Гимн потерянных

      - Рой!.. Рой!..       Я опять просыпаюсь в холодном поту. Уже в который раз. На щеках – дорожки от слез, мокрые волосы прилипли к лицу и исхудавшему телу. Я откидываю золотые пряди назад и кутаюсь в одеяло, стараясь согреться, ибо в моей старой комнатенке стоит неимоверный холод. Как и в душе.       Я тяжело вздыхаю и, подобрав покрывало, кое-как слезаю с кровати. Подойдя к окну, сдергиваю в сторону шторы и смотрю на мир по ту сторону помутневшего стекла. Все как всегда. Та же улица, те же люди, те же машины... Та же Германия.       И все без тебя.       На подоконник падает маленькая соленая капля. Я, как ребенок, утираю вдруг набежавшие слезы кулаком и громко шмыгаю носом. Ты знаешь, я ведь до сих пор не привык к тому, что тебя нет рядом. Я до сих пор ищу тебя среди незнакомых лиц. До сих пор вижу во сне, до сих пор просыпаюсь в слезах...       Я до сих пор зову тебя.       Я не перестану этого делать, хоть и знаю, что все мои старания бессмысленны. Но я не могу жить без тебя. Каждый день - это очередная пытка, проверка на прочность, но мне кажется, что я ее не пройду. Ведь этот ужасный мир тоже испытывает меня.       Государство, в котором я живу, насквозь пропитано жадностью - здешняя власть собирается поработить остальные земли этого мира, а их отнюдь не мало. Город, в который я прибыл из Врат, уже подвергался бомбежке. С кем уж Германия воевала - не знаю, я даже не стал спрашивать. И без того все как на полоумного смотрят.       Инфляция здесь не знает границ. Цены растут с каждой неделей, а то, бывает, и с каждым днем. Я бы, наверно, не выжил здесь, если бы не отец, с которым пока что делю квартиру типичного немца. В ближайшем будущем я планирую уехать в другой город, так как нашел интересные работы одного ученого по физике. Отец меня не держит - он знает, что я ищу различные способы, чтобы попасть домой. Вот только пока что...       Это невозможно.       В этом мире нет алхимии - она не получила своего должного развития. Алхимические круги для всех - все равно, что символы Сатаны. Наша наука равносильна выдумке. Некоторые даже отрицают тот факт, что она - родоначальница химии, которая, по словам отца, пришла на смену нашему искусству.       ...Внезапно слышу странный щелчок в правой руке, а через долю секунды маленький разряд пробегает от начала протеза к телу, затухая в грудной клетке. Я хватаюсь за плечо и закусываю губу от пускай и слабой, но все же, боли.       Да, еще мне здесь немного трудновато живется с автоброней. Хотя слово «немного» здесь неуместно, а "трудновато" - совсем не то определение, которым можно описать мое состояние... Протезы, что были у меня в последнее время в Аместрисе, уже совсем скоро могут выйти из строя, и это пугает. Но отец заверяет, что беспокоиться не о чем - он пообещал мне сделать более упрощенные варианты. Очень надеюсь на это.       Да и вообще я очень сильно надеюсь на отца. В этом захудалом мирке он - единственный мой родной человек. Я уже простил ему все прегрешения, которые свалились на нашу семью после того, как он покинул нас. Я даже простил ему смерть мамы, похороны, на которые он не явился. Я простил все, что только можно было простить.       Отец очень любит меня, и я это чувствую. Он всегда улыбается при виде меня, в трудные минуты подбадривает, не давая совсем пасть духом. А еще он, также как и ты, посмеиваясь, ерошит мои волосы. Точно такой же смех, точно такие же эмоции… Я помню, как раньше недолюбливал эту твою привычку. Злился, пытался скинуть твою руку со своей головы, а потом дать тебе хороший подзатыльник, хотя это с моим ростом было, как всегда, невозможно. Тогда я думал, что ты считаешь меня ребенком, но на самом деле ты держал меня наравне с собой, просто я упорно не замечал этого. Наверно, именно поэтому в нашу последнюю встречу я лишь хлопнул тебя по руке, вместо того чтобы кинуться на шею и обнять посильнее, потому что так же, как и ты, чувствовал, что этой встрече суждено стать последней. Какой же я дурак...       ...К горлу подступает комок. Я закрываю рот стальной рукой, чувствую ледяное прикосновение металла. Отворачиваюсь от окна и, привалившись к шершавой стене, медленно сползаю на холодный пол. Мои плечи трясутся от беззвучных рыданий, а в усталой голове маячит твой все никак не стирающийся из памяти образ.       Нет, он уже никогда не сотрется.       Я протягиваю правую руку к потолку, будто пытаясь до чего-то дотянуться, и еле слышно шепчу:       - Рой! Рой, пожалуйста...       Отзовись.

***

      - Полковник, что-то не так?       Я резко поднимаю голову и, оборачиваясь, смотрю на пришедших навестить меня Хавока и Бреду.       - Вы ничего не говорили? Не звали меня? – спрашиваю я, хотя по их лицам видно, что мои вопросы крайне нелепы. Ребята мотают головой из стороны в сторону и сильнее кутаются в шубы. Я спохватываюсь и вновь начинаю разжигать огонь в старом камине моей сторожки, чиркаю несколько раз спичкой по коробку. После нескольких неудачных попыток Хавок не выдерживает и подходит ко мне, выуживая из кармана зажигалку.       - Спасибо, - бормочу я, - Спички, похоже, отсырели...       Парень кивает головой; слышен характерный щелчок, и огонь начинает потихоньку разгораться. Бреда снимает верхнюю одежду и спрашивает меня:       - Вы не используете алхимию?       Я кривлю немного исхудавшее лицо, и это своеобразное проявление эмоций становится ответом на заданный вопрос. Я еще несколько секунд смотрю на яркое пламя, совсем недавно так легко подчинявшееся мне, а потом сажусь напротив «гостей» и достаю бутыль с водой. Делаю несколько глотков и вдруг резко оборачиваюсь назад, вглядываюсь в сумрак комнаты.       Хавок и Бреда недоуменно смотрят туда, куда гляжу я, а потом переводят взгляд на меня.       - Полковник, с Вами точно все нормально? – слышу взволнованный голос Жана. Я тяжело вздыхаю и возвращаюсь в прежнее положение, качаю головой.       - Иногда, - тихо начинаю говорить я, - меня кто-то зовет. Этот голос мне знаком, но я не помню, кому он принадлежит...       Ребята пожимают плечами, а я прикасаюсь к черной повязке на лице.       - Но бывает, я вижу образ говорящего этим глазом.       Хайманс и Жан переглядываются друг с другом. Наверняка думают, что их бывший начальник выжил из ума... Это видно по их лицам. Хотя, наверное, все это мне кажется: голоса, образы... Во всем этом вина одиночества. Именно оно делает нас безумными.       Может, и не нужно было мне переводиться на север Аместриса?..       - Ну, мы пошли.       - Не скучайте там без меня!       - Ага, соскучишься по Вам...       Я ухмыляюсь и даю Хавоку подзатыльник. Жан посмеивается, а потом вместе с Хаймансом отдает мне честь.       Мы выходим из теплой сторожки на улицу. Вихрь снежинок неприятно колет мне лицо, заставляет жмурить единственный видящий глаз и натягивать капюшон посильнее. Хавок и Бреда поправляют шарфы и, помахав мне напоследок рукой, направляются в сторону железнодорожной станции. Я провожаю их печальным взглядом, жду, пока ребята скроются в снежной мгле. Потом разворачиваюсь и иду к домику.       «Рой!»       Грустно улыбнувшись, я останавливаюсь и поднимаю голову вверх - смотрю на серое небо, насквозь пропитанное моей же тоской.       Иногда меня кто-то зовет... И я знаю, что это ты.       Я слышу тебя, Эдо, слышу. Поэтому, пожалуйста…       - Вернись!