Самообман

Она вновь на его пороге. Пороге его комнаты. Они вновь продолжают старый спор, не имеющий победителей и проигравших. Не имеющий смысла. Она вновь играет в свою причудливую игру: «Обмани себя», а он вновь пытается разубедить её, не сломав напополам и её саму, и её мир, который она сама себе выдумала. - Ты ещё так мала, а я уже стар, - Долбушин с грустью смотрит на Алису, что невидящим взглядом сверлила стену. – Это твоя прихоть, дурость, - он старается убедить её, внушить. – Со временем это пройдёт. Ты назовёшь всё это ошибкой, а у меня уже нет на них времени. - Это не дурость! Я правда тебя… Вас… люблю, - она говорит упрямо, уверенно в своей правоте. Хотя какая правота? Ей только шестнадцать. - Вздор! Ты забудешь о своей любви через полгода. А я буду помнить всю оставшуюся жизнь, - он знает, что прав, вот только упрямая девчонка не может этого признать. - А что тогда, по-вашему, не вздор? Деньги? – она спрашивает с презрением к такой низменности, хотя и знает, что его ответ будет положительным. Попытка задеть его. И Долбушин кивает, а Алиса просто молчит, не побеждённая, но и не выигравшая. Ей так и хочется противоречить, но в голове уйма сомнений насчёт того, не будет ли она, рано или поздно, считать так же. Хотя, конечно же, нет! Юношеская глупость перевешивает и она выдаёт: - Деньги – не главное. Это не суть. Долбушин вновь молчит. Не хочет спорить. Не хочет разрушать детские иллюзии. - Из нас не выйдет семьи, - он говорит это и надеется, что она поймёт, что семья для Долбушина, сейчас, важнее всего. - Выйдет, - и вновь упрямство. Алиса не закатывает истерик, не кричит. Просто упрямится. Хотя ей так хочется завопить, начать скандал, но она всё равно молчит. Потому, что знает: один визг, и её больше не пустят в эти двери. - Нет. Ты ровесница моей дочери, даже на несколько месяцев помладше. Какие отношения между нами? – он горько усмехается. Ему жалко её, маленькую девочку, что запуталась в своих иллюзиях, вообразила плохое – хорошим, стёрла преграды в своём сознание, что мешали ей в построение «идеального мира». А теперь стоит и не понимает, почему всё именно так. Ей горько, но она сама выбрала себе такой приговор. - Чепуха! Ты… Вы сами строите барьеры. В который раз она не знает, как обратиться. А он не знает, что можно сказать. У них нет будущего. Это ясно. Но только не упрямой девчонке, что всегда стоит на своём. Он знает: сейчас она уйдёт, а потом придёт вновь, через неделю. Вся пропахшая сигаретным дымом – чтобы он знал, как она страдает. И ей плевать, что ради этого запаха, она часами стоит возле курящих шныров. Как плевать и ему.