Звездной короной увенчаю тебя...

... полное извращение канона и счастливый конец, но мне за него не стыдно... Она думала, смерть – это страшнее. Она боялась смерти, как боится всякое существо, еще только стоящее на пороге жизненного пути. Она была молода и полна сил, и даже заживо похоронив себя в монастыре, не хотела умирать. А до гибели оказалось так близко – всего один поцелуй. Прикосновение губ, сухих и горячих, и короткий вздох – последний. Она видела землю под собой: зеленые равнины и каменистые плато, голубые глаза озер и белые пенные потоки горных рек. Она поднималась над всем этим миром, уносимая на руках ангелом-хранителем в сверкающую золотом высь, к солнцу… Необыкновенное тепло и умиротворение чувствовала Тамара в руках своего хранителя. Теперь ничто ее не побеспокоит. Ни зависть и подлость людского мира, ни слезы родных, ни злорадство врагов, ни черные глаза, каждую ночь являвшиеся ей во снах… Золотой свет был так близко, уже ласкал ее теплом, путался лучами в волосах, как из-под земли, из недр Преисподней, взвился адский дух, черный, как ночь, сверкающий, как молния. Лицо его искажали ненависть и ярость, темные глаза, чудилось, могли убить, если встретиться с ним взглядом. Губы кривились, словно пытаясь высказать все злые жестокие слова, что разрывали грудь. Ни капли теплоты не было в его чертах. - Она моя. – Сколько гордыни, сколько дерзости в голосе. Тамара зажмурилась, прижалась лицом к груди ангела, шепча слова молитвы, единственной, которую вспомнила, охваченная ужасом. - … и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого… - Здесь нет тебе дела, посланец Бездны, - строго отвечал ангел. – Ее душа заслужила покой за земные мучения. Она была грешна, но она страдала, как мало кто на этой земле. И любила, как немногие умеют. И любовь эта открыла ей путь в Небеса. Последние слова ангела пролились раскаленным свинцом на истерзанное сердце Тамары. И сразу же золотой свет перестал быть ласковым и приятным, и ей показалось нелепым, нечестным, неправильным все, что сейчас происходило. Ее демон не должен был взвиваться из Бездны и стоять напротив хранителя, отстаивая свои права на грешную душу. Потому что она должна быть уже в Аду. С ним. Небеса открываются для любви, но чего стоит такая любовь – до первой же возможности уйти к лучшей жизни. Глубоко вздохнув, Тамара подняла лицо, встретилась взглядом с черными, глубокими, как омут, глазами… Ярость и отчаяние плескались в них, но, кроме ярости, на самом дне этих глаз были другие чувства: боль, страх одиночества, тоска… Он всегда был один, ни с кем не деля ни боль, ни радость, вынужденный в собственном сердце переживать снова и снова горькую муку падения, лелеять мечты о победе, которых никому не мог открыть, ищущий любви, тянущийся к ласке, забывший гордость и рухнувший на колени перед женщиной, что так легкомысленно отвергла его, стоило небесному свету засиять перед ней… Она смотрела на него, и по щекам ее катились слезы, которые не было смысла скрывать или вытирать… Она жалела и его, и себя и плакала за обоих. Не представить ей и тысячной доли тех мучений, что достались ему, не понять и не узнать никогда, но сейчас казалось Тамаре, что все страдания людского рода проходят через нее, разрывая сердце невыразимой болью. - Что же ты со мной делаешь… - шептала, мотая головой. – Зачем не оставишь меня в покое?.. Но это было последнее сопротивление перед тем, как сдаться, и все трое понимали это. Печаль омрачила лицо ангела, а демон напротив него, наоборот, улыбнулся торжествующе и протянул к несчастной душе руки. Она скользнула в его объятия, легкая, как облако, вздрогнула, ощутив жар его груди, так непохожий на ласковое тепло ангела, но отстраниться не попыталась. - Значит, ты предпочтешь небесному саду огненные озера Геенны? – Необыкновенная скорбь слышалась в голосе хранителя. - Извини меня, - от всего сердца произнесла Тамара, оборачиваясь к нему. – И попроси Отца простить непутевую дочь… Дольше демон не дал ей говорить. Схватил в объятия и метнулся вниз пламенеющей кометой… Мелькнули и пропали леса, реки и горы, земля раскрылась и поглотила двоих, принимая в мир, где нет ничего, кроме тьмы и огня. Мир боли и ненависти. … Закатное солнце играло последними лучами на позолоченной крыше дворца, воздух чудесного сада напоен был ароматами цветов, никогда не виданных на земле, и мягкая трава обнимала колени Тамары, на которых забылся мирным сном падший ангел. Тонкие девичьи пальцы едва ощутимо дотрагивались до его волос и лица, обводили линии губ, ласкали осторожно, чтобы не разбудить, и в каждом прикосновении была такая любовь, какой и незабвенная Суламифь позавидовала бы… Любовь выросла из ее слез и его злобы, из страсти и ревности, которыми он мучил Тамару, из ее страха перед ним и за него, из песен, которые она пела ему, и преданий, которых он рассказывал ей; из ночей, в которые они вместо того, чтобы предаваться любовным утехам, исповедались друг другу, открывая самые потаенные уголки души, мечты и страхи; из поцелуев, которыми он осыпал ее руки и лицо, из колыбели первенца, над которой она плакала от счастья, из мрака Геенны, из огненных озер выросла… Он выполнил каждое из своих обещаний, и в волосах ее сверкает перламутром жемчуг со дна моря, а надо лбом горит венец из созвездий. Дивный чертог из янтаря и бирюзы стал ей домом, а невесомые волшебные создания необыкновенной красоты – прислужницами. Она была владычицей мира, но мир не нужен был ей. Что значил весь свет по сравнению с тем, кто спит сейчас, положив голову ей на колени, с тем, кто бегает где-то по длинным коридорам дворца, охотясь за неуловимыми пери, и с тем, чью зарождающуюся жизнь она еще только чувствует в своем чреве…