Сейчас самое время

– Что бы я сделал, действительно оказавшись тем, кем они меня считают? Пытался отрицать то, что натворил? Сбежал из города или сдался властям? Не знаю, но, возможно, видеть их ненависть стало бы легче, зная, что она оправданна. Было бы куда проще слышать, что я чудовище, осознавая их правоту. Но я знаю: я не монстр. Самый обычный человек, только вот другие так не думают. Почему эти люди не хотят меня выслушать? Не хотят рассказать, в чём дело? Фанни, я даже не знаю, что именно им сказала Клара. – Лукас сидел на полу, обхватив руками колени. Спина еле касалась холодной стены. Его собака лежала рядом, проникновенно смотря на хозяина большими влажными глазами. Она словно плакала вместо него. Мужчина взглянул на неё, на это существо, казалось, сделанное из бесконечной преданности. Рядом стоит откупоренная бутылка виски. Любимая марка. – Ты, наверное, единственная, кто остался. Если признают виновным, даже Маркус отвернётся от меня. Конечно, он сначала станет всё отрицать, будет в шоке, но в итоге, как и все, уйдёт. Он пока просто верит в то, что это неправда. А если было бы не так? Он бы ушёл. Все уже ушли, кроме тебя, – грустно хмыкнул бывший воспитатель. Первый глоток. Виски бежит по горлу, рождая новые мысли. – Объясни мне, почему я так резко стал для них врагом? Почему никто не пытается меня выслушать? Какое у них есть право обвинять в чём-то, пока вина не доказана? Я мог тогда сильнее расспрашивать Клару о том, что она им всем сказала, но не сделал этого, отправил домой, к родителям. Ей было страшно, это и слепой бы заметил, зачем ещё больше пугать ребёнка? Возможно, она бы всё прояснила, но уже всё равно. Фанни, что мне делать? – Его голос с каждым предложением становился всё тише, пока не перешёл на шёпот. Собака не могла ему ответить; она не могла как-то помочь, изменить ситуацию, но её присутствие давало надежду. Если хоть одно существо с ним, может, и кто-нибудь ещё в него верит? Только эта мысль заставляла бороться. Сражаться с другими мыслями. Несколько часов назад он выгнал Надью – девушку, которая могла бы его поддержать, но которая, так же как и все, засомневалась. Ещё. Куда проще мучить себя этими вопросами в нетрезвом состоянии. На следующий день половину умозаключений уже забудешь, останется только боль в голове. Но это того стоит. – Люди такие ненадёжные, Фанни. В любой момент у них может появиться мысль, которая, словно опухоль, разрастётся в мозгу и не даст им соображать здраво; этот «вирус» пошатнёт их сознание, перекроит мышление и восприятие. Вирусом этого города стала Клара: она сказала что-то такое, что изменило их отношение ко мне. При этом они думают, что я вирус. Фанни, они хотят меня искоренить. – Собака, до этого тихо лежавшая перед ним, заскулила и села, положив морду ему на колено. Иногда не нужны слова: хватает взгляда, который внесёт свет в непроглядную темноту. Но люди не любят смотреть в глаза, что бы они ни говорили. Никто из нас не готов полностью оголить душу другому человеку, и неважно, кто это: друг, знакомый, просто прохожий или же самое дорогое нам существо. Мы не станем открывать себя полностью. Мы не просто не хотим, скорее, не можем этого сделать. Открыть душу, показать глаза – для всего этого нужно остаться настолько честным с другим, каким и с собой не был. Люди привыкли сами что-то скрывать, поэтому во всех ищут какие-то тайны, подвох, которого может и не быть. Ещё глоток. Осталось совсем чуть-чуть. На самом дне. Как быстро заканчивается виски, это даже странно. Слишком быстро. А казалось, что он только что его открыл. – Странное дело, Фанни, я не чувствую себя человеком. Кто я? Почему мне уже всё равно? – Вот он и осознал, что, возможно, у него никого не осталось на этом свете. Он один. Именно тогда, когда в кровь проникает алкоголь, а в голове такие мысли, Лукас жалеет о том, что спирт, содержащийся в напитке, не может растворить сердце. Бутылка опустела. Смысла жизни уже нет. Раньше это был сын. Теперь он его никогда не увидит. Даже если тот будет убеждён в невиновности отца, Кирстен не отпустит его к тому, кого считают педофилом. Да и сам Лукас, беспокоясь о ребёнке, не позволит Маркусу оставаться рядом. Выходит, сына у него нет. И последнего друга тоже. Он прогнал его совсем недавно с такой же заботой, с какой отправил сына к матери. Близкие люди не должны страдать из-за него. Возможно, это и верно. Осталась только собака, которую он похоронил несколько минут назад. И сидит он рядом со свежим холмиком, и капли дождя смешиваются со слезами. Когда больше не для кого жить, можно и сдаться. Сейчас самое время.