение отпустило из цепких когтей мою душу и стало понятно, что сегодня жадная смерть не заберет душу моего кота, в носу засвербело, а из глаз покатились слезы. Я пыталась вытереть их руками, чтобы как можно дольше скрыть сей факт, и только сейчас заметила, что они и вся моя одежда в крови! В крови Ларсика!       Горло вновь сжало, словно в судороге, губы предательски задрожали от еле сдерживаемых рыданий, на меня в один миг нахлынули все те переживания, что довелось сегодня испытать. Захотелось зареветь в полный голос, чтобы только эта боль больше не раздирала душу, но было нельзя. Никак нельзя… Ее Высочеству не пристало проявлять свои эмоции и тем более, прилюдно обливаться слезами.       Зажав ладонью рот, чтобы, не дай Великая, не отвлечь мага от исцеления Ларсика, я, обливаясь слезами, отползла от них как можно дальше и отвернулась. Всхлипывая, я беззвучно плакала и понимала, что еще немного и меня услышат, да вот только как их было остановить? У меня с собой даже простого платка не было, чтобы вытереть сопли — где-то посеяла — а внезапная икота невольно выпустила наружу сдерживаемые рыдания. Самообладание и этикет, помахав мне на прощание ручкой, ретировались, спустив с цепей эмоции. Прости, отец, но я пала так низко…       Внезапно, сильные руки приподняли меня за плечи и встряхнули. Сквозь пелену слез я различила силуэт Ника и уже даже потянулась к нему, чтобы обнять покрепче, но жестоко ошиблась. Вместо того, чтобы предоставить место на своем плече, он влепил мне пощечину!       Я в тот же миг замолчала и, держась за горящую щеку, заикаясь, возмутилась:       — Что в-вы д-делаете!       — У вас истерика. А это лечение, — он вновь замахнулся, но всмотревшись в мое шокированное выражение лица, опустил руку. — Ждать, пока она закончится сама долго, а терпения у меня мало.       — С-спа-сибо, — судорожно дыша, пробормотала я. Слез неожиданно совсем не осталось, а все эмоции схлынули, оставив вместо себя пустоту. Только вот в глазах непривычно щипало и в носу хлюпало… и я не знала, как мне привести себя в порядок! Не руками же вытираться — у меня они грязные!       Мою растерянность заметил и сам маг.       — О, Великая, — вздохнул Ник и присел рядом со мной на корточки. — Закройте глаза, — я послушно выполнила требование и в тот же час почувствовала приятное тепло, от которого становилось легче и свежее, меня будто наполняли энергией. — Сморкайтесь, — внезапно в нос уткнулась какая-то шершавая большая тряпка, но я послушно выполнила и это требование, почувствовав себя малолетним ребенком. Помню в детстве, когда я ревела, Ариан так же за мной ухаживал, говоря какие-то успокоительные слова. Порой, я даже скучаю по своему старшему брату… Но я же уже выросла!       — Я сама, — пробурчала я, выхватив из рук мага тряпку и хорошенько ее использовав. Да вот только оказалось зря… и лучше бы я не открывала глаза. Оказывается, это была совсем не тряпка, и даже не полотно, а подол моего платья!       — Он все равно грязный, — пожал плечами этот наглец и, встав на ноги, помог мне подняться.       К счастью, ноги меня уже держали, а после сеанса лечения я стала чувствовать себя превосходно, словно хорошенько выспалась и умылась колодезной водицей. Да вот только того же нельзя было сказать о Нике. Держался он хорошо и ничем не выдавал свое плохое самочувствие, вот только вид у него был… нездоровый. Да и после исцеления Ларсика он совсем не улучшился, а наоборот, стал хуже — кожа мага обрела едва заметный сероватый оттенок, а губы слегка посинели.       У меня даже возмутиться его нахальству не получилось — не хотелось ничего, только вот глубоко в душе появилось беспокойство за Ника. С ним все в порядке? Но я не успела ничего спросить. Сразу, как только меня подняли на ноги, навалились вопросы.       — Так, значит, на вас напали? — деловито осведомился маг и, даже не дождавшись ответа, сразу продолжил. — Как я понимаю, «мои новые друзья» хотели от вас что-то конкретное? Артефакт? Но у них ничего не вышло, потому что кот вступил с ними в бой и защитил вас? А так, как вы добрались до меня, то защитил вполне успешно? — я шокировано кивнула, не веря своим ушам. Как он все так быстро понял?! — И отсюда следует вполне закономерный вывод: мой проект «сторожа» вполне удался, — он усмехнулся. — Забавно.       — Забавно? — еле слышно повторила за ним я.       Но Ник меня даже не слушал, он взял на руки своего спящего пациента и передал мне:       — Я наложил на него сонные чары. Опасность для жизни я устранил, а дальше он регенерирует самостоятельно. У меня просто сейчас нет времени им плотно заняться — я же гостеприимный хозяин и должен радушно встретить неожиданных визитеров по всем правилам.       — Но…       — Ирен, — вновь перебил меня Никериал и, резко взяв за руку, куда-то повел. — У меня сейчас нет времени, так что молчите и слушайте. — Я послушно кивнула, понимая всю серьезность ситуации. — Сейчас мы направляемся к потайному ходу, и вы, как послушная девочка, в него войдете и будете во всем слушаться Милену — она отведет вас в безопасное место, ибо, увы, здесь гарантировать вам безопасность я не в силах.       — Но…       — Никаких «но»! — резко ответил маг и, дотронувшись до какого-то кирпича, открыл потайной ход. Было темно, но волшебник прищелкнул пальцами и загорелись факелы, явив нам лестницу, уходящую куда-то вниз. Я даже не успела толком все рассмотреть, ибо Ник вновь схватил меня за руку и потянул по лестнице вниз.       В голове роились сотни вопросов, но я, подавив свое любопытство, молчала. Хотя так и хотелось спросить: «Что произошло с ним? Почему он не уйдет со мной в безопасное место? Кто напал на замок? И зачем им нужна реликвия? А главное, раз он знает, что она у меня — почему не заберет обратно?» Но сейчас было не время их задавать. Совсем не время… Да и Джек опять куда-то исчез. Нежить поганая, бросил меня одну!       Так мы и бежали — молча и с кучей незаданных друг другу вопросов. Удерживать одной рукой Ларсика было тяжело, но я терпела. Не хотелось отпускать руку мага. Наверное, смешно прозвучит, но я просто хотела ее согреть — она была очень холодной, почти ледяной и слегка дрожала. Я беспокоилась, но… молчала.       Круговая лестница быстро закончилась и Ник, повернув факел на стене, открыл проход в новый коридор. Тот был пыльным, темным, без окон и дверей, словно туннель на одном из нижних уровней темниц, куда никогда не проникал солнечный цвет, а со стен капала вода и пахло ужасно: сыростью и какими-то зловониями. К счастью, этот коридор был хоть мрачным и пыльным, но сухим, и пахло здесь только затхлостью. Маг схватил со стены ближайший факел, прошептал пару слов, и тот загорелся ярким синим пламенем. Стало невероятно светло, и мне пришлось зажмуриться, чтобы глаза привыкли к новому освещению.       — Ирен, — вновь заговорил Ник, отпустив мою руку и всучив вместо нее факел. Маг устало прислонился к стене, видно, решив немного передохнуть. — В конце туннеля будет винтовая лестница, которая отведет вас к решетчатой двери. Там вас должна встретить Милена. Я попросил ее вас подождать и отвести в безопасное место. Насчет теплой одежды не волнуйтесь, она должна была что-нибудь для вас прихватить…       Я кивнула, внимая каждому слову и стараясь как можно точнее все запомнить. Волнения не было и в помине. Я справлюсь.       Маг достал из кармана витой ключ и протянул мне, но увидев, что у меня заняты руки и в платье нет карманов, этот нахал запихнул его в мое декольте! Холодный ключ! Своими ледяными пальцами! Были бы руки свободны — надавала пощечин, а так лишь пробуравила взглядом, который он, к сожалению, проигнорировал.       — Так… я ничего не забыл?       — Вы забыли извиниться! — прошипела я, до сих пор чувствуя холодный ключ. Лезть в декольте принцессы! Да за такой поступок его давно бы вздернули на площади или же потребовали уплатить большую контрибуцию, а я всего лишь прошу попросить прощения.        — Ах да… — усмехнулся наглец и поклонился согласно придворному этикету. — Великодушно прощу меня извинить, миледи, за то, что не догадался согреть ключ.       — Вы!       — Ирен, — устало вздохнул маг, отчего у меня почти мгновенно исчез весь запал праведного гнева. Стало тревожно за волшебника. Я же оставляю здесь его совершенно одного! А с ним все будет в порядке? — Можно я попрошу вас об одолжении?       По моей спине пробежались мурашки то ли от холода, то ли от плохого предчувствия. Мне не хотелось уходить, совсем не хотелось… Было тревожное чувство, что он со мной прощался…       Не дрогнувшим голосом я согласно произнесла:       — Я вас слушаю.       — Позаботьтесь о реликвии — я доверяю вам важнейшую часть моих исследований и надеюсь, что вы сможете ее уберечь. Вы ведь сможете? — я кивнула. Он слегка улыбнулся. — Я рад… Знаю, у вас ко мне множество вопросов, как и у меня к вам, и если… — он замялся.       В воздухе повисло недосказанное: «если я выберусь живым, то мы с вами обо всем поговорим».       Я торопливо кивнула, показывая, что все поняла.       Он широко улыбнулся, да так, что у меня перехватило дыхание.       — Верьте в меня, Ник, — я вернула ему улыбку и как можно задорнее произнесла. — Но только чур, обещайте, что расскажите обо всем без утайки, когда я вернусь!       — Обещаю, — усмехнулся он и подошел ко мне, показав рукой направление. — Вам туда, а мне обратно.       — Все будет хорошо, — прошептала я, словно пытаясь убедить в этом не его, а себя. Вот только верилось в это с трудом…       Он услышал мои слова, но вместо того, чтоб ответить, проворчал:       — Идите уже, Ирен, а то с вами меня гости потеряют.       Я погрустнела, вновь заволновавшись о Нике. Как же он будет там один, да и в таком состоянии? Может мне все же остаться?       Неожиданно он меня осторожно обнял, еле коснувшись Ларсика и прошептал он на ушко, отчего щеки предательски запылали:       — Берегите себя, принцесса…        Отстранившись, он развернул меня за плечи и легонько подтолкнул в нужном направлении.       Я кивнула и робко направилась по туннелю вперед. Шаги гулко отдавались эхом, а в голове засели тревожные думы… Обернуться я решилась лишь когда позади послышался какой-то резкий звук.       Коридор был пуст.       — Я не прощаюсь, — решительно проговорила я в пустоту и, поудобнее перехватив спящего кота, решительно пошла в неизвестность.       Правильно ли я тогда поступила? Может следовало остаться, как и подсказывало сердце? Возможно, эта история тогда приняла совершенно иной оборот… На что я надеялась, когда спускалась по лестнице вниз, проговаривая про себя нехитрые инструкции Никериала, чтобы лишь заглушить сосущее чувство беспокойства и свои сомнения? Думала, что покидаю свой новый дом на пару часов?       Вот только кто же знал, что в этот замок я больше не вернусь…