Troubled mind

Этот парень не похож на педика. Он смахивает на военного, решившего под конец жизни попробовать все, до чего позволено дотянуться.(с) "Трава на бетоне"

Как они начали жить вместе Флип уже и не помнил. Наверное, это случилось в тот момент, когда выставить Сплендида уже было невозможно. - Ты же знаешь, что тебе тут нельзя оставаться? - Хмуро осведомился Флип, застав Сплендида с пакетом из супермаркета на кухне. - Да, но это меня не волнует, ты знаешь, - пожал тот плечами, выглядывая из-за дверцы холодильник. - Ты вообще ешь? Две недели одна и та же картина. Флипа удивляло, что Спленд тут, рядом. Он был всего лишь свихнувшимся вьетнамским пережитком с латаной-перелатаной душой, а все залатанное обязательно рвется, как однажды уже порвалось. Конечно, он зашил её как смог, только прорехи еще остались. Контроль за сознанием для Флипа - скользкая дорога. Умеешь балансировать – выживешь. Это такой своеобразный жизненный путь - дорога вникуда. Реальность кажется сном, сон - реальностью. И так легко сорваться, полностью нырнуть в безумие, как в воду. Нужно сохранять зацепку за реальность, не только в пластиковой упаковке седативного. Нужно что-то реальное. Кто-то реальный. Как Спленд. А Спленд не ушел ни тогда, ни сейчас. Подумать, что вся эта психотерапия была только ради него, Флипа, было бы нечестно. Нет, он не хотел причинить вред близкому человеку, пожалуй, единственному, оставшемуся у него. Все друзья остались во Вьетнаме, в общих могилах. Спленд, Спленд, Спленд, чертов супермен, умудряющийся сохранять ледяное спокойствие. Даже когда Флип срывался в очередное помутнение и бросался на него, даже тогда он умудрялся успокоить его, вырваться, остаться в живых. И по утрам ему все так же приносил свежий кофе с парой маленьких таблеток на блюдце. Чертовски мило. - И с какой стати ты это делаешь? - спросил как-то Флип. - Я просто варю слишком много кофе, - после недолгого молчания ответил Спленд. Он слишком быстро стал необходим, хотя и признаваться в этом совершенно не хотелось. Возвращаться домой куда приятнее, зная, что тебя ждут. Пусть это и отмороженный придурок, как Флип называл его про себя. Губами вниз по ключице, забираясь руками под футболку. Спленд знает, что может прижать Флипа к кухонному столу. Впрочем, так же он знает, что Флип может за это его трахнуть. - Ты же хочешь, чтобы я остался. - Читаешь мои мысли? - Усмехается Флип, притягивая его к себе. - Читаю твое тело. Эта жизнь все больше походила на нормальную, если исключить редкие, но все же, срывы. На последнем сеансе психолог спросил его не думает ли он жениться? Жениться? А потом купить домик с белыми занавесками, где будет зеленый газон и жена с двумя-тремя детьми. Устраивать ужины в городе по пятницам, семейные уик-энды, дни Благодарения с друзьями и индейкой. По крайней мере, Флип именно так себе почему-то представлял. И, нет, вовсе не думал. В конце концов, женщины его не так уж и волновали, да и кто бы согласился с ним жить. А Спленд точно знал, сколько сахара в кофе ему класть. В конце концов, он не думал, что вернется. - У вас есть семья? Флип едва заметно дергается. Семья... Вся его семья - это отряд КА-бум. Их всех дома ждали семьи, только он шел на войну, чтобы умереть. И вернулся. Насмешка судьбы, не иначе. По утрам Спленд всегда поднимал Флипа рано, чтобы "веселее было собираться". - Эй, почему бы тебе не жениться? - спросил как-то Флип, накрыв голову подушкой.- Или не завести собаку? Или кошку? Или на худой конец хомячка? Будешь собираться в их компании. Спленд оторвался от завязывания галстука и глянул на его отражение в зеркале. - Зачем? Ты с успехом заменяешь и жену, и хомячка. Спленд даже не удивился, когда его завалили на ближайшую горизонтальную поверхность, лишь только приподнял бедра, чтобы стаскивать джинсы было легче. Позже, отзвонившись секретарю о внезапном приступе астмы, Спленд зарылся лицом в подушку и, потирая болящий зад, мысленно пообещал себе больше не дразнить Флипа. По крайней мере, перед работой. Они оба уже и сами не знали кому из них больше нужно "совместное проживание". - C тобой невозможно жить, ты знаешь об этом? - фыркнул он, накидывая на голову чистящему зубы Спленду его футболку, небрежно брошенную на абажур. - Симметрично, - пробормотал тот, не вынимая щетку изо рта. - Зато я прекрасно готовлю. Иногда ему казалось, что нынешняя жизнь не более чем сон или бред, и он когда-нибудь очнется на сырой земле в одном из окопов. - Если вы почувствуете приступ агрессии, то вдохните глубже и представьте себе самое прекрасное место на Земле. Флип закрывает глаза и оказывается во Вьетнаме, в окружении своего отряда. Он чувствует, как солнце греет виски, чувствует запах фенхеля и гари в воздухе, боль в руках и тяжесть. Но теперь снова можно дышать и смеяться вместе с ними, пусть они только и призраки, даже если пусть они только прошлое, медленно, но верно стирающееся из памяти. Здесь давно уже ни у кого нет имен, лишь жажда, жажда убить, жажда выжить. Жажда жить… Давно утерянная. Земля под спиной кажется реальной, так же как и тяжелый запах крови, и тяжелый сапог, впечатавшийся в солнечное сплетение. Жар, и над ним фигура в порванной и местами окровавленной майке, возвышающаяся в пекле этого ада. Тонкие губы растягиваются в колкой улыбке. - Ты жалок. И только. У этого подонка за спиной вырезанный отряд вьетнамцев и твое лицо. Вот так и сходят с ума. На мгновение, но Флип чувствует спокойствие. Которое моментально слетает, стоит только открыть глаза. Дежурный приятный голос психиатра вливается в уши подобно патоке. Через пару недель Флип зарежет его в приступе. Ему кажется, что он уже умер, там во Вьетнаме, а застрял в Чистилище. Или в Преисподней кончилось место. - Меня здесь не должно быть, - сказал он как-то Спленду, обводя глазами потрескавшийся потолок - И как ты только живешь тут? - спросил он. А Флип просто пожал плечами - жить их не учили, только выживать. Уныние смертный грех. За него можно попасть в Ад. Вот только в Аду он уже был. Спленд лишь промолчал в ответ. А на следующий день у него прорвало трубы в доме, и он перебрался к Флипу. Тот, как ни странно, не возражал. Сплендид работал в социальной организации. В одной из тех, что вроде бы помогают людям, но на деле так же бесполезны так же, как и телевизионные ток-шоу. И ежедневная рутина, галстуки, куча бумаг на столе, в столе, под столом, в мусорной корзине. Можно подумать эти бланки людям помогут. И в общем-то Сплендид любил помогать людям, но не считал нужным им об этом сообщать. Даже его интерес к Флипу он сначала оправдывал не то внезапной вспышкой альтруизма, не то банальным азартом, в конце концов, попробовать его вылечить задача не из легких. Это был вызов. Это было испытание самому себе. А одного ненормального вылечить может только другой ненормальный – есть в этом какая-то извращенная логика. Чувства? Нет, здесь нет никаких чувств. Это не про них. Пожалуй, даже слово "отношения" не про них. Совместное проживание под одной крышей – просто так сложилось и все. И секс как способ направить энергию Флипа в более мирное русло. Спленд считал, что все именно так. Чистая механика, как при замене сгоревших деталей в технике, и не более. Может, если бы Спленд захотел, то нашел бы определение происходящему. Но ему и так неплохо. Было ли ему страшно? Конечно было. Особенно когда живешь каждый день, как последний. В конце концов, ему приходилось жить в их безумном городе с его безумными жителями, среди которых даже Флип казался нормальнее остальных. Иногда. Каждый день здесь проходит в ожидании очередного жестокого розыгрыша судьбы, это похоже на реалити-шоу, но выхода и конца нет, и никогда не будет. Они знают. Они смирились. И все же их отношения все чаще напоминали хождение по битому стеклу. Нет, смерти Спленд не боялся, тем более что умирать ему уже приходилось,хотя каждый желтый отблеск глаз заставляет сердце замирать. Спасает только, то, что он знает. Он знает - не смотря ни на что, Флип хочет, чтобы он жил. Иногда в кошмарах военный снова появляется весь в крови, с изрезанными руками и хищной, оскаленной улыбкой. Иногда это оказывается вовсе не кошмаром. Иногда он чувствует как острие ножа прочерчивает тонкую дорожку по его подбородку, и жизнь запаздывает с предсмертной перемоткой событий. Но когда нож с глухим стуком выпадает из окровавленных рук и уже в следующую секунду Флип целует его губы, Спленд сам верит, что они справятся. И, может быть, все, наконец, будет хорошо.