И окна выходят на Нотр-Дам

- Итак... что вы оба тут делаете? Франция с Германией, нахмурившись, переглянулись. - Вы сами велели нам быть на этой конференции, - ответил Германия своему лидеру. - Да? - тот хмыкнул. - Обычно пока на тебя десять раз не наорешь, ты и не подумаешь явиться. А уж Франциск тем более. То, что вы пришли после одной просьбы, как минимум странно. Я не ожидал. Эти страны... - пояснил он недавно избранному президенту Франции, еще не вникшему в суть дела, - если они приходят на свою якобы работу раз в неделю и в трезвом состоянии, то вам повезло. - То есть, мы могли не приходить? - разочарованно протянул Франц. - Или, во всяком случае, мы можем не оставаться в трезвом состоянии... - усмехнулся Людвиг. *** Страны - в высшей степени распущенные создания. С одной стороны - живые отражения своих государств. Основные, хотя и скрытые, фигуры на политической арене. Короли шахматной доски. Политика, как известно, дело грязное. Грязное, жестокое и беспощадное. С другой стороны, они - олицетворения своего народа. Национальный эгоизм, человеческие пороки и мелочные страсти... Но в то же время они они являют собой все достижения, всю духовную культуру и все высшие человеческие устремления. Они - те, кому было на протяжении веков позволено все. Они начинали войны и заключали мир. Они заключали союзнические договоры и предавали стран-друзей в ключевой момент. Они поддерживали восстания, свергая не устраивающую их власть лишь затем, чтобы провозгласить новую диктатуру. Они могли участвовать в репрессиях и массовых казнях, а могли даровать своим людям свободу. Конечно, вы можете покачать головой и заявить, что во всем виноваты политики, стоящие во главе государств. Так-то оно так, но... какова страна, таков и правитель. А может быть, они - всего лишь обычные люди? Они способны видеть, думать, понимать и чувствовать. Сумасшедшие... немного. Но это ведь легко объяснимо, не правда ли? *** Вино, шампанское, мартини. Духота, шум, яркий свет бьет по глазам. Мелькающие тени, осколки разбитого бокала на полу. Замкнутое пространство просторного конференц-зала. Глаза слипаются, жутко хочется спать... Когда официальный званый ужин после конференции превратился в обычную пьянку? - Людвиг! Ты еще трезв? - Почти. - Тогда довези Франца до дома, - президент кивнул на почти уснувшего Францию. - Сам он, боюсь, не дойдет... *** Людвиг почти трезв, но кто сказал, что адекватен? Он, придерживая за плечо своего заклятого лучшего друга, заходит в квартиру. Квартира Франца в самом сердце Парижа. И Людвиг сейчас в самом сердце Франции. Комната залита ярким лунным светом. Окна выходят на Нотр-Дам-де-Пари. Людвиг оставляет Франца в центре комнаты, и тот, не в силах удержаться на ногах, медленно опускается на пол. Людвиг расстегивает рубашку. Через секунду она уже летит в один из темных углов комнаты. Людвиг поворачивается к Франциску. Франц молча смотрит ему в глаза. Не разрывая визуального контакта, Лютц подходит к нему и садится рядом на ковер. Они оба оказываются в пятне лунного света. Людвиг наклоняется и впивается губами в шею француза. Грация и животная страсть, как любовные игры диких кошек. Кем же из семейства кошачьих вы предпочитаете себя считать, о страны? - Notre Dame... de... Paris, - шепчет Франциск. Он дышит неровно, прерывисто. - Notre Dame... Задерни шторы, Лютц. Не торопя друг друга, они избавляются от лишней одежды. - Oh mon Dieu... - Не упоминай бога всуе. Во всяком случае, не сейчас, Франц. Однако слишком долго это продолжаться не может. Последняя деталь - нательный католический крест Франциска - отправляется вслед за рубашкой немца. *** Франциск курит, сидя на широком подоконнике. Сна уже нет ни в одном глазу. Его взгляд устремлен в так и не задернутое шторами окно, на Собор Парижской Богоматери. - С рассветом мы умрем, да, Лютц? - К сожалению, нет. Если бы все так просто... - Когда-нибудь мы все равно умрем. Она нас покарает. - Кто?.. - Она, - Франц кивает на собор. - За нашу распущенность. За то, что произошло сейчас пред ее глазами. За то, что нравственно мы давно погибли. За все. Франциск затягивается и выдыхает сладкий сигаретный дым. - Может быть, Франц, ты прав. Может быть. А может быть... нет. - В смысле? - Просто я удивлен, что после всего, что мы пережили в этой жизни, ты еще веришь в Бога...