Послевкусие

Тук-тук. Нервные пальцы коротко постукивают по покрывшемуся испариной лбу. Тук-тук. Бум-бум. Слышит дёрганый мужичонка лет сорока-сорока пяти. И всё потому что именно его недальновидную головушку «простукивает» сейчас контрабандистка, Двурукая, так, кажется, её называют. — Эгей, дуралей, да ты не по своей воле решил обокрасть меня, видимо, — медленно, выделяя каждое слово, говорит Реви, не отводя дула пистолета от часто вздымающейся груди неудачливого вора, — в башке-то совсем ничего нет, стало быть, даже провидению было угодно, чтобы ты сдох, умоляя меня убить тебя одной пулей. — Убери от меня свои поганые ледяные руки, сука азиатская! — не выдерживает он, дергается, но тут же замирает под пристальным взглядом, обещающим не самую лучшую участь. — Реви! Нам пора. Скоро Датч… — выстрел, мужичонка рыдает навзрыд, убаюкивая повисшую плетью руку, — … подгонит машину. У нас есть семь минут, чтобы добраться до выхода. — Тебе повезло, — зло роняет Двурукая, секунду спустя звон стекла оповещает о том, что пуля прошла насквозь. Рок даже не смотрит, он точно знает, что мужчина мёртв. Реви никогда не промахивается. — Напомни мне, какого чёрта мы с тобой тут ошиваемся? — спрашивает она и, не дожидаясь ответа, залпом выпивает очередной стакан с бренди. — Если вкратце: ждём клиента. — Ненавижу эту работу. Брошу всё и уеду в штаты! Жаворонки хреновы… Сейчас пять часов утра! Реви всегда выполняет поручения Датча. Что бы при этом не говорила. — Признайте своё поражение! — весело кричит Реви, размахивая над головой шортами Бенни. Хакер не обращает на это внимание и продолжает внимательно изучать карты, мучительно пытаясь вспомнить, вышел из игры трефовый валет или нет. — На самом деле, Бенни-бой, идея сыграть с Двурукой в карты на раздевание претендует на самую дурацкую в истории нашей скромной организации, — не приукрашает правду Датч, щурясь от солнечного света — выбирая между очками и трусами, он выбрал первое. — Вы сами напросились! — смеётся Рок, ловя на себе одобрительный взгляд Реви. И его это подзадоривает ещё больше: — Деньжат пожалели, теперь расплачивайтесь по-другому! — Заткнись! Ты же с ней в команде! Реви умеет играть во все виды покера. И в карты как таковые. Хоть в «пиковую даму». Реви, вообще, много чего умеет. Например, за ночь переворошить всю кровать ей не составляет труда. Обычно Рок встаёт первым и тихо одевается, но когда случается чудо, и Двурукая открывает свои ясные очи раньше, она выискивает свои вещи в бардаке, царящем в комнате, профессионально задевая каждую плохо лежащую вещь, коих множество, производя такой шум, что Окадзима вскакивает буквально сразу же. — Рок, сегодня ты не прикасаешься к своим картам земли, воды и ещё чёрт знает чего, — безапелляционно заявляет Реви, скрещивая руки на груди и буравя переводчика вовсе недружелюбным взглядом потемневших глаз, — иначе я устрою тебе настоящий ад! Мужчина знает, что Реви выполняет свои обещания, поэтому поспешно кивает, роняя исписанные координатами листы. Двурукая ещё и наблюдательная, поэтому она замечает, что Рок на секунду прикрывает глаза, уговаривая себя не спорить. — Тебя что-то не устраивает? — Всё в порядке, но я бы предпочёл поменьше шантажа в последней фразе, — разводит руками он, улыбаясь уголками губ. Рок знает, что обычно полупрозрачные глаза Двурукой часто бывают затуманены гневом… Ребекка быстрым шагом приближается к нему и хватает за ворот рубашки. — Я спросила: тебя что-то не устраивает? — рычит Двурукая, не отрывая пристального взгляда от его глаз. … или страстью. У Реви на самом деле очень тёплые руки, а кончики пальцев так и вовсе обжигающие. Рок очень продвинут в этом вопросе, он мог бы даже сказать, что никто во всём мире не разбирается в тайном языке её тела лучше него. «Коллеги» замирают в восхищении. Кажется, только Окадзима Рокуро способен с завидной регулярностью выводить из себя одного из безумнейших стрелков этого чёртова города и неизменно оставаться на этом свете. Почти искусство. Если раньше совместное пьянство неизменно заканчивалось сексом, то теперь с этой задачей они неплохо справлялись и на трезвую голову. Зато когда выпивали, наступало время романтики. — Ре-е-ви-и-и! — улыбаясь во весь рот, протянул Рок, пытаясь сфокусировать взгляд на собутыльнице. — А я ведь только сейчас заметил, какие у тебя красивые глаза! — неожиданно выдал он, замерев со стаканом в руке. — Что? — переспросила Двурукая, покачиваясь на стуле. — Особенно левый, — распространил свою глубокую мысль мужчина, наклоняясь вперёд и утыкаясь носом в барную стойку. Он покосился на Реви, которая всё ещё сохраняла равновесие, и добавил: — А ещё снизу и в свете мигающей лампы… — Знаешь, Рок, как показывает практика, грань между «выпьем за выходной» и «бля, завтра же с утра на заказ» невероятно тонка… — «Вывод алкоголя и продуктов спиртового обмена можно активизировать при помощи физических нагрузок», — цитирует он, чего наверняка не сделал бы, будь в здравом уме, ведь обычно подобные уголки памяти не используются вовсе. — Значит будем физически загружены всю ночь! Когда Реви пьяна, она говорит то, что думает. Это довольно глупо, но в этой бешеной пляске смерти, именуемой жизнью в Роанапуре, каждому из них больше всего остального дорога не собственная жизнь, но жизнь друг друга. Потому что каждый из них эгоистично заботится о своём душевном спокойствии. Всё когда-нибудь кончится. И думать перед сном об этом надо бы как можно меньше.