На крыльях справедливости

-Здесь тебе самое место, животное!       Из-за сильного толчка в спину я не успел поднять ногу, чтобы переступить высокий порог и, споткнувшись, полетел на каменный пол, инстинктивно выставив руки, чтобы не приземлиться на лицо. За спиной противно захохотали и, щелкнув замком, громко захлопнулась дверь. Я поднялся на ноги и отряхнул колени, ладони неприятно ныли, когда я касался ими ткани штанов.       Глаза привыкли к темноте, и я смог осмотреть место, где нахожусь: каменные стены и пол, слабо белел в углу тонкий пласт соломы, который, скорее всего, являлся ложем. В стене было небольшое зарешеченное окошко. Я подошёл ближе и машинально взялся руками за прутья – ночь была тёмная, облака закрывали и луну, и звёзды, как-бы говоря: «Всё, дружище, наступила в твоей жизни беспросветная тьма». Соглашаясь с невидимым собеседником, я вздохнул и отошёл от окна.       Было сыро, и по телу невольно прошла дрожь. Пройдя несколько кругов по камере, разминая ноги, я, вскоре, опустился на солому, закинув руки за голову. Всматриваясь в черную бездну над головой, я стал размышлять, где же она, та самая справедливость, за которую я сражался всю свою осознанную жизнь? Почему то, во что так свято веришь, вскоре оборачивается против тебя?       Я закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти события последних дней…       Я, Орландо Ветрокрылый, преданный рыцарь Империи Грифона, дрессировщик грифонов, этих благородных существ, осуждён за жестокое убийство одного из них. Подумать только! Меня! Кто изобрёл самый гуманный способ дрессировки! Я глубоко вздохнул, успокаиваясь.       В 10 лет я вступил на службу Империи. Тогда я был оруженосцем леди Эллайны, истинной святой девы, которую боготворил народ. Она меня очень любила и воспитала как мать, ибо я был сиротой. Мои родители погибли при набеге Орды на наш маленький посёлок. Мне удалось скрыться в погребе и просидеть там, пока кровожадные орки не скроются с наших земель. После, меня нашёл монах, пришедший с леди Эллайной на место гибели моих родных и друзей. Я не помню точно, что произошло в тот момент, я лишь запомнил тепло сильных женских рук, садящих меня на лошадь. Одно время она даже не давала мне таскать её массивный двуручный меч, причитая, что я сломаюсь. Да, я был на удивление хрупким и ростом особо не выделялся, но меня охватывала неописуемая радость и гордость, когда мне доводилось поносить за матушкой её меч. Я брал его бережно и сжимал так сильно, чтобы не уронить, что костяшки моих пальцев белели. А рыцарь только улыбалась, наблюдая за мной, и больше не порывалась отговорить меня.       Пять лет я был верен ей, пока не погибла и она. Тот день был трауром для всей Империи, значимость потери моей госпожи признавала даже королева.       Помнится, тогда я как-то невзначай зашёл в местную кузню. Я был подавлен и разбит, потому мог идти так долго, насколько бы меня хватило, и мой конечный пункт был часто неизвестен даже мне самому. Эта кузня принадлежала лорду Виторрио, хорошему знакомому леди Эллайны, потому я часто бывал у него в гостях. Он тоже был рыцарем и большую часть своего времени проводил за изучением боевых машин. В тот день мы с ним разговорились, вспоминая заслуги покойного рыцаря, поминая её самым добрым словом. Тогда-то Виторрио и рассказал мне, что хочет, чтобы количество смертей было сведено к минимуму, потому и работает над совершенствованием боевых имперских механизмов. Особенно его волновала судьба грифонов, как он их называл, святых существ, на чьих крыльях как раз и лежала вся тяжелая работа – от перевозки боеприпасов до воздушного штурма. Он предложил мне работу в его кузне, и я, недолго думая, согласился.       Мой новый друг и по совместительству лорд часто пропадал в грифоньих ангарах, потому у меня была прекрасная возможность упражняться, проверяя свои знания механизмов, строя их. Очень быстро я разобрался в устройстве баллисты, и с каждым новым своим сооружением добивался дальности выстрела. Виторрио меня хвалил, и мне это необычайно нравилось. Честно сказать, я был рад ему служить. Не зря он был другом леди Эллайны, с его-то товарищеским духом, добродушием и тягой помочь всем и каждому. Его голос звучал задорным басом, а в глазах горела неугасимая решимость. Я даже стал отращивать волосы, ибо мне нравилось, как он свои кудри завязывает в хвост перед началом работы, и мне хотелось делать так же. За год мои русые с рыжиной волосы достигли лопаток, однако не вились, а струились прямыми локонами. И каждый раз, когда я начинал творить (так мою работу называл Виторрио), я завязывал волосы в хвост. Странно, я не знаю почему, но мне это придавало уверенности и вдохновения.       Однажды, мастер механизмов предложил мне сходить с ним в ангары к грифонам. Я согласился быстрее, чем до меня дошёл смысл сказанного. Грифоны, величественные существа, о которых я знал лишь по рассказам, и вот, предстояла возможность увидеть их! Я волновался, словно мне предстоял поход к самой королеве, меня била благоговейная дрожь, из рук всё валилось. Виторрио только усмехался. Вскоре я успокоился и взял себя в руки.       Ангары находились на краю города, где было отличнейшее место для дрессировки грифонов. Местность была горная, и ангары располагались недалеко от обрывов, чтобы можно были тренировать полёт. Дорога вела через торговую улочку, помнится, на краю дороги стояла бабушка с лукошком и продавала орехи. Я интереса ради подошёл и заглянул в лукошко. Орехи были разные: жёлуди, каштаны и несколько кедровых шишек. Положив в ладонь бабушке несколько монеток, я взял у неё горсточку желудей и кедровую шишку. Получив от женщины благодарность и пожелания удачи, я улыбнулся и поспешил за рыцарем, от которого здорово отстал.       Уже подходя к ангарам, я услышал воинственный крик. Орлиный крик. Я знал, грифоны – это львы с головой птицы, но считал всё байками. Лев и птица – у меня это вызывало лишь улыбку. Отовсюду слышалось хлопанье массивных крыльев, земля была устлана белыми и рыжеватыми перьями.       Мы с Виторио подошли к обрыву – несколько десятков крылатых существ парили как над землёй, так и высоко в небе. У некоторых на спинах я мог различить крохотные фигурки наездников. Зрелище меня заворожило, и я только с третьего раза услышал, что мой лорд зовёт меня. Выпросив у рыцаря разрешение остаться на краю и понаблюдать, я проводил его взглядом, направляющегося к главному ангару, и после вернулся к незабываемому виду полёта.       Те трюки и виражи, которые закладывали грифоны, отдавались в моём сердце ёканьем. Когда я увидел, что грифон складывает крылья и камнем падает вниз, я, открыв широко глаза, бросился к краю и, припав к земле, следил за существом. Однако, уже у самой земли, бело-рыжие крылья расцвели, как цветок, и мощное тело плавно выпрямилось, набирая высоту. В этот момент мне показалось, что я сам сижу на спине у грифона, ибо я весь взмок от напряжения. Я снова выпрямился на краю, и вдруг земля подо мной, грохоча, пошла ходуном. Я застыл, не в силах и дернуться, и в следующий момент меня окатило волной воздуха от резко расправленных крыльев. Я поднял голову и встретился взглядом с горящими огнём желтыми глазами, а острый мощный клюв угрожающе был нацелен на меня. И так продолжалось несколько секунд, которые показались мне вечностью. В следующий момент резкое «Ха!» наездника заставило грифона спрыгнуть вниз.       В тот день Виторрио что-то живо мне рассказывал, а я только неопределённо кивал, бродя по лабиринтам своих мыслей. Этот взгляд величественной птицы запал мне так глубоко в душу, что стоило мне сомкнуть веки – я отчётливо видел желтые с узким зрачком глаза.       Они манили меня. Меня изъедало желание испытать на себе чувство полёта. Я не мог заснуть, вспоминая увиденное. Следующие дни прошли как в тумане. Мой лорд забеспокоился и сказал мне идти к лекарю. Я только отмахнулся, сославшись на бессонницу. -Мммм, - понимающе протянул Виторрио, задумчиво почёсывая бороду. – Ну а ты всё равно сходи. У нас тут такие лекари, как воскурят чего-нибудь, аж уши шевелятся, а потом как вырубит – и гремлинским зарядом не разбудишь.       Я усмехнулся. Сие дело я знал. Был у меня знакомый целитель – маг из Песчаных Земель. Помнится, он мне такого отвара наколотил, у меня три дня перед глазами единороги плясали.       Взяв себя в руки, я сел рядом с вырезавшим из дерева какую-то фигурку рыцарем и вздохнул. Мне надо было выговориться, но я не знал, с чего начать. И мой собеседник меня не торопил, размеренно работая ножом. -Чтобы на грифоне летать, одного желания не достаточно, - задумчиво проговорил он.       Я особо не удивился, от Виторрио вряд ли можно было что-либо скрыть. Как он это делает – по глазам читает, или владеет телепатией – я не знал. Но я был благодарен ему, что он сам всё понял. -Учатся же люди. Быть может, и у меня получится…       Мой лорд молчал, продолжая что-то выстругивать. Главным дрессировщиком грифонов была леди Габриэль, непоколебимая, воинственна женщина, которая отличалась от всех безграничной безмятежностью и спокойствием. Учиться летать на грифонах означало уйти под её командование. Я был единственным учеником Виторрио, и он это прекрасно понимал. Как и я. Я не хотел оставлять человека, который заменил мне отца, потому меня терзало внутри. Желание вступало в бой с совестью.       Однако, лорд прекратил все мои терзания. -Коль есть желание, ступай, мальчик мой, - провозгласил рыцарь, поднимаясь с места. Я взглянул на него. В глазах не было не обиды, ни жали, он словно подбадривал меня. – Только не забывай старика.       Разве я мог! Разве я мог забыть человека, который столько для меня сделал?! Подскочив с места, я сжал Виторрио в объятиях, едва не заплакав. -Никогда, - коротко ответил я. Я подхватил свою сумку, в которой хранили несколько бинтов и флакончик спирта – никогда не иссякающие предметы в кузне, где занозы, ушибленные пальцы и порезы – дело абсолютно естественное, и кое-что из одежды, и уже стоял на пороге. -Возьми, - окликнули меня, и я только обратил внимание на то, что выстругивал рыцарь. Это был маленький деревянный…клевер. Четырёхлиственный клевер. Я принял его с благодарностью, крепко сжав в руке. Положив настоящий для меня артефакт в карман, я без лишних слов вышел из кузни.       До грифонских ангаров я добрался очень быстро, однако, остановился, обдумывая, как мне подойти к леди Габриэль. «Здравствуйте, а я вот хочу на грифонах летать», - так что ли? Прежде чем подойти к своему, возможно, будущему начальнику, я решил немного прогуляться по окрестностям. Под какофонию множества звуков я размышлял над своим появлением.       Внезапно я услышал писк и стал озираться по сторонам. Даже не писк, а …Чириканье? Звук сложно было точно описать. Звук повторился. Внезапно я увидел хвостик, торчащий из-за балки одной из построек, прилегающей к ангару. Хвостик, на конце которого была пушистая кисточка, отчаянно метался из стороны в сторону. Я подошёл ближе и заглянул за балку. Маленькое пушистое тельце распласталось на земле, а левая передняя лапка почти полностью была придавлена бревном. -Эко тебя…- охнул я, аккуратно поднимая бревно, провоцируя очередной писк, и отпихивая его в сторону. Я склонился над грифончиком – на маленьких птичьих глазках выступили слёзки, хотя я был абсолютно уверен, что животные не плачут.       Я сел рядом с ним и, аккуратно взяв в руки, положил к себе на колени. Я рассмотрел лапку – любое моё касание провоцировало писк. Лапка была разодрана, это я видел отчётливо, но был ли перелом или нет – выяснить я не мог, ибо лекарь из меня, мягко скажем, никакой. Достав из сумки бинт и смочив его спиртом, я приложил его к лапке грифона, от чего тот дёрнулся и больно клюнул меня в руку. Я зашипел, но, терпя, закончил перевязывание. Я посмотрел на руку – не страшно, пара капель крови меня не пугала, и я не тратя попусту спирт, просто слизнул их. Я посмотрел на грифончика – рыжее пушистое тельце и крохотные крылышки с едва проклюнувшимися белыми пёрышками. Он дрожал, и я ласково погладил его по спинке. Дернув крылышками, он сперва сомневался, а потом лег на моих коленях.       Сколько времени прошло, я не знал, но тревожить лежащего мне не хотелось. Только когда солнце совсем скрылось за горизонтом, я стал напряженно думать, что надо что-нибудь предпринять. -Эй, - я легонько повёл коленями, чтобы малыш проснулся. – Что же мне теперь с тобой делать?       Грифончик напоминал мне избитого котёнка. Но меня интересовало другое – почему он здесь? Ведь насколько я знал, над грифонским выводком трясутся, как над даром божьим, и каждое существо у Империи на счету.       Если только, оно не приговорено к усыплению…       Об этом мне рассказывала ещё матушка Эллайна. Она искренне возмущалась тому, что королева приказывала умерщвлять детёнышей грифонов, если те не соответствуют особым требованиям. Если он не обладал нужной выносливостью, силой или имел какие-либо физические отклонения. Воины Империи должны быть идеальными, потому изгоям нет места в армии. Но теперь я знал только одно – возвращать покалеченного грифончика в ангар – собственноручно убить его.       Тут существо открыло глазки и заморгало на меня. -Ты голодный, наверное… - тут я вспомнил об орехах, которые прикупил ещё в прошлый раз посещения грифонских ангаров. Я вытащил несколько желудей и поднёс их на ладошке к мордочке малыша. Несколько раз стукнув по желудю клювом, он уже без страха прогрызал его небольшими и ещё некрепкими зубками. В считанные минуты он расправился с желудями, вопросительно посмотрев на меня, мол, ещё есть? -Орехоглот, - засмеялся я. Долго думать над именем я не стал, так и нарек его Орешком.       Внезапно я услышал дозорные трубы и засуетился – попадаться на глаза страже не хотелось совершенно. Я глянул на Орешка – забрать его, значит украсть. Оставить – обречь на неминуемую смерть. А если его все равно убьют, не всё ли равно, кто заберёт его? С этими мыслями я позволил котёнку забраться ко мне под рубашку и стал аккуратно выходить из-за ангара. Орешек тихонько зарокотал, зарывшись клювом в мои распущенные волосы. Короткими перебежками я достиг ворот грифоньего полигона и уже тогда быстро побежал прочь. Куда, куда бежать то? Так, надо бы узнать, серьёзно ли ранен грифончик, потому без лишних раздумий я направился к своему старому знакомому целителю.