Пол

      Он никогда не понимал их. Они жили в отдельном мире, в комнате через стенку толщиною в Галактику. Совершенно в другой Вселенной. Были как две рыбы под водой: молчали, но понимали друг друга, и он не знал, кто был акулой, а кто – реморой. Они скользили в своём собственном пространстве, наблюдали друг за другом из разных углов этой комнаты, со стенами, исписанными строчками песен и просто словами и ругательствами, так пристально и жадно. Лиам хотел знать, где находится Ноэл каждую минуту, хотя и пытался скрыть это. Он кидал взгляды на дверь, подходил к окну, той слоняющейся походкой, какая обычно бывает у всех подростков. Его ночник горел в комнате до утра, если брат не ночевал дома.       В те редкие моменты, когда они говорили, Пол слышал их тихую речь в соседней комнате, а потом всё замолкало. Иногда хлопала дверь, и кто-то (скорее, Ноэл) спускался по лестнице, но чаще он слышал невнятные удары мебели, и он не хотел думать об этом. Его жизнь шла спокойно, он не желал, чтобы её переворачивали с ног на голову. Это были его братья, странные братья которые, кажется, родились рок-звёздами.       В день, когда Лиаму исполнилось пятнадцать, Ноэл подарил ему кожаную куртку. Кожаную куртку в то время, когда все они ходили в холщовом дерьме, стуча зубами, а на столе еда появлялась время от времени, лишь когда маме перепадало что-то на работе. Пол понятия не имел, где он её достал. Долго откладывал деньги или просто украл, как часто делал. Когда следующим утром он зашёл в их комнату, Лиам спал в постели Ноэла, обвиваясь вокруг того, как плющ, а куртка валялась рядом, на смятых простынях. С тех пор, он больше никогда не заходил к ним.       По утрам, за завтраком, когда они думали, что Пол слишком сонный для того, чтобы замечать что-либо, младшие бросали друг на друга красноречивые взгляды, а Лиам облизывал ложку так, что в её отражение можно было смотреться как в зеркало. Полу хотелось бы сказать, как они его достали. Что всё это ненормально, и такого не должно происходить. Что Ноэл не должен так смотреть на их младшего брата. Это мерзко и противно. Но он молчал.       Ясными летними вечерами, ремонтируя старый скутер на заднем дворике, он слышал из открытого окна их бесконечную ругань, и воровато оглядывался, проверить, что никто больше не свидетель этому. - Отсоси! Отсоси! Старый тупой мудак! - Больше не смей брать это! Это моё, понял?! Когда ты уже поймёшь своей глупой башкой?! - У тебя нет своего! Это и моё тоже! В конце концов, Ноэл появлялся на улице с довольным лицом, и закуривал, мечтательно глядя вдаль, пока Лиам крушил всё в их комнате.       Нет, они не были пидорами, или одними из тех сомнительных мальчиков, ошивающихся возле торгового комплекса по ночам. Но это было проблемой Лиама – кидаться на всех, кто дольше положенного задерживал на них взгляд. Он не умел держать себя в руках как Ноэл, просто не выдавать себя, даже если итак всё известно. И это было причиной многих драк, если ему казалось, что кто-то пытается намекать ему.       Ноэл знал, что Пол знает о них. Они не слишком-то осторожничали, если только в самом начале, но кто вообще помнил, когда это началось? Может одним из тех вечеров, когда Лиам смотрел ТВ, забравшись с ногами на диван, Ноэл просто спустился к нему?А может, гораздо раньше.       Пол списывал всё на плохое детство, и то, что у них не было возможности просто уйти из дома, в то время, когда у него она всегда была. Но он не оправдывал их. Это было дерьмово, очень дерьмово. Пол не понимал, как трое людей одной крови могут быть настолько разными. То есть, эти двое и вечное потрескивание электричества между ними, они не имели с ним абсолютно ничего общего. У Ноэла тряслись руки, когда они чокались пивными бутылками на особо удачной передаче мяча или после забитого гола, Лиам глотал жадно и шумно, обхватив горлышко влажными губами. И после этого, Пол не знал, как Ноэл бросил его на целых два года. А затем и на всю оставшуюся жизнь.