Добровольное заключение

Добровольное заключение Отчёты о происходящем 2014 год 26 марта Я всегда полагал, что исследование структуры и функций искусственно повышенного интеллекта является захватывающе-интересной областью исследований. И теперь могу с уверенностью констатировать: фактический материал и результаты проведённых мною экспериментов не оставляют сомнений в том, что мне действительно удалось выявить способ быстрого подъёма собственного интеллекта на новый уровень. Без какого-либо хирургического вмешательства. Двадцать три минуты назад я принял определенную дозу спроектированного мною химического препарата и теперь намерен фиксировать здесь все изменения в своём состоянии. 2014 год 27 марта Никаких изменений. 2014 год 28 марта Появилась некоторая головная боль. Больше никаких изменений не наблюдается. 2014 год 29 марта За ужином объяснил суть данного эксперимента Д. (выражаясь простым доступным языком, папка с формулами плюс математическим/химическим анализом прилагалось), и он отреагировал крайне негативно («что это тебе в голову взбрело/лучше бы в гостиной убрался» и т.д. и т.п). Потом рассказал обо всём своей М., чтобы она тоже, в свою очередь, попыталась переубедить меня. Будто мнение этой глупой женщины что-то для меня значит! 2014 год 2 апреля Сегодня я решил проверить тестом Роршаху, насколько повысился уровень моего интеллекта за эти дни. Я не сомневался, что результаты будут фантастические, и Д. поймёт, наконец, что зря так глупо волнуется. Суть теста очень проста. Имеет значение не то, что ты видишь на карточках с чернилами, а то, как ты воспринимаешь их: как единое целое или как сумму составляющих, в движении или статично, обращаешь ли внимание на цветовые пятна или игнорируешь их, разнообразны ли ответы или сводятся к нескольким стереотипам... в общем, ничего сложного. Очень долго объяснял Д. закономерности шифра, который нужно использовать для измерения результатов. Д. слушал меня, глядя в пространство, а потом прочистил горло и попросил «повторить ещё раз, только медленнее» (конец цитаты). Господи! Я очень рассердился (я вообще стал крайне раздражительным и обидчивым, следствие не проходящей головной боли). Как можно не понимать таких элементарных вещей? Но делать было нечего, пришлось объяснять ещё раз. В конце концов, разобрались. Д. стал показывать мне карточки. - Только должен предупредить тебя, - насмешливо добавил я, усаживаясь, - что мне прекрасно известно, как следует отвечать мне, чтобы создать определённое впечатление у тебя. Так что всё будет очень просто. Надо лишь... Д. выжидающе смотрел на меня. - Надо лишь... Вдруг я осознал: понятия не имею, что нужно делать. Ощущение было такое, будто я только что видел перед собой написанный на школьной доске текст, но стоило мне отвернуться на секунду, как некоторые слова стёрли, а остальные без них потеряли всякий смысл. Сначала я не поверил сам себе. Я быстро перебрал карточки, и мне захотелось разорвать их и узнать, что же там, внутри. Где-то в этих чернильных пятнах таились ответы, которые я только что знал! Впрочем, нет, не в пятнах, а в той части моего мозга, которая придавала им форму, значение и проецировала их обратно в листки. Но теперь я не мог сделать этого. Я не мог вспомнить, что нужно говорить. Почему? Что всё это значит? Сейчас я немедленно отправляюсь в лабораторию, чтобы во всём разобраться. 2014 год 3 апреля Головная боль не проходит. Повышения интеллекта по-прежнему не наблюдается... мало того! Я прошёл ещё несколько других тестов, и все они свидетельствуют о том, что я, напротив, начал деградировать. Теперь очевидно, что я допустил какую-то ошибку... Только без паники! Нужно во всём разобраться. Практически поселился в лаборатории. Спать некогда. Знаю, что нужно отдохнуть, но меня подгоняет внутренний импульс, не дающий остановиться. Ведь теперь, если уровень моего интеллекта беспрерывно понижается, фактор времени имеет для меня очень большое значение: я должен успеть выявить ошибку и исправить её, пока ещё способен на это. 2014 год 5 апреля Сегодня мы с Д. были в кафе и вели скучный бессмысленный разговор примерно следующего содержания: Д: Как голова? Я: Превосходно. Д: В самом деле? Пауза. Д: Пожалуйста, Шерлок, будь откровенен со мной. Если у тебя проблемы... Я: (насмешливо) Нет никаких проблем, дорогая. Д: Ты всё-таки зря это делаешь. Я: Что? Д: (путаясь) Ну... этот эксперимент. Ты хочешь стать ещё умнее, хотя... ну... я хочу сказать, тебе ведь и так слишком много дали. Не стоит провоцировать... Я: Не понимаю. Что провоцировать? И вообще (раздражённо) мои способности мне никто не давал. Они изначально принадлежали мне. Так что я имею полное право распоряжаться ими, как хочу. Пойдём, нужно ещё зайти в лабораторию, проверить кое-что... Д: (с грустным негодованием) «Кое-что»! Шерлок, ну зачем ты мучаешь меня? Я: Перестань болтать глупости. Пойдём. Д: (отрывисто) Не могу. Я обещал встретиться с Мери. Я: Так ты действительно намерен жениться на этой женщине? Д: (вскинув голову) Шерлок! Я: Просто уточняю на всякий случай. Не теряю надежду. Д: Шерлок, она замечательная. Я уверен, ты поймёшь это, когда вы познакомитесь поближе. Я: Мне не требуется познакомиться с ней «поближе», чтобы сразу понять, до какой степени она ограничена. Не понимаю, как ты её терпишь. Д: А я не понимаю, зачем ты говоришь мне всё это в очередной раз! Хочешь поссориться? Я: Нет. Просто полагаю, что тебе следует проявить хотя бы какую-то степень благоразумности. Если ты не... Тут я почувствовал, как что-то скользкое в моей голове вдруг завертелось особенно активно, и мысли мои вдруг разбросались как-то в беспорядке, и закипели. Потом холод: по рукам и ногам побежали мурашки, онемели пальцы. Вдруг я ощутил на себе чей-то взгляд. ...Резкое переключение восприятия. Из какой-то точки в темноте, совсем рядом, через оконное стекло я увидел нас самих с Джоном, сидящих в кафе. Это продолжалось не больше секунды, и после я опять стал видеть всё своими глазами. Я вскочил. Д. тоже вскочил и, когда я бросился было из кафе, удержал меня. Д: (растерянно) Что? Что такое? Я: Только не говори, что не видел его! Д: Кого? Я: Человека на той стороне улицы. Снова пауза. Д: (осторожно) Какого человека? Я: Он был там. Он проходил... мимо. Он подглядывал за нами. Он вор. Д: (совсем уж растерявшись) Почему ты решил, что он вор? Я: (тоже растерявшись, но очень стараясь не показать этого) Просто я знаю, что это так. И замолчал. Продолжать было бессмысленно. Впрочем, что продолжать? Я сам не понимал, о чём говорю. Лёгкость мыслей необыкновенная... Но почему всё же тот человек подглядывал? И как я на секунду увидел нас с Д. его глазами? Что это было? Временное помутнение рассудка? Д: (с испугом) Шерлок... Чем больше я думал о том мужчине, тем сильнее становилось тошнотворное ощущение, за которым обычно следует обморок. Но я постарался не выдать себя. Своим лицом я владел в совершенстве. Я сказал: - Всё в порядке. И сел. Вот такой любопытный побочный эффект... Полагаю, в дальнейшем мой интроспективный дневник приобретёт огромную ценность. 2014 год 6 апреля Всё ещё работаю в лаборатории, но пока безрезультатно. Где-то я свернул не туда. Я получаю множество ответов на разнообразнейшие вопросы, кроме самого главного: как связана моя неожиданная деградация с основными теоретическими предпосылками эксперимента? Почему вместо повышения уровня интеллекта я получил обратный результат?.. К счастью, мне достаточно известно о работе мозга, чтобы мучиться впустую. Я не поддамся панике и не сдамся (или что ещё хуже – не начну искать ответы там, где их нет). Если возможности сознательного уровня исчерпаны, должно работать подсознание: надо просто перестать думать о проблеме и дать ей созреть. Удивительно, как все мои силы концентрируются на одной задаче. Но если я поддамся этому чувству и начну отдавать все силы ей одной, это ничему не поможет. Интересно, сколько загадок осталось неразрешёнными только из-за того, что учёные или слишком мало знали, или слишком верили в себя и возможности управления процессом созидания? 2014 год 7 апреля Вчера был шок. Страшный. Г. Л. позвал меня на место преступления, а я не смог ничего сказать, вдруг обнаружив, что мои дедуктивные способности исчезли. Полностью. Перед полицейскими я себя ничем не выдал: скорчив свою обычную презрительную гримасу, заявил, что не буду заниматься этим делом, поскольку оно слишком примитивное для меня. И оскорблённо удалился. Надеюсь, они ничего не заподозрили. Шерлок Холмс спасается бегством. Вот так. Нечто новенькое. 2014 год 13 апреля Мне всё хуже... Мало того, что головная боль не проходит, так теперь вообще чёрт знает что началось: иногда, просыпаясь по утрам, я какое-то время не могу понять, где я и что тут делаю. Становится очень жутко, но я быстро прихожу в себя. По крайней мере, пока быстро. А ещё начинаются проблемы с грамматикой и пунктуацией. Мне ещё удаётся не делать ошибок, но на это требуется много времени: всё перепроверяю по сто раз. Раздражает. Ди. Ко. Помнится, я тут надеялся на помощь подсознания – ну, чтобы оно подсказало мне решение проблемы. Ведь у гениев случаются озарения, разве нет? Взять того же Менделеева. Теперь-то я понимаю, как наивно было надеяться на что-то подобное. Какие там гениальные озарения! Недавно вот только перечитывал свои собственные записи с формулами всякими, таблицами – то есть, подробный отчёт о работе над этим чёртовым химическим препаратом – и большую часть не понял. Будто писал всё это какой-то другой человек. В общем, не знаю, кто я сейчас, но уж точно не гений. 2014 год 14 апреля Д. обо всём догадался. Даже не предупредив меня, позвонил Майкрофту, и тот примчался за этими всеми формулами и таблицами. Чтобы, как он выразился, «ошибку в вычислениях смогли найти ведущие специалисты». Занятно: «Ведущие специалисты»! Ну разве хоть кто-нибудь из этих идиотов способен хоть на что-то? Теперь допоздна играю на скрипке: музыка отгоняет сон. Мне надо дорожить каждой секундой бодрствования. Очень боюсь поглупеть во сне. 2014 год 15 апреля Господи, как болит голова. Чудовищно. Не могу думать ни о чём больше и писать тоже. Только - голова, голова, голова. Я не знаю, что мне делать. Почему всё это происходит со мной? Эксперимент был тщательно подготовлен, техника его проведения была тщательнейшим образом опробована на множестве животных. Вероятность ошибки была ничтожна мала. Я был уверен, что не подвергнусь никакой физической опасности. Западня оказалась совершенно неожиданной. 2014 год 16 апреля Это мученье. Весна безобразна. 2014 год 17 апреля Мы с Д. опять поссорились. Посмотрим смогу ли я вспомнить... Кажется, началось, когда он сказал, что не может жить в таком свинарнике. Диалог был примерно следующим: Я: Лучше всё оставь как есть. Д: (тихо и печально) Неужели тебе это нравится? Я: Просто мне нужно видеть всё сразу. Видеть. Понимаешь? Д: Нет. Я: Ну разумеется. Кому я говорю? Ты ведь и представить себе не можешь, что это такое – сознавать, что в тебе происходит нечто, чего нельзя ни увидеть, ни проконтролировать. Д: Ты прав. Я и не говорил, что могу понять происходящее с тобой – ни когда ты был слишком умён для меня, ни теперь. Но послушай, так ведь нельзя. Тут я разозлился. Наверно, от того, что никак не мог понять, куда Д. клонит. Нельзя? Что нельзя? О чём он говорил? В последние дни он всё чаще выражался загадками, намёками, словно ожидая, что я пойму его сразу. Я слушал, притворялся, что понимаю, но в то же время знал, что он обязательно раскусит меня. Я: Убирайся отсюда. Твоё присутствие делает мою жизнь невыносимой. Ты притворяешься, будто я всё ещё могу делать и понимать вещи, давно забытые мной... Д: Неправда! Я: Это проявляется во всём. В том, как ты подбираешь за мной, как оставляешь на видных местах книги и статьи, которые могли бы меня заинтересовать, как пытаешься вызвать меня на обсуждение. Мне всё это надоело. Д: Я не уйду. Можешь выгонять меня сколько угодно. Ничего не выйдет. Я смотрел на него и трясся. Уже хотел ответить... но вдруг – оп! Что-то щёлкнуло в голове. Я всё забыл. О чём мы говорили? Что я хотел сказать? Потом я всё вспомнил и даже вот записал, чтобы снова не забыть. Когда Д. вернётся с работы, мы продолжим начатый разговор. 2014 год 18 апреля Не знаю, о чём писать. Ничего не происходит. 2014 год 20 апреля Сегодня кое-то прояснилось. Опять явился братец, и на этот раз я его не выгнал, но потому только, что не было совсем сил. Как-то я ослабел сразу и полностью в тот день, то есть изначально проснулся таким и теперь даже сесть мог с трудом. Майкрофт всё это подметил. Попытался было скривить губы в свою обычную улыбку, и вроде как получилось, и я, в свою очередь тоже вроде как сделал вид, что поверил этой его обычной манере (заученной и с видимым ревнивым желанием поразить достоинством), на том и сошлись, и даже вполне бы остались довольны друг другом, как всегда. Но тут явился Джон и разрушил нашу семейную идиллию, заговорив быстро и глупо: - Ну так... вам что-то известно? Вы ведь не просто так?.. Я хочу сказать, те ваши специалисты... они ведь что-то выясняли? Правда ведь? Надеюсь... И всё в этом роде. Я уже не слушал... я уплывал. Интересно всё-таки, долго они говорили или нет? Иногда я совсем теряю чувство времени. Хотя в сущности... что в сущности? О чём я? Так, отвлекаюсь... Минутку. В общем, когда я пришёл в себя, они были на кухне. Я позвал их. Они подошли как-то не сразу и не вместе. Джон всё косился на Майкрофта, ожидая, что тот начнёт говорить первым. Этого не произошло. Тогда Джон, как бы отчаявшись, очень быстро начал: - Ошибка была в самой постановке эксперимента. Специалисты провели повторные исследования на подопытных мышах, и при вскрытии было обнаружено, что вес мозга каждой резко отличается от нормального – меньше вес, разглажены извилины, глубже и шире стали разделяющие полушария впадины, и... Говорил долго, мучительно и бестолково. Я мало что понял из его бессвязной речи. Все эти термины и ещё бог весть что... да не важно. Я просто смотрел на него... и на Майкрофта... И что-то такое было в них, то есть в целостном их образе... Нечто такое, что видится само собой, но что трудно анализировать и рассказать, невозможно оправдать достаточными причинами, но что, однако ж, производит, несмотря на всю эту трудность и невозможность, неотразимое впечатление, невольно переходящее в полнейшее убеждение... А Джон всё говорил и говорил, и уж знал, что я его не слушаю, но всё равно говорил, будто боялся остановиться. Наконец он выдохся и как-то сразу весь померк. Сделалось очень тихо. Не помню, сколько мы так молчали, но потом я вдруг не вытерпел и даже нашёл в себе силы сесть на диване своём и спросить просто так и деловито: «Значит, я буду глупеть до тех пор, пока не стану слабоумным?» Спросил и вижу, как лицо Майкрофта изменилось, очень побелело, а глаза углубились, провалились, почернели; Джон затрясся мелко-мелко... Будто бы потрясены, будто бы и не понимали ничего, пока я вслух так чётко не сформулировал. Да и сам я как бы немного удивился. А потом, как я помню, мне вдруг непременно захотелось встать. Это было очень важно. И я сделал это и даже шагнул пару раз, но потом споткнулся обо что-то, и они оба шепнули: - Шерлок. Я пошатался немного, подумал и шепнул: - Минутку... Подождите минутку. Потом вот что: отчётливо помню самое начало своего вопля, который вырвался у меня как-то сам собой, и который никак не удалось бы удержать. А вот дальнейшее смутно. 2014 год 26 апреля Ничего определённого. Я двигаюсь в тишине сквозь чистейшее белое сияние. Всё вокруг застыло. Мне кажется, что я в одиночестве стою на горной вершине, обозревая окружающий пейзаж. Солнце в зените, и тень моя сжалась тугим комком под ногами. Но вот солнце начинает спускаться, тень удлиняется и вытягивается до самого горизонта. 2014 год 28 апреля Полюбил телевизор. Раньше вот презирал его, а теперь полюбил. Там, оказывается, так много всего: старые вестерны, мыльные оперы, мультики. Я сижу и смотрю. Не могу себя заставить выключить его. Поздно вечером начинаются мелодрамы, потом – фильмы ужасов, потом – передачи для тех, кто не спит и кто совсем не спит. И наконец – сетка, глядящая на меня сквозь маленькое квадратное окошко. Почему я всё время смотрю на жизнь сквозь стекло? И вообще, если эти хвалёные специалисты правы, мне ведь осталось так мало времени, чтобы написать что-нибудь, почитать или просто подумать! Зачем я оглупляю себя всей этой ерундой? И я ведь я прекрасно понимаю, что так нельзя делать, но когда Джон говорит мне об этом, я свирепею и требую оставить меня в покое. Очевидно, любовь к телевизору возникла как следствие нежелания думать, вспоминать себя прежнего. Я не хочу ничего помнить. Телевизор – это здорово. 2014 год 3 мая Если бы не случай с разбитыми тарелками, я так и не заметил бы в закусочной, где я часто бываю, парнишку лет шестнадцати – нового мойщика посуды. Тарелки с грохотом посыпались на пол, разбились вдребезги, и во все стороны на столы полетели осколки белого фарфора. Ошеломлённый и испуганный, паренёк замер на месте, не выпуская из рук пустого подноса. Свист и улюлюкивание посетителей (крики: «Ого, вот так убыток!..», «Поздравляю!..» и «Не долго же он тут проработал...», которые, по-видимому, неизменно раздаются в ресторанах, когда бьют посуду), должно быть, ещё более смутили его. Когда на шум появился хозяин, паренек сжался от страха, словно ожидая, что его будут бить, и, как бы стремясь отразить удар, выбросил вперёд руки. - Ладно! Ладно, дурак, - заорал хозяин. – Не стой столбом! Возьми щётку и вымети весь этот мусор. Щётку... щётку, ты, идиот! Она на кухне. И чтоб тут не осталось ни одного осколка! Паренёк понял, что его не собираются наказывать. С его лица исчезло испуганное выражение, и, вернувшись с щёткой, чтобы подмести пол, он уже улыбался и что-то мурлыкал себе под нос. Кое-кто из наибо лее задиристых посетителей, развлекаясь, продолжал отпускать на его счёт замечания. - А ну-ка, сынок, вон там позади лежит славный осколок.. - Давай-ка ещё раз... - Не так уж он и глуп. Разбить-то легче, чем вымыть... По мере того, как его пустой взгляд переходил с одного веселящегося зрителя на другого, на его лице постепенно отражались их улыбки, и наконец он неуверенно ухмыльнулся на шутку, которую скорее всего даже не понял. Тупая невыразительная улыбка, широко раскрытые детские глаза, в которых неуверен ость сочетается с горячим желанием угодить... Все смеялись над ним, потому что он был умственно отсталым. Всё-таки занятно, что людям с нормальными чувствами, которые никогда не посмеют задеть калеку, родившегося без рук, без ног или глаз, ничего не стоит оскорбить человека с умственной недостаточностью. 2014 год 4 мая Чёрт знает что! Всё время спотыкаюсь и роняю вещи. Сначала мне казалось, что это Д. виноват, переставляет всё... То мне под ноги попадётся корзина для мусора, то кресло... Но нет, дело во мне самом. Джон не виноват, но почему он не спорит со мной? Эти его «конечно, Шерлок», «всё, что хочешь, Шерлок», «извини, Шерлок». Наша цель – услужить! Отвратительно. И главное, таким извиняющимся тоном всё время. А ведь он ни в чём не виноват. 2014 год 5 мая Сегодня был хороший день, птицы пели, солнце светило. И я решил, что называется, момент такой прекрасный использовать, и поехал в больницу для слабоумных. Джон хотел поехать со мной, но я не разрешил. Тогда он попытался переубедить меня. Очевидно, считает, что неправильно примерять собственный гроб. Не могу винить его. Он не способен понять, что познание самого себя включает не только прошлое, но и будущее, не только те места, где я был, но и те, где я буду. Я не только некто, но и способ существования этого некто - один из многих способов, и мне необходимо не только знание той дороги, по которой я иду, но и всех возможных дорог. В общем, я поехал. Главный психолог больницы этой оказался молодым энергичным мужчиной, что меня удивило даже. Мы шагали по коридорам и я спросил, почему у больницы нет никаких ограждений. Т о есть, заборов или чего-то в этом роде. Разве пациенты не сбегают? Он сказал, что некоторые уходят, но большинство возвращается. Я спросил, разыскивают ли пропавших. Он ответил примерно следующее: - Нет. Если у них случаются неприятности, мы очень быстро узнаём об этом. Полиция привозит их обратно. Я спросил: - А если нет? Он ответил: - Тогда нам остаётся только предполагать, что они нашли некий удовлетворяющий их способ существования. Дальше он ещё говорил много, не помню... Кажется, там было про то, что лечебница эта вовсе не тюрьма, и что они не в состоянии постоянно держать под контролем четыре тысячи человек... И что бегут в основном лёгкие па циенты. Потом он что-то говорил про повреждение мозга. То есть, про пациентов с повреждением мозга. Что они требуют как раз контроля, а вот для остальных свобода передвижения не ограничена... Да, забыл сказать: я ещё спрашивал, почему беглецы возвращаются. Он ответил что-то вроде: «побывав на воле, они понимают, что ничего хорошего их там не ждёт. Общество отвергает их и не затрудняется в выборе средств, чтобы дать им понять это» Выслушав его, я снова подумал о том слабоумном мальчике из закусочной. Скоро я стану таким же. Надо мной тоже все будут смеяться, как над ним я стану таким же глупым, как все люди вокруг, которых раньше презирал за эту самую глупость. Хотя нет, я стану ещё глупее. Стану безграмотным, детски на ивным, с ничтожным, будто запертым в тёмную комнату интеллектом, который жадно всматривается сквозь замочную скважину в сияющий снаружи ослепительный свет. Не знаю, буду ли я при своей тупости понимать собственную неполноценность, понимать, что другие люди обладают тем, чего я лишился? Может быть, в своей умственной слепоте я буду считать, что это каким-то образом связано с умением читать и писать, и буду уверен, что, постигнув это искусство, я автоматически обрету разум? Ребёнок может не знать, как или чем накормить себя, но ему знакомо чувство голода. Пока я думал обо всём этом, Главный показал мне спальни, прачечную, кладовую и ещё много всего. Да, ещё был обеденный зал, столы уже были накрыты. Ещё он познакомил меня с заведующей отделением. Она сказала боже это ведь тот самый Шерлок Холмс гениальный сыщик невероятно. Я сказал, что да это я тот самый гениальный. Потом спросил, любит ли она свою работу? Она сказала, что ей всё нравится, потому что она нужна этим ребятам. «Нормальные дети слишком быстро вырастают, - добавила она. – Уходят. Но эти... Им нужно отдавать всю свою жизнь» Тут я подумал о том, какого будет мне ходить по этим коридорам в качестве пациента, стоять в очереди в классную комнату в компании себе подобных. Может быть, я стану одним из тех, кто везёт своего собрата по несчастью в инвалидной коляске, или кто ведёт кого-то за руку, или баюкает на коленях маленького мальчика. Потом я думал ещё о чём- то, не помню. Скорее я даже не думал, а просто смотрел по сторонам. В столярной мастерской группа старших ребят делала сиденья для парт, и когда мы вошли, они тут же с любопытством окружили нас. Учитель отложил пилу и тоже подошёл. Главный хотел представить меня, но Учитель меня сам узнал, как и заведующая. Чем мы обязаны такой честью, спросил он. Я хотел его обрадовать, что скоро буду оказывать ему честь своим появлением в этом классе каждый день, когда переселюсь сюда, но сдержался. - Он хочет посмотреть наших больных, - сказал Главный. – Помогает брату, который подумывает, не купить ли ему наше владение. Учитель показал мне мастерскую. Ребята полировали скамейки. Один из них оставил своё занятие, похлопал Главного по плечу и показал рукой в угол, где на полках сохли уже законченные изделия. Он указывал, ка жется, на подставку для лампы на второй полке. Это была неуклюжая очень подставка, неумело сделанная, кособокая, лак на ней расплылся неровными пятнами. Я буду делать лучше. Главный с Учителем начали хвалить его. Я тоже сказал: «молодец». Он счастливо и без мысли улыбнулся. У него всё хорошо. Потом мы с Главным пошли в его кабинет. Он (то есть Главный, а не кабинет) налил мне чаю и сказал ещё много всего, но – я обратил на это внимание - ни слова о возможном излечении своих больных. Никакой надежды. Все пациенты были для него живыми мертвецами... хотя нет, даже хуже. Они были никогда не жившими людьми, которые обречены бездумно воспринимать пространство и время, которые навсегда потеряны для общества и для себя. Но о чём же он говорил? Как-то я не уверен, что смогу восстановить... в общем, я только конец разговора помню точно. Он сказал что это неплохое место, что у них нет штатного психиатра, только консультант, он появляется два раза в неделю. А психологи, сказал он, работают не щадя себя. Они могли бы нанять психиатра, но на те же деньги, сказал Главный, он держит двух психологов – людей, которые... как это он выразился? «Не боятся отдать пациентам частицу себя». Я спросил, что он имеет в виду. Ка жется, он рассердился, потому что заговорил раздражённо и даже как будто с вызовом: «Масса людей даёт нам деньги или оборудование, но мало кто способен отдать время и чувства, - он показал на пустую детскую бутылочку, стоящую на книжной полке. - Скажите, мистер Холмс, многие ли из ваших знакомых готовы взять на руки взрослого мужчину и кормить его из этой самой бутылочки, рискуя оказаться при этом обделанными с ног до головы? Вы удивлены! Разумеется. Откуда вам знать, что значит быть отрезанным от чело вечества?» Тут я не удержался от улыбки. Главный сразу же встал и очень холодно попрощался со мной. Пока он не понимает, но когда Джон отдаст меня сюда, поймёт. Такой человек способен понять я думаю. 2014 год 6 мая С трудом заставил себя писать этот отчёт. Всё утекает как сквозь пальцы. Трудно не думать о самоубийстве я хочу остановить падение пока ещё способен сознавать окружающий мир. Почему у меня всё отбирают? 2014 год 8 мая Поговорил с Джоном. Вышел этот разговор каким-то дурацким, впрочем, я на другой разговор наверно теперь и не способен. Дело было так. Я с утра ещё задумал обсудить всё это, но Джона не было дома, потому что Джон у нас деловой человек. Пришлось ждать его до вечера. Я всё боялся, что забуду к тому времени, о чём хочу с ним поговорить (такое уже случалось), поэтому всё записал аккуратно так на листочке в клеточку. Наконец, Джон явился, и я тут же достал этот листочек и прочитал медленно и старательно: «Джон! Обещай, что когда я стану слабоумным, ты сделаешь две вещи. Во-первых, не будешь пить. У тебя дурная наследственность. Во-вторых, обещай, что отдашь меня в лечебницу. Ты не должен видеть меня таким, да и Мери вряд ли будет в восторге если после свадьбы ты целыми днями будешь нянчиться с местным дурачком. Так что отдавай меня без всяких сантиментов. Помни что это буду уже не я, а чёрт знает что. Я вообще не буду понимать что происходит. А в лечебнице этой я был уже, насколько ты помнишь, так что не сомневайся: обо мне там хорошо позаботятся. Без всяких тревог я проживу до глубокой старости мне будет комфортно и»... Дочитать я не успел, потому что Джон подскочил ко мне вдруг и отнял бумажку. Он ничего не сказал, но лицо у него было такое что я решил больше с ним об этом говорить. 2014 год 10 мая Сегодня опять проводили тот тест с карточками. Вот. Я сказал Джону: «Давай снова попробуем». Он как бы испугался и покачал головой а я настаивал. Очень-очень настаивал. Наконец он сдался. Мы сели и он начал показывать мне карточки. Я у видел пару дерущихся летучих мышей, фехтовальщиков с мечами. В общем, я воображал себе что угодно. И я даже как бы расслабился и подумал: «Всё хорошо!» А Джон всё что-то записывал. Я подглядел, но записи были похожи на шифр, вроде: «ВФ+АДдФ-Ад ориг. ВФ-АСБ-об». Я ничего не понял и спросил у Джона, ч то всё этот значит. Он посмотрел на меня и сказал: «Шерлок, это же... ты сам научил меня этому шифру недавно» Я ничего такого не помнил. Но сделал вид что помню. Джон кажется не поверил, по крайней мере, вид у него сделался очень несчастный. Ну и ладно. И всё же какой нелепый тест! Бессмыслица. Каждый может выдумать что угодно о вещах которых не видит откуда Джон знает не поиздевался ли я над ним? Ничего не понимаю очень странно. 2014 год 11 мая Перечитал записи и вот не пойму из-за чего у меня появилось столько ошибок в пунктуации? Вроде слежу, стараюсь. Неужели всё дойдёт до того что я разучусь писать? А как Джон и Майкрофт не стоит ли /страница вырвана/ чудови /вырвано/ 2014 год 12 мая Надежно избавился от последнего отчёта. Мне стыдно. Господи какой он истеричный был. Смешно. На самом деле у меня ведь всё под контролем. Я всё контролирую. Всё! Отправил Джона за библиотечными книгами надо продолжать читать и запоминать что-то новое чтобы удержать хотя бы часть разума. Эскалатор идёт вниз. Если я буду ст оять на одной ступеньке наверняка спущусь до самого дна. Но если я побегу вверх не исключено что останусь на том же самом месте. 2014 год 13 мая Мы снова поссорились. Я уже не помню из-за чего, но помню что голова у меня очень-очень болела, даже больше, чем обычно. Мне было плохо и я очень ненавидел Джона и кричал, чтобы он убирался отсюда и всё в этом духе. Д: Тихо... Я: Вон! Д: Всё будет хорошо. Я: Уходи! Д: Шерлок... Я: Ненавижу! Д: Не ненавидишь. Перестань. Ты же сам говорил, что эмоциональная неустойчивость – это всего лишь симптом. Всего лишь! Так и сказал. Да и вообще, что значит эмоциональная неустойчивость? Какой-то медицинский термин. Сейчас-то я знаю посмотрел в словаре. Но тогда я ничего не понял и ещё больше разозлился. А голова так болела господи когда она перестанет уже болеть? Вот сейчас пишу и чувствую весь этот ужас, и давит и давит. Д: Иди сюда Шерлок. Я: Не надо Д: Что не надо? Я: Разговаривать со мной, как с ребёнком, я не ребёнок Д: Конечно, извини. Я: Оставь меня в покое... Д: Смотри, что у меня. Поиграешь? Пожалуйста. И протянул мне скрипку. Он ещё не знал, что я уже разучился играть и не мог прочитать ноты. Я видел просто чёрные закорючки на листах бумаги и толком не понимал, что это, и даже как держать скрипку и не помнил как она звучит. И вот он протянул её мне и это вдруг довело меня уж до окончательного бешенства, и я даже сам был рад этому бешенству и предался ему безо всякого удержу и чуть не с возрастающим наслаждением, до чего бы это ни довело. Я схватил скрипку за грифель и ударил о стол, и скрипка взвизгнула. Или нет, это у меня в голове боль взвизгнула. Потом я ничего не помню. Очнулся под дверью какой-то комнаты. Кто-то звал меня и голос я не узнал. Он говорил что-то я не могу вспомнить. Я думаю он хотел чтобы я впустил его и я очень испугался. Окна вспучились закат грохотал и птицы чёрные летели с ветку на ветку и кто-то кричал протяжно так ууууиииииии ууууууиииииии. А потом я снова отключился и пришёл в себя уже в мужском туалете то ли бара какого-то то ли ресторана не знаю. Я стоял у холодной кафельной стены. В голове шумело и я покачивался. Нужно было хотя бы умыться. Я подошёл к раковине, пустил воду. И тут снова это случилось. Смена... как это назвать? В общем я снова увидел себя как бы чужими глазами со стороны: бледный такой, с больными глазами, как бы лихорадке. А потом щёлкнуло что-то и опять всё стало как прежде. Но я запомнил что видел себя под таким углом – б удто из зеркала. И тогда я посмотрел в зеркало и увидел его. В зеркале был тоже я но только будущий я, то есть тот кем я скоро стану. Лицо моё, и в то же время не моё: рот открыт, челюсть безвольно отвисла, глаза бессмысленные. Я сказал ему: «Привет, вот мы наконец и встретились. Зачем ты за мной шпионишь?» Он нахмурился чуть-чуть, словно ему требовалось объяснение но он не знал, о чём спросить меня. Тогда спросил я. Я спросил: «Так ты и есть настоящий Шерлок?» Он кивнул, и я кивнул тоже. Я смотрел на него ну прямо как доктор Франкенштейн на своё чудовище. «Я хочу всё делать правильно» - весело поделился со мной он. Подступила тошнота, пол закрутился неприятно. Я смотрел, а Шерлок извивался и дёргался, и я тоже стал извиваться и дёргаться. Потом очередной провал. Когда я окончательно пришёл в себя то уже было совсем темно, и я сидел в такси, а ещё там был Джон. Я хотел спросить как он нашёл меня но потом забыл об эт ом, то есть об этом вопросе, и не спросил. Вместо этого я рассказал ему, что снова видел другого Шерлока. Я думал, может Джон объяснит мне что всё это значит, он ведь во всём этом медицинском разбирается. Ведь эти галлюцинации с медициной связаны наверно? Или нет? В общем, я спросил у него. Он закрыл лицо руками и ничего не ответил. «Я хочу всё делать правильно! – опять зазвучал у меня в голове этот глупый голосок. - Мама всегда говорила, чтобы я любил всех-всех, потому что так я никогда не попаду в беду и у меня будет много-много друзей». 2014 год 14 мая Выпросил у Майкрофта отчёт. Ну, исследования. С мышами подопытными и всё в этом духе. Он принёс мне сегодня их и смотрит. Тонкий, серый. Доконал я его. Доконал. В записях этих много всего было, и я очень старался всё понять. Трудился. Словарики там и всё такое, ну знаете. На восьмой странице было такое вот интересное выражение «распад личности». Ну уж не знаю, к чему это? Конечно мои записи несколько бессвязны ну так я не писатель же. Какой там распад? Разве в них какие-нибудь безумные мысли? По-моему, я рассуждаю совершенно здраво. Я себя совершенно контролирую. Нет, ну правда всё хорошо. Кстати, там ещё было что-то насчёт головной боли я не очень понял. Попросил Майкрофта мне объяснить. Он научился объяснять: говорит медленно теперь, это хорошо. Не надо его переспрашивать. В общем, он мне об ъяснил, что головная боль моя, которая всё никак не проходит (чтоб её!), напрямую связана с моим этим. Ну, болезнью. В общем он сказал что она перестанет болеть, когда я перестану болеть. То есть если в один день я проснусь и она больше не болит значит моё оглупление (так можно сказать – оглупление?) остановило сь. И я вот теперь я всё жду, что голова перестанет болеть, но она никак не перестаёт болеть пока. Даже не знаю, что делать. Но вот всё же оглупление – плохо звучит. Какое-то было слово на «д» вроде, но я не помню. Надо посмотреть в словаре только бы не забыть об этом. Да! Кстати. Там ещё вот что было в этом отчёте: «расщепление личности». Я долго пытался понять, что же всё это значит но в конце концов так ничего и не понял, пришлось опять спрашивать у Майкрофта. Он всё очень быстро объяснил поражаюсь какой он умный. Оказывается вот то что я в том мужском туалете бара как бы себя увидел со стороны это и есть то самое «расщепление личности». Что «испытуемому» (это в отчёте так меня называют, никаких имён, боже упаси!) будет казаться будто этот другой «индивидуум» борется за контроль над телом. А вот ничего подобного! Он не борется он смиренно и очень скромно ждёт. Он хороший мальчик. 2014 год 16 мая Проснулся сегодня очень бодрым всё замечательно. А какое утро за окном пойду сегодня гулять. Сам! и не потеряюсь. Куплю мороженого. Так хорошо и легко дышится. Всё под контролем я всё контролирую абсолютно. Всё. Под. Контролем. И очень хочется жить. 2014 18 мая Сегодня мне показалось что у меня перестала болеть голова и я такой же умный как раньше. Но это только показалось. Мне так всё время кажется, когда я просыпаюсь. 2014 20 мая Вот что сегодня. Я взял пистолет но он то ли оказался не заряжен то ли ещё что. Я вертел его крутил и что я только не делал. Я бил им по столу даже. Я не помню о чём я думал ну почему же он не стрелял? Что-то с ним не так в общем. Ничего не вышло, и я пошёл на кухню и выпил очень много разных таблеток и устроился в гостиной. И всё бы ло бы хорошо но тут подошёл Джон. Я и забыл что он дома. Я почему-то был уверен, что он ушёл куда-то. Но потом я вспомнил, да он действительно уходил но потом ведь вернулся. Что с моей памятью? В общем он подошёл ко мне и спросил зачем мне столько аскорбиновой кислоты. Я вскочил с дивана и перебрал упаковки от таблеток. Это действительно была аскорбинка! Лицо у меня стало страшное наверно, потому что Джон всё сразу понял и у него тоже лицо ста ло страшное. Потом он заметил пистолет на полу и схватил его. Он двигается теперь гораздо быстрее меня то есть это я двигаюсь медленнее его. Я сказал успокойся он всё равно не стреляет. А Джон мне сказал: предохранитель. Ну тут я понял. Конечно. Я не снял с предохранителя. Я просто не догадался сделать этого как не догадался прочитать название лекарства прежде чем использовать его. Я настолько глуп теперь что даже не могу покончить с собой хахах а 2014 конец мая Почему я теряю память? Джон и Мери говорят что я целыми днями лежу в постели и ей кажется, что я не понимаю кто я такой. Потом сознание возвращается, я узнаю их и вспоминаю, где нахожусь и что происходит. Я твержу себе снова и снова что нужно что то делать а потом забываю или может легче просто ничего не делать когда я говорю себе что сделать. У меня всё ещё м ного библиотечных книг, но я почти ничего в них не понимаю. Я читаю сейчас много детективов и книг про королей и королев из старых времён. Я прочитал книгу про человека который думал что он рыцарь и поехал за другом на старой лошади. Что бы он ни делал он всегда оставался побитым. Даже когда подумал что мельницы это драконы. Сначала мне показалось что это глупая книга потому что если бы он не был чокнутым то не принял бы мельницы за драконов и знал бы что не существует волшебников и заколдованных замков но потом я вспомнил что всё это должно означать ещё что-то – про что не пишется в книге а только намекается. Тут есть ещё значение. Но я не знаю какое. Я разозлился потому что раньше знал. Я продолжаю читать и каждый день узнаю что то новое и знаю это поможет. Всё труднее подыскивать слова и вспоминать как они пишутся нужно теперь смотреть в словаре даже самые простые слова из-за чего очень злюсь на себя. Надо писать простыми короткими предложениями и тогда будет гораздо легче наверно. 2014 конец мая Я всё жду когда перестанет балеть голова. Надеюсь это случился скоро и тогда со мной перестанет происходить всё это странное. Боль так въелась в подкорку что мозг теперь представляется мне кровавым куском мяса который я поднял высако-высако и несу куда-то. Когда же всё это прекратится я очень очень устал. Я теперь много лежу и много думаю о смерти но не о Боге. О Боге я не думаю. Потому что я его презираю. А презираю я его патому что я вырос в семье где его презирают кажеца за то что его нет хотя я уже не уверен, точно не помню. Но если вдруг миня кто-нибудь слышит там сделайте так чтобы у меня перестала болеть голова. Пожалуста. 2014 канец мая /зачёркнуто/ июнь Опять ниделя куда-то провалилась. Кажеца я всё время пролежал в кровати и Джон приносил мне поесть. Я стараюсь понемножку читать каждый день но иногда мне приходица перечитывать одно место много раз патому что я не понимаю што эт о значит. Писать тожэ очень трудно. Я знаю что мне нужно сматреть все слова в славаре но это очиень трудно а я всё время такой усталый. Галава очинь болит. Мери даёт мне асперин. Она очень харошая женщина стоит только каму-нибудь забалеть. Севодня она вдруг испугалась что я помру и пазвала каково-то чужово доктора. Я сказал доктору што не очинь болен проста иногда всё забываю. Вот вчира например я забыл что большэ не гений и пошёл в палицейский участок. Все смотрели на меня. Лестред подошёл, паложил руку мне на плечо и сказал что я очень мужественный человек. Но патом один из канстеблей сделал со мной плохую вещь. Он подстерёг меня когда я был один и сказал эй Холмс помнишь меня? Я е го не помнил и сказал ему об этом. Он сказал што мы встричались когда я приехал на какое-то место преступления и что будто я был очень груб с ним и насмехался. Я снова сказал что не помню. Он ответил ну не удивительно что не помнишь ты ведь со всеми так себя вёл. Ну а что же теперь Холмс кто здесь тупой скажи-ка мне а скажи-ка мне. Я ничево не ответил. Тогда он падошёл блиско ко мне и крепко схватил меня за руку и заорал на меня. Кагда я гаворю с тобой щенок ты лучше слушай миня или я сламаю тебе руку. Раньше я бы легко справился с ним наверно но теперь я был очень слаб и когда он вывернул мне руку я ничего не мог сделать и мне стало очень больно и я испугался потому што он действительно мог сломать мне руку. Тут нас заметил Андерсен и подошёл. Я думал он тоже будет издеватца но он оторвал от меня того констебля схватил его за рубашку и сказал оставь его в покое а то я тибе шею сверну. Я ни ожидал што он заступица за меня. Я сбежал оттуда и спрятался в мужском туалете штобы никто не видел как я плачу. Харашо когда есть друзья. 2014 год июн Сигодня Майкрафт привёл какихто людей. Они сказали Джону што они врачи. Я не паверил патамушто все настаящие врачи всигда ходят в белых халатах и говорят открой рот и скажи а. Я испугался кто жэ они на самам деле? Я хател спрасить об этом у ковонибудь но никто не абращал на миня внимания. Они все очинь абсуждали штото. Я решил подслушать но они говорили очинь быстро и я ничево не панимал. Мне стало скушно и я уже ришил уйти снова паиграть в палицейские машинки каторые я выпрасил у Джона вчера (мне очинь понравились мигалочки) но патом я услышал своё имя а ищо слова отдать и больница. Я очинь испугался. Я подашол к Джону и сказал пожалуста я буду харошо себя вести только не одавай миня им. Джон затрясся а все другие так посматрели на меня будто только сичас заметили што я тут и будто удивились што я вабще понял о чом они говорили. Потом вдруг поднялся шум ктото сказал уведите ево господи уведите его и все разом задвигали стульями. Мне стало очинь плохо я убижал и спрятался под кроватью штобы миня не забрали. 2014 июн Сигодня у миня перестала балеть голова. Савсем. Эта была очинь здорово. Я сказал об этом Джону и Мери и они спрасили как думаеш Шерлок што это значит. Я сказал это значит што типерь я смагу крутить головой очинь быстро и мне ни будит больно как раньше. И я показал ему как я теперь умею крутить головой. Мери сказала харашо а што ещё это значит. Я ответил што не понимаю о чём она. Тогда Джон сказал мне давай поиграем. Достал какие-то карточки и спросил Шерлок что ты видиш. Я сказал что вижу чирнила пролитые на белый листок. Джон переварачивал все листки и я гаварил ему кто-то разлил на них чорные и красные чирнила. Я думал это лехко но когда я встал штобы идти Джон сказал что мы ещё не кончили скажи что было в чирнилах. Я там ничево не видел но Джон сказал что там картинки. Я ни видил никаких картинок. Я очень старался. Я держал листок блиско а потом далико но ни нашёл картинок только чирнила. Я сказал што это очень красивая картинка с прелесными точичками по краям. Но он сказал што чирнила на картинках назыааюца чернильное пятно. Он обяснил что это за тест. Он сказал люди видят разные штуки в чирнилах. Я сказал покажи мне. Он не показал а сказал воображай что тут что-то есть. Что это напоменает тебе и придумай штонибудь. Я закрыл глаза и придумал и сказал как пузырек с чирнилами выливаеца на белый лист. Тут у Джона почемуто переломился карандаш каторый он держал в руке а Мери заплакала и убижала кудато. Я испугался што не прашёл тест. Но Джон успокоил меня он взъерошел мне волосы и сказал что я малодец. Потом он ушёл и долго ево не было а потом он вернулся с Мери. Она улыбалась и спросила не хачу ли я сока. Я сказал што хочу. Я люблю сок. *** Атчот о происхадящим 2017 фивраль Ух ты как долго я ничиво тут не писал. Я дажэ ни помню пачиму я забросил эту чудную титрадочку наверно я проста забыл што она у есть или это Джон забрал её патому што он видил как мне трудно типерь писать и не хател штобы я напрягался сильно. Ну в любом случее я очинь рад што нашол её. Сийчас расскажу што тут у миня произошло. Только вот это будит трудно патаму што я точно не помню што кагда происходило и в каком парядке. Но я очинь постараюсь всё правильно записать. Только надо коротко потому што если я буду писать долго-долго то сильно устану. Вабще мне всё это время жилось очинь харашо и теперь я тожэ щастлив. Мы с Джоном живём у Мэри. Мы переехали к ней после того как она была в очинь красивом белом платье и её дажэ в церковь пазвали чтобы все могли полюбоваца. И собралось очинь много людей и все они сматрели на красивое платье Мэри. Я тожэ смотрел и мне очинь нравилось. Меня посадили очинь блиско так што я всё видил. Я балтал ногами и мне было харашо и все так радовались за миня што дажэ падарки дарили мне а не Мэри. У нас харошая симья. Джон и Мэри всигда очинь весёлые. Особенно здорово кагда Джон приходит дамой очинь позно. А нравится мне это потому што тогда он забавно шатается и говорит както смешно запинаясь. Мэри помогает ему добраца до дивана и чуть не падает под ево весом што тоже очинь весело. Ещо весело играть с детьми. Мы играем в догонялки и прятки. Я очинь люблю играть в прятки и люблю водить. Сам не знаю пачему мне так нравица искать кавото. Я закрываю глаза и щитаю десять раз все пальцы на сваих обеих руках а потом иду искать. Правда иногда искать я их вабще не нахожу не знаю даже пачему. Они смеюца и кудато все убегают и я ищу их очинь долго до ночи пока мне не становица холадно. А ещэ я люблю ходить в бальшое здание где много машинок с мигалками всёлыми. Ни знаю пачему меня так тянет в это место. Сначала когда я там паявлялся на миня все странно сматрели и шарахалась дажэ. Я так и не понял почему можэт у меня штото с адеждой было не так Джон пуговицы неправильно мне на рубашке застегнул или штото ище в этом роде. Но типерь всё нармально. Типерь у меня там многа друзей. Они треплят меня по голове смеюца и говорят а вот и наш Шерли. Иногда катают на машинках этих с мигалками и рассказывают многа всево интиресного. Ни знаю пачему Джон так сердица кагда я хажу к ним. Я не люблю ево растраивать и я бы ни ходил туда но я не могу не ходить мне очинь хочеца. Так што Джону пришлось смирица. Мои друзья такие умные я тожэ хачу быть таким же умным как они. Я дажэ взял у Джона книги и пусть я ни могу читать пока но я тружусь очень. У меня есть щастливый доллар который мне подарил Майкрафт на день рождения и я думаю оно паможет мне и я научусь читать и стану таким жэ умным как мои друзья и буду знать много и уметь много всяких вищей. Я помню как здорово было играть на той страной штуке деревянной с натянутыми железными нитками а когда я закрываю глаза я думаю про человека каторый ударил её о стол и он похож на меня только он выглядит и говорит по-другому. И я дажэ не уверен што это я потому што я вижу ево как бы через окно. Чесное слово я очинь стараюсь стать умным. Я хочю стать умным с разу. Если бы я мог я сидел бы и читать всё время но просто я очинь устаю. Ну вот. Дажэ ни знаю што ещо расказать. Если чесно я уже вабще ни очинь помню зачем я завадил эту титрадочку. Я помню што сделал это ни просто так и што вроде была какаято цель у меня бальшая очинь но как ни стараюсь я ни могу вспомнить точно. Чтобы разобраца я пытался перечитать все атчоты с самово начала но у миня ничево не получилось. Я почемуто не могу читать што я писал. То есть я магу разабрать одельные слава но ни знаю чево они значат особенна сложно в самых первых атчотах. Я вабще ни уверен што это писал я патаму што почерк дажэ савсем другой. Так што наверно я большэ не буду здесь писать. Пойдука лучше спрашу у Мэри кагда ужин а то уж очинь проголодался.