***
Но через несколько дней Шерлок сам воскрешает эту тему. Сидя в своём кресле, поджав босые ноги, в свете лампы, он похож на большую печальную бабочку, думает Джон. — Я согласен, — без лишних прелюдий просто говорит Холмс и тускло смотрит. — Что для этого тебе нужно? Ты ведь мне поможешь. Шерлок предпочитает не спрашивать, а утверждать. Так менее волнительно ожидание ответа. Джон оживляется и встаёт: — Ничего, в общем-то. Предоставь мне один час каждый день, я распределю его с пользой для тебя, — говоря это, он уже сбрасывает вечернюю истому со своих плеч и куда-то спешит. — Ты куда? Я могу передумать! Я передумаю! — бежит за ним по лестнице Холмс, не желавший, чтобы друг ретировался прямо сейчас, но входная дверь уже ехидно захлопывается перед его носом. Подумать только, доктор Ватсон прописал ему себя. По часу в день. Смешок выходит немного нервным.***
И, как оказывается, чтение вслух. Они не обсуждают эти шестьдесят минут. Никогда. Не сговариваясь. Они не задерживаются дольше чем на несколько минут. Почему-то прекращать всегда так неловко. Но без этого часа уже сложно, обоим сложно. Голос у Джона скорее приятный, чем наоборот. Такой плавный голос, который лучше всего слушать лёжа. Головой на коленях доктора, ноги можно вытянуть вдоль дивана... О чём он? Да-да, голос. И он хрипловат, особенно после долгого и непрерывного чтения. И вовсе не оттого, что нетренированные временем связки (хотя и это тоже), но природно. Стихи звучат особенно волшебно. А если лежать у него на коленях, то голос будет литься сверху, как в церкви, или даже ещё лучше. Вот только лица видно из-за книги не будет. Как же. Шерлок валяется на диване в гордом одиночестве, заложив руки под голову, или просто поджав ноги, как бы оставляя местечко ясно-для-кого. Смотрит на Джона или в потолок, но чаще глаза закрыты. Мозг кайфует и всё такое. Можно найти такой ракурс, при котором возможно видеть хотя бы его глаза из-за книги. Вставать ему запрещено, да и не больно-то надо. Ясно-кто сидит в кресле в обществе книги и кружки чая. Ясно-кто - идиот. Он ему об этом сразу сказал. Почему-то прекращать всегда так неловко. Но читать дальше Джону не позволяет внутренний метроном, кажется, лучше знающий, чего надо хозяину. Кажется. Шерлок не смеет его задерживать. И сам дочитать можешь, если интересно, одёргивает кто-то или что-то внутри. Не душа, Шерлок в такое не верует, но и не печень явно. Гордость, что ли. В следующий раз, говорит он себе. У них ещё есть несколько законных минут. Джон не смотрит на часы, но знает это точно. Он какой-то, но точно не первый раз ловит себя на мысли, что хочет сесть рядом. В следующий раз, говорит он себе. А пока... пока Джон читает, и мысли о том (читай: о всём), что не касается его голоса, теряют всю свою ценность в масштабе всего Шерлока. Шерлок просто слушает. «Есть птица в лесу, чье пение вас останавливает и заставляет вас покраснеть. Есть на башне часы, которые не отбивают время. Есть овраг, где скрываются белые звери. Есть собор, который опускается в землю, и озеро, в котором вода поднялась. Есть небольшой экипаж, оставленный на лесосеке или быстро катящийся вниз по тропе и украшенный лентами. Есть маленькие бродячие комедианты, что видны на дороге, сквозь листву на опушке леса. Наконец, есть кто-то, кто гонит вас прочь, когда вас мучают голод и жажда». *