Not in vain.

Может, я уже слишком взрослый, чтобы вести дневник. Может, факт, что здоровый мужик записывает все свои секреты в маленькую розовую книжечку, многие посчитают смешным или даже бредовым. Но это так. Я всегда был любителем грустных историй о болезнях, смертях и страданьях. Я вел дневник, на тот случай, если я потеряю память. Никто же не застрахован. Вы можете гарантировать, что вам не свалится на голову что-то тяжелое, когда вы пойдете на работу? Вот и я не могу. А воспоминания во многом делают нас теми, кто мы есть. Было бы обидно забыть кто ты, да? Я Луи. И я немного чокнутый. Нет, меня совершенно не расстраивает этот факт, на который неоднократно намекал мой новый знакомый. Он тоже со странностями. Тот парень. Он всегда встает с кровати, ставя на пол сначала левую ногу, а затем правую, и утверждает, что иначе день пройдет неудачно. Я много раз спрашивал, как он узнал, что это та самая, "счастливая," нога, ведь в глубине души, мне тоже так хотелось. С самого утра знать, что день пройдет удачно. Но он лишь молча пожимал своими острыми плечами и шлепал голыми ногами по полу, чтобы снова приготовить свой странный утренний напиток. Сок, разбавленный минералкой. Серьезно, это та еще дрянь. Я так и сказал ему в первый раз, а он лишь улыбнулся и звонко отхлебнул из стакана. Первый раз я встретил его в апреле. И это был именно тот день, когда я убедил себя в том, что мне никто не нужен. Я просто ехал в наполовину полном автобусе, направляясь в свою новую и почти пустую квартиру, с твердым намерением что-то изменить в своей жизни. Но я не осознaвал, что кто-то сможет меня заинтересовать настолько, чтобы войти в мою жизнь, пока он не появился в салоне. Было раннее утро. 10:47, если быть точным. Достаточно рано, для воскресного дня, когда все лентяи отсыпаются до обеда. Обычно, я тоже занимаюсь этим, но в то утро я был намерен что-то изменить, помните? Небо было ясным и почти болезненно голубым. Мне приходилось все время щуриться из-за яркого солнца. Я не слишком часто выбирался из квартиры, чтобы мои глаза были способны оценить торжество природы. Я сидел прямо у дверей и наблюдал за тем, как на каждой остановке двери открываются, запуская солнце, немного свежего и еще прохладного воздуха, и новых пассажиров. Я бы, может, даже и не обратил внимания на этого парня, если бы он не встал прямо напротив меня. Во всем автобусе было полно места, а он встал прямо напротив меня. Потом я часто говорил, что это не я его выбрал. У меня, по сути, этого выбора и не было. Автобус петлял по мелким улочкам, и парень, время от времени, терял равновесие. - Будет немного легче, если ты возьмешься за поручень, - крикнул я ему. Он что-то проворчал в ответ, и лишь натянул шапочку почти на свои изумрудные глаза. Они красиво сверкали, словно впитывая в себя солнечный свет, а затем вновь отдавая его людям. Ему даже не приходилось щуриться. Решив, что парень мало настроен принимать такие мудрые советы от малознакомых людей, я сделал вид, что смотрю в окно, продолжив незаметно его разглядывать. Достаточно тощий, но с широкими плечами и длинными ногами. Интересно, я достал бы ему хотя бы до плеча? Черные джинсы, немного мешковатая толстовка, шапочка, надвинутая на глаза и немного темных кудрей, выбивающихся из-под нее. Его красиво очерченные губы, то и дело складывались в легкую ухмылку, а когда ему становилось достаточно весело, чтобы показать широкую улыбку, он, почему-то, всегда прикрывал ее своими длинными пальцами. В один момент он уставился мне прямо в глаза, и я почувствовал, как тупая улыбка появляется на моем лице. Поддавшись мгновенному желанию, я встал и направился к нему. Когда между нами осталось сантиметров сорок, автобус сделал очередной поворот, и я свалился на него. Парень обхватил меня своими длинными руками и мягко отодвинул. - Будет немного легче, если ты возьмешься за поручень,- ухмыляясь, произнес он. Я мгновенно покраснел, хотя раньше такого никогда не случалось. - Я хочу покрасить стены, - сказал я, хватаясь за поручень, который находился позади него, тем самым, создавая небольшую вселенную для нас, чтобы никто не смог помешать. - А я хочу проехать в автобусе, не держась за поручни. - Почему? - Это эксперимент, - он пожал плечами, - Если у меня это получится, значит я умею кататься на скейтборде. - А ты умеешь? - я спросил. - Я как раз проверяю, - он немного нахмурился и посмотрел на меня. Как будто это было очевидно. - Тогда я тоже проверю, - я отпустил поручень и устойчивее расставил ноги. Теперь, на каждом повороте мы заваливались друг на друга, теряя равновесие, и, наверняка, развлекая остальных пассажиров. - Молодые люди, будет немного легче, если вы возьметесь за поручни, - прокричала какая-то бабулька. - Очевидно, что мы не слишком хороши в этом, - он наклонил голову, обращаясь ко мне. - Я почти уверен в том, что если бы ты не падал на меня, получилось бы лучше. - Проверишь в следующий раз. Я промолчал, потому что понял, что не хочу ехать в следующий раз в автобусе без него. - Когда твоя остановка? - спросил парень, хватаясь за поручень, чтобы снова не свалиться на меня. - Следующая, - я ответил. Видимо, в моем голосе прозвучало удивление, потому что он счел нужным объяснить: - Ты помог мне с моим экспериментом, значит и я тебе помогу. Мы молча сошли с автобуса и направились в парк. Был и более короткий путь, но это был слишком хороший день. И я все еще собирался как-то изменить свою жизнь. - Я Луи, - сказал я, и мой голос прозвучал непривычно звонко, отчего несколько птиц улетело с ближайшего дерева. Я счел это практически оскорблением. Парень засмеялся, и я успел заметить ямочки на его щеках, прежде, чем он прикрыл рот рукой. - Ты странный, Луи. - Это еще почему? - Разве ты не должен был сказать мне это с самого начала, как по правилам? - Ты всегда следуешь правилам? - спросил я, украдкой глядя на него. Парень мягко улыбнулся, наклоняя голову вниз. - Абсолютно не уверен в этом, - пробурчал он, едва слышно. - Ну, - я развел руками, - Прости, что я решил побыть немного бунтарем, и не назвал свое имя с самого начала. Да и вообще, я был слишком занят тем, чтобы не раздавить тебя своей огромной задницей. Я прошел несколько шагов, прежде чем понял, что он остался на месте. Я обернулся. Его брови на мгновение метнулись вверх, словно я поймал его на чем-то... - Только не говори, что ты остановился, чтобы разглядеть мою задницу, - мой голос стал еще на несколько тонов выше, и несколько птиц вновь взлетели в воздух. Я поднял голову, чтобы проследить за ними взглядом, и позже увидел, что парень сделал то же самое. - Не такая уж она большая. И я почти уверен, что тебе не стоит так кричать, потому что птицам не нравится твой голос. Я задохнулся от возмущения. - А может они полетели, чтобы позвать остальных? - выдвинул я безумную теорию. - Не думаю, Луи. Не думаю, - он утешающе похлопал меня по плечу, словно призывая оставаться сильным и не кончать жизнь самоубийством, только лишь из-за этого факта. Я так и остался стоят на месте, и ему пришлось меня окрикнуть: - Хэй, Лу, твоя квартира сама себя не покрасит. Наверное, на этой радостной ноте стоит закончить рассказ о нашей первой встрече, потому что дальше я вспомнил, что так и не купил краску, которая нам, несомненно, понадобилась бы. Он не стал злиться на меня или смеяться. Мы немного погуляли, почти не разговаривая, потому что он все еще заботился о птицах. И мне нравилось в нем все, хотя я не знал практически ничего. Но было чувство, что этот парень даже не осознает, что он особенный. Что он выделяется из толпы настолько сильно, что даже слепой заметил бы. Тогда он попрощался со мной, сказав "до встречи," и оставив меня в полном недоумении. Потому что я все еще не знал как его зовут, да и номер спросить так и не успел. Мы встретились в следущее воскресение. Всю неделю я думал о том, каким же цветом закрасить несчастные стены, и первой моей мыслью в воскресение утром было: зеленые. Я сидел на том же самом месте, и что-то во мне сжималось, по мере приближения к его остановке. Он вошел с небольшим ведерком краски, и, ничуть не удивившись, сел рядом. - Какой цвет ты купил? - спросил он. Я молча показал ему изумрудную краску. Он усмехнулся, подняв глаза на меня, и я понял, что они такого же оттенка. - Я взял желтую. Как солнце, - он довольно зажмурился, а я заметил, что люди начинают подозрительно на нас смотреть. Мы слишком выделялись со своим счастьем. Тем более в руках мы сжимали ведерки с краской, так что представляю, как все это выглядело со стороны. Парень все еще улыбался. Было что-то безумно милое в том, как он воспринимал всe вокруг. Я, наверное, никогда не смогу объяснить этого или понять до конца. Стены в моей квартира были испорчены в тот момент, когда я попросил его подержать кисточку. Он молчa схватил изумрудную краску и начал сосредоточенно выводить что-то на моей безупречной белой стене, прямо напротив кровати. Все мой попытки отобрать кисточку, кончались угрозами вылить краску мне на голову. Почему-то я не сомневался, что он это сделает. Когда он закончил, на стене красовалась изящная, с девчачьими завиточками, надпись: "Гарри." - Мое имя, - изрек он. - И ты хочешь, чтобы оно было на моей стене? - Да, так ты меня не забудешь, - он кивнул головой, словно подтверждая свои слова. - Тогда придется все остальное закрасить желтым. Потому что я все еще не хочу, чтобы мои стены оставались белыми. Мы потратили весь день на одну комнату. Стены были желтыми. Потом Гарри объявил, что вообще-то, это напоминает ему о психушке, и забрызгал их зеленым. Мой психопатические стены словно болели ветрянкой, но кудрявый остался доволен. Ту ночь мы провели у него дома, потому что дышать было совершенно нечем. Я открывал в этом парне все новые и новые странности. Но это только тогда они казались мне странностями. Сейчас это абсолютно обычные вещи, на которые я давно уже не обращаю внимания. Гарри переехал ко мне спустя неделю, сказав, что у меня слишком красивые стены, чтобы любоваться на них в одиночку. На мои вопросы, относительно его жизни, он лишь загадочно улыбался и ловко уходил от темы. Я знал, что он работает в художественном колледже, но те корявые свинки-котята, которыми он украсил изголовье нашей кровати, просто кричали о том, что чем бы там парень не занимался, художником он точно не был. Я не знал, когда я успел полюбить его, а он меня. Казалось, что так было с самого начала. Будто вся жизнь была лишь ожиданием нашей встречи. Для Гарри были важны такие мелочи, на которые никто и внимания бы обращать не стал: на какую ногу встать утром, в каком порядке разобрать постель, класть ключи в такое место, чтобы найти за 10 секунд. В начале я пытался понять, для чего это все. Но в итоге просто принял как есть, и стал самым счастливым человеком. В тот день, когда мы встретились, ярко светило солнце. И с тех пор, каждый день он освещал мою жизнь. Маленький Гарри, который стал моей вселенной. К концу лета мы научились ездить на автобусе, не держась за поручни. Тогда мы даже купили скейтборд, чтобы проверить первоначальную теорию Гарри. Она, конечно, не работала. Когда он обрабатывал мои коленки зеленкой, я повторял, что все было напрасно, но он заглянул в мои глаза и я понял, еще до того, как он это произнес: - Тогда бы мы никогда не встретились. Я никогда не думал о том, как бы я жил, если бы не знал о нем. Не думал, и не буду. Однажды зимой, когда мы лежали в нашей гостиной, он спросил: - У нас есть будущее? - его голова лежала на моих коленях и я легко перебирал его волосы. - У всех есть будущее, Гарри. - Нет. Будущего нет у того, кто умирает. - Но мы все умираем. - Не хочу, - он открыл глаза, встречаясь со мной взглядом. Это был первый раз, когда я не видел в нем и намека на веселье. Он плакал всю ночь, хватаясь за меня и рассказывая о детях, которые никогда не станут взрослыми, о влюбленных, вынужденных расставаться, о войнах, о убийствах, о смерти. Я плакал тоже. - В мире так много зла и грусти, - прошептал он мне, когда солнцe уже взошло. - Да, - согласился я, хотя все во мне кричало, что мир прекрасен хотя бы потому, что мы встретились. Мне хотелось проводить с этим парнем каждую секунду своей жизни, но на годовщину нашего знакомства, я проснулся в своей квартире, с ослепительно-белыми стенами, и осознал, что его никогда не существовало. Как и не было нашего автобуса. Номера этого маршрута просто не существовало. Было ли все это сном? Я подошел к календарю и посмотрел на сегодняшний день, красным крестиком отмеченный, для моего самоубийства. Да, наверное все-таки было. Теперь, каждое утро я вставал сначала на левую ногу, а затем на правую. Разбавлял сок газировкой и находил ключи меньше, чем за 10 секунд. Я не жалел о том, что пропал Гарри. Я счастлив, потому что он был. Воспоминания делают нас теми, кто мы есть. И теперь, записав в этот дневник, я никогда не забуду того, кто меня спас.