Экзорцизм по-винчестерски

— Роад, милая, что это? Господарь Шерил Камелот озадаченно взирал на парящие перед его носом две намертво сросшиеся книги. Разодранные на ленты и закрученные витками страницы образовывали пышный цветок. Обложка «Скандинавских мифов» торчала в сторону, имитируя листик. Шерил умилился: у его дочки определенно есть чувство прекрасного. — О, папочка! — девочка-Мечта с прыжка повисла на шее охнувшего от такой радости родителя. — Я разбиралась с искривлением четырехмерного пространства, но в книжке все так плохо написано. Ничего непонятно. Поэтому я сразу приступила к практике! — И на ком же ты практиковалась? — поинтересовался наученный богатым опытом Камелот. Его дочура мелочиться не будет, мышки-кролики — это не ее уровень. — Да так, ерунда, — отмахнулась малявка, чем подтвердила предположение: подгадила кому-то по-крупному. Кому же, интересно? И что это за яркая страница? .. — Хочу леденец! Скин опять все съел! — заявила Мечта Ноя, отвлекая папочку от «листика» с надписью «Марвел» и героинями в возмутительно откровенных нарядах. Не стоит расстраивать дорогого родителя новостями о прогулке по кем-то выдуманным мирам-мечтам и об утащенных оттуда сувенирах. Даром что «доченька» на свете живет дольше приемного папани, по умению достать окружающих не уступает самому мировому Тысячелетнему злу (в семейном кругу скромно именуемому Графом), а по мастерству манипулирования с пространством даст фору любому профессору. Для министра Камелота она — деточка. И тем оба довольны. А кто недоволен — то его личные локальные проблемы. Или глобальные. По настроению деточки и папеньки. Мерное шуршание шин и урчание мотора успешно заглушались старым-добрым роком. Поскрипывание левой задней двери и постукивание у правого переднего колеса не перебивались, гады, ничем. В сумме получалось равновесие: умиротворение от хорошей музыки плюс желание пристрелить того козла, что не поленился вырыть на дороге яму, какую в темноте заметишь только по факту — колесом. Успокаивающе похлопав по рулю, хозяин мысленно пообещал своей малышке эстакаду по приезду на место. И даже переборку движка. В который уже раз за последнюю неделю пообещал, между прочим. Машина недоверчиво «чихнула», но продолжила ехать. Расценив это как «знаю я твои обещания», водитель недовольно скривился. Он бы и рад уделить пристальное внимание самой постоянной даме сердца своего… Как только возможность представится. То есть, похоже, нескоро. Работы в последнее время было по самую крышу. Точнее, крышку гроба. Вурдалаки-упыри расплодились пуще кроликов в брачный период, призраки повылезли на променад, всякая мелкая нечисть расшалилась, как на балу у дьявола. Последнее, впрочем, недалеко от истины. Но про демонов пока вообще лучше не думать… Мужчина устало потер переносицу и попытался вспомнить, когда ему, будучи охотником, удавалось нормально поспать. То есть хотя бы часов шесть кряду. По самым гуманным подсчетам получалось… никогда. Значит, музыку погромче и подпевать. А то до ближайшего мотеля еще около часа пилить. — Можно потише, а? — со «штурманского» места раздалось недовольное со сна бурчание. То еще искусство: будучи выше среднего роста и далеко не задохликом, умудриться сном младенца сопеть на переднем сиденье скромненькой такой «Импалы». — Не борзей, — от легкой зависти к безмятежно продрыхшему младшенькому голос получился грубее, чем планировалось. Или это от недосыпа? А, один черт, за руль никто другой не сядет. И поэтому: — Кто крутит баранку, тот и выбирает музыку, а пассажир сидит и не рыпается. Означенный пассажир махнул рукой на любезность спутника и, поплотнее запахнув куртку, отвернулся к окну. Давно уже знал, когда с братом не имеет смысла спорить. Лучше потратить время на крепкий и относительно здоровый сон. Да и на свежую голову перешучиваться веселее. Старший глубоко вздохнул. Ему бы кофе и поспать… Еще можно поесть и бабу… А то глаза так и норовят закры… — Черт! — «опознал» горе-водила внезапно возникшую на дороге тень. «Вжжжж!» — просвистели на подпевке тормоза. «Бам!» — возмутился ушибленный бампер. — Ну можно же поаккуратней! — возопил пассажир, едва не протаранив лобовое. — Лоша-а-а-ары! — ехидно заржала в голос Судьба где-то в далеком далеко. Голос, кстати, был почему-то девчачьим и полным восторга. Будто малявка успешно и весело отлынивала от домашки, корпя над книжкой некоего Карвера Эдлунда вместо алгебры. Впрочем, все равно никто из участников столкновения ее мнения не слышал. И хорошо, потому что широкая душа старшего из братьев настоятельно требовала прокомментировать ситуацию как можно точнее, с указанием всех прямо и косвенно причастных, их родственных, инцестуальных и прочих анти-моральных взаимоотношений между собой, со всей нечистью по очереди и скопом, а также лично с желтоглазым (ныне покойным) уродом. То, какие именно для этой цели были использованы выражения, заставило младшего проснуться окончательно. За время, что они на пару с родичем колесили по миру, уж можно было выучить, какими словами братец характеризует проблемы разной степени жопости. Так вот, в данном случае жопа была необъятной и беспросветной. Для того, кто помял собой бесценную детку. — Это был олень! Ну или лось. Я точно видел рога! Праведное возмущение не мешало водителю выбраться на дорогу и про себя подсчитывать, во что выльется ремонт малышки, точнее, на сколько дней они теперь будут вынуждены отойти от дел. Мечтал же выспаться — вот и возможность появилась. Из кустов, сука, выпрыгнула. А теперь куда-то делась. В общем, после долгого двухсекундного размышления было решено, что, если эта хрень с рогами еще жива, рога он ей точно отшибет. Нервы уже совсем ни к черту! Да и черт, к слову, в последнее время оборзел капитально. — На колесо его намотало, что ли? .. Но на колесах ничего постороннего не наблюдалось. — Да нет же, оно было на двух ногах! — второй ездок возился с заклинившим ремнем безопасности. – Его, должно быть, в кусты отбросило. В подтверждение из зарослей раздались шорохи и тихое рычание. Младший победил удавку как раз вовремя, чтобы выскочить на волю и увидеть, как из придорожных кустов на машину поперли рога. — Сэ-эм! Винтовку! — Да вы вконец охамели, смертные! — судя по крайней степени недовольства в голосе, сбитый, гм, «олень» был не только жив, но и более-менее здоров. Не то чтобы спрятать труп было такой уж большой проблемой для владельцев старой черной «Импалы», но все же лишний раз браться за лопату откровенно лень. — Я, между прочим, бог! — жертва наезда поправила сползшие набок рога. — Сэ-эм, тащи колья, — мигом поправился старший. Уж колов-то в багажнике на любой вкус: от серебряных до осиновых, омытых кровью девственниц в ночь полной луны, ну или что там было в мега-рецепте Сэма… — Идиоты! — вслед за рогами в свете фар обозначилась и хмурая физиономия с подбитым глазом. Качественно подбитым, надо заметить, и не так давно. В самом соку и цвете украшение-то. — Хорош фонарь, в темноте чуть ли не светится, — хохотнул младший, рассудив, что всего-то день открытых дверей в ближайшей психушке. Ни на одну нечисть недоубиенный похож не был. — Помолчи, — цыкнул на него старший и передернул затвор пистолета. Так, на всякий олений случай. И обратился потерпевшему с закономерным вопросом: — Кто ты, мать твою, такой? — Я – бог! Тупое ты создание! — от возмущения у товарища с рогами начался тик. — А я — Дин Винчестер. И мне по… — Да мне тоже! — невежливо перебило новоявленное божество и прищелкнуло пальцами. После чего с шоссе сдуло и водилу, и его спутника. Лишь черная «Импала» осталась на обочине освещать фарами придорожную растительность. Локи никогда не отличался терпимостью к смертным. Особенно к таким наглым. Да и день с самого утра не задался: сначала Мьельниром по шлему настучали, затем папочка изволили-с гневаться и в сердцах поурезали божественность, а потом вообще выперли куда-то далеко-далеко, по странному стечению обстоятельств за пределы привычного мироздания. Никто не виноват, что Локи там сразу же не понравилось. И никто не виноват, что где-то в параллельных мирах между вымыслом, домыслом и умыслом девочка-Мечта отчаянно скучала и забавы ради подхватила чужую волшбу, перекрутила по-своему и добавила кое-что от себя. Никто не виноват в совпадениях и случайностях. Но всегда должны быть козлы отпущения. Мнение козлов при этом спрашивается редко. Просыпался старший из Винчестеров очень тяжко. Во-первых, ныло все тело от пяток до корней волос на макушке. Во-вторых, было муторно, будто пару часов кряду вертелся на карусели. И в-последних, что греха таить, откровенно паршиво, как с жесточайшего похмелья. Зато за окном уже был день! Дин, конечно, мечтал выспаться, но без того, чтобы перед этим ему врезали по башке и вообще основательно отдубасили. Спасибо хоть на кровать положили. Или сам дошел. Дополз. Добрался, в общем. Итак, на повестке дня несколько вопросов. Что ж вчера было-то? Пил ли? А если пил, то что и в каких количествах (пора завязывать с такими экспериментами). И по какому, собственно, поводу? И, в конце концов, с кем после этого умудрился подраться или какую ведьму раздразнить? Память подло молчала. Сэма рядом не было. Никого рядом не было. Голые стены с имитацией камня, аналогичные потолок и пол. Деревянный шкаф времен прадедовой юности. И, похоже, тонкие шторы безумной расцветки. Задернуты, раз солнце сквозь них окрашивает комнату яркими пятнами. Но и это не спасало: интерьер наводил впечатление о склепе, настолько же уютном и комфортном. Кстати, номер-то одноместный, что совсем удивительно, ведь путешествовали точно на пару. Так где же, чтоб его ноутбук завис, Сэм? И который час? Повернув голову к тумбочке, Дин надолго вперился взглядом в стоящий на ней элемент декора. — Юмористы, блин. Нет, можно понять, если в номере неработающие электронные часы, ну или хотя бы механические. Поломались, а у хозяев руки криво пришиты для починки и до ближайшей мастерской три дня пути на оленях, всякое бывает. Но песочные-то без песка за каким чертом? И где вещи? Где неразлучная дорожная сумка? Да хоть одежда-то куда подевалась? В обозримом пространстве не наблюдалось. Пришлось вставать. Против ожидания организм крайнего паскудства проявлять не стал, даже штормило всего-то первые два шага. К концу изысканий вернулась бодрость и готовность скакать молодым козлом в поисках приключений. Зато искомые шмотки как Трикстер сныкал, никакие «шут-шут, поиграй да назад отдай» не помогут. В шкафу привычной кожанки и иже с ней не обнаружилось, зато висело несколько комплектов формы, которую можно бы с натяжкой назвать военной, если б не гирлянды совершенно нефункциональных украшательств. И три пары одинаковых сапог. Ну точно, угораздило загреметь к каким-то служивым. Вспомнить бы еще, за каким дьяволом он сюда полез. В виду отсутствия альтернатив пришлось довольствоваться тем, чем шкаф послал. Не голым же расхаживать. — Как лох, — недовольно буркнул Дин, повертев перед глазами плащ с красным кантом. Здоровенная нагрудная бляха никаких воспоминаний не реанимировала. — Ладно, сейчас посмотрим, что это у нас за санаторий сатаны. По краю еще не отошедшего от нокаута сознания мазнуло какое-то несоответствие, но, в чем именно оно заключалось, Дин не уловил. А зря. Плащ-то был на несколько размеров меньше привычного. Но сидел на теле так, будто на него шили. — Епт! — с таким глубоким чувством произнес над ухом незнакомый грубоватый голос и стал так детально развивать эту мысль, что Лави невольно поморщился. От звука. Смысл слов до него доходить не спешил. — Еще пять минут, Панда, — пробурчал Лави, толком не проснувшись. Суровый нрав деда он хорошо знал, поэтому даже в полудреме добавил: — Не надо меня пинать, — и попытался перевернуться на другой бок. — Подъем, долбоклюй, у нас проблемы, — недовольство в голосе сменилось злостью, а сама просьба — затрещиной. От неожиданности Лави аж подскочил на добрых пять сантиметров, но тут же, долбанувшись головой о низкий (спасибо хоть мягкий) потолок, рухнул обратно и широко распахнул веки. Мир встретил яркими красками. И этого мира было много. Потому что глаз тоже было много. Аж целых два. То есть в два раза больше, чем привычно. И кого же благодарить за это чудо медицины? Поворачиваясь на голос, Лави озадаченно поскреб затылок и с неудовольствием обнаружил, что бандана куда-то подевалась, а лохмы теперь щекочут шею. Впрочем, это сущая мелочь по сравнению с вопросом: какого черта он делает в какой-то коробке с окнами, где только сидя и поместишься, да еще в компании незнакомого мужика? Обычный такой мужик: лет тридцать на вид, щетина двухдневная, причесон «пятерней против шерсти», одежда практичная, немаркая. В руках незнакомец так и сяк вертел узкое зеркало в черной раме с торчащей вверх на редкость неудобной ручкой. По поводу отражения он и высказывал недовольство. Емко, лаконично, на нескольких языках. Послушав этот вдохновенный порыв, юный историк пришел к выводу, что где-то уже такое слышал. И даже записывал. Нехорошее предчувствие — предвестник явления более интересного зверя, схожего по наружности с полярной лисицей — уже весело помахивало хвостиком и терлось рядом. — Что случилось? — нетерпеливо поинтересовался Лави, поднимая руку к лицу и ощупывая глаз, ранее скрытый повязкой, которая теперь была неизвестно где. Зато глаз совершенно точно был на месте. А вот с рукой что-то не то… — Полюбуйся! — отвлек мужчина, кинув ему на колени зеркало. Недовольно скрестил руки на груди, при этом подозрительно знакомо хмыкнув, и отвернулся к маленькому окну слева от себя. Вряд ли его сильно уж интересовал пейзаж за окном, лес как лес. Да и поток ругани, хоть и стал тише, но заковыристости не убавил, скорее наоборот. А интонации-то какие знакомые… Будто каждая божья или дьяволова тварь в мире должна немедленно ритуально самоубиться, чтоб не оскорблять своей ничтожностью взор ругающегося. Такое не вдруг повторишь. Знавал Лави одного такого мастера словесности… Почти физически ощущая ехидный прищур снежного лиса, Лави рискнул тихо позвать: — Канда? И вновь ответом ему стало не единую сотню раз слышанное хмыканье, служившее Канде универсальным помощником в любой ситуации. Да он словами подчас мог выразить меньше, чем этим «пф»! Только вот физиономия… Что стало со смазливой азиатской рожей? — Юу, это ты? — Лави протянул руку, попытавшись развеять морок, который, как ему показалось, скрывал истинный облик товарища по оружию и, как подсказывал копчик, по глубокому несчастью. — Не дергай имя! — огрызнулся мужик точь-в-точь как краса и гордость всего Главного управления, да так знакомо скривился, что все сомнения мгновенно ретировались. Песец их таки посетил. Более того, эта скотина явно собиралась погостить подольше, если не остаться на ПМЖ. Стараясь унять дрожь в руках (слишком крупных руках! И без привычных колец! Без шнурков на запястьях!) Лави поднес к лицу брошенное ему зеркало… — Ну-у-у, — протянул он, разглядывая повзрослевшее и не так уж сильно подурневшее лицо. Не Квазимодо же! — Не так уж все и плохо… — озвучил он свой вывод касательно доставшегося тела. И ободряюще подмигнул напарнику. За что тут же схлопотал еще один подзатыльник, помощнее предыдущего. — Что это за дыра, раз есть это?! — Канда долбанул кулаком по кругу, торчащему перед ним. В ответ тишину леса взорвал оглушительный вопль клаксона. Старая «Импала» не знала доселе столь грубого обращения. А затем и Лави сообразил, что оказались они в каком-то чуде техники. И не похоже, что шеф приложил к этому руку с отверткой. Так что, через полминуты размышлений Лави оправдал свой статус преемника Историка, с легкостью переплюнув недавние пассажи напарника и по изощренности конструкций, и по количеству иностранных языков.