Я поцелую тебя. Я поцелую тебя глубоко. Я сердце задену - тебе станет легко.
Стас любил выходные, хотя они случались в его жизни редко, постоянно нужно было чем-то заниматься и разгребать проблемы. Мелкие или крупные, рабочие или бытовые. Но очень радовало, что приходя домой он встречался с таким же замученным, но таким своим теплым Русланом, у того тоже было какое-то безумие вместо графика, вечные перелеты для «Пора валить». Усачев летать не боялся, но уже не особо любил. - Вся жизнь проходит в аэропорту… И я с тобой не вижусь, - Руслан вечером жмется к Стасу, который пытается изо всех сил не заснуть прямо так, сидя. Оба борются со сном, чтобы побыть вместе хоть на полчасика больше. Все это сказывалось на их сексуальной жизни, и заканчивалось, обычно, страстным безудержным…сном. - Куда ты в этот раз? – латыш поглаживает сонного Усачева по шее. - Копенгаген, - отзывается тот, подаваясь ласкающей руке и стараясь не начать падать на благоверного, - Зато после этого я двое суток свободен, - Рус целует Стаса куда-то в подбородок, а затем и в губы. - Хм… Смотри, у меня тоже выходные в этих числах! – Стас от радости чуть не разлил чай на Руслана. Усачев глухо заржал, уткнувшись в Давыдова, и таки сполз по нему, головой на колени: - Ты мне задолжал столько секса… - Это еще кто кому задолжал. - Давай еще померяемся, - Руслан отодвигается чуть, чтобы пальцами погладить стасову ширинку. - Если хочешь, чтобы я уснул на тебе… - Ну уж нет. Пошли спать, ты мне нужен полным сил, страстей и желаний, - проурчал он латышу на ухо. Наутро Стас проводил очень раздраженного Руслана, а сам пошел допивать кофе и на работу. Их ждали три дня разлуки, а потом прекрасные выходные.***
Руслан должен был заявиться посреди ночи, встречать его Стас не пошел, Усачев не настаивал, такси он мог поймать сам, а Давыдов пытался разгрести в кои то веки их бардак в квартире, принять душ, и сделать вид, что есть у них тоже что-то пожрать. С деньгами у парней все было в порядке, не было времени их тратить. Даже на еду. Они действительно страшно ждали этих чертовы выходных. Когда не надо будет подрываться в рань в бесконечный бег, кидаться в воронку дел-дел-дел. Руслан доехал к трем ночи, Стас как раз выключил плиту, Усачев с порога побежал, еле вылез из куртки - целоваться. - В ботинках то куда? – усмехается Стас, но Русу не то того, он впечатывается в Давыдова, целуя, прихватывая губы, прикусывая, дышит жарко. - Какой ты перевозбужденный… - почему то шепчет латыш ему в губы, словно их может кто-то рассекретить и подслушать. Руслан длинно лижет Стаса по шее: - Я быстро в душ, а потом выеби меня, - улыбается, щурится кокетливо, и Стас ощущает, как этот перевозбудун переходит и на него, Руслан как печка горячий. Напоследок поглаживает встающий член благоверного, шустро бежит в ванну. С кухни Усачеву доносится тихий стасовский рык. Руслан не особо заморачивается сушкой волос или тщательным вытиранием, а уж тем более одеванием, так что пришел он весь в своей чистой и нагой красе. И со смазкой и серебристыми квадратиками в руках, бросил все это на кровать и с урчанием втерся в уже лежащего там Стаса. - Ты слишком одетый. Не тесно? – губы Руслана почти везде. Целуют кожу, закусывают, оттягивают, и зализывают. Стас не успевает отслеживать его и отвечать. - Так помоги с этим, - щурится латыш, а Руслан нетерпеливо тянет с него боксеры, поглаживая вставший член, как заправская порно-звезда плюет на ладонь и надрачивает, а потом, облизав по всей длине – берет в рот. И сосет то быстро, то медленно, то щекоча кончиков языка выступившую венку, сопровождая это пошлыми звуками, хлюпаньем. Стас не выдерживает, и тянет почти больно того за волосы вверх, меняя их местами, вторгается в чужой рот, вытрахивая языком, Рус стонет низко, обхватывая латыша длинными ногами, трется, истекающим смазкой членом о его живот. - Признайся, ты суккуб, - хрипит Давыдов, размазывая смазку по члену Руслана, лаская дергано, но знает, что так он любит, тот уперся затылком в подушку, издавая непереводимые на русский язык звуки и царапая стасовы плечи. Тот в ответ несильно толкает Стаса от себя, переворачивается на живот и встает в коленно-локтевую, прогибаясь в спине котом, урчит: - Пожалуйстапожалуйстапожалуйста, - звук уже больше похож на всхлип. А Стаса два раза просить не надо, это он сразу чай может не принести, поэтому он смазывает пальцы и обводит бледно-розовый тугой вход. Хочется вломиться внутрь сразу, но они не трахались около нескольких недель, так что все требует подготовки, Стас осторожно разрабатывает его, свободной рукой поглаживая поясницу. Рус подается рукам навстречу, и стонет, когда понимает, что в очередной раз поторопился, и сделал больно себе же. - Тшш, - шепчет Стас, не вытаскивая пальцев, другой рукой ласкает взмокший позвоночник, поднимается выше, ерошит влажные у корней волосы, целует в соленую шею, - Скажешь, когда можно. Руслан кивает, опирается на локти и насаживается, на этот раз аккуратнее, Стас добавляет палец, гладит изнутри упругие мышцы, и почти чувствует, как Усачев прислушивается к себе, когда выкинет педаль тормоза напрочь из своей головы. - Можно. Давай. И Стас заменяет пальцы членом, входит одним точным движением, Руслан вздрагивает, но не от боли, от четкого попадания, вцепляется в подушку и стонет громко и длинно, на одной ноте. Давыдов заполняет его, затем склоняется, шепчет. - Потом хочу в другой позе… - Как захочешь, только не останавливайся, - выгибается до хруста позвоночника. Давыдов бы улыбнулся, но сосредоточен на другом, на плавном движении туда-обратно, на игре углов в теле питерца, заставляя того издавать нечленораздельные звуки, подгонять. Но они слишком долго ждали, чтобы так быстро заканчивать. Стас наблюдает, как нежная кожа натягивается вокруг его члена, затем мягко выходит, Усачев шипит возмущенно. - Перевернись, - шепчет латыш, поглаживая его бедро, тот меняет позицию и раздвигает ноги. Весь такой мокрый, с метками на теле, губы зацелованные, глаза шальные, тянется к Стасу, скребет затылок и целует жадно-жарко, а Стас входит в него снова, сцеловывая вдохи с губ, и тут срывается на скорость. Вдалбливаясь почти безумно, беспощадно, на грани боли, Руслан под ним задыхается, комкает простынь. И кончает. Как-то слишком тихо. Только содрогаясь телом, словно в него стреляли, или били электрическим током. Стас держится еще не долго и изливается в Руслана, выходит осторожно и ложится рядом, гладя того по влажной подрагивающей груди. - Господи, я даже глаза разлепить не могу… - питерец на ощупь находит руку латыша, сентиментально переплетая пальцы, - Так жарко… - Хоть хорошо? – Стас лижет его соленую шею. - Волшебно, - Руслан приоткрывает один глаз, щурится хитро, потом наваливается на Стаса – со вкусом целуя, - Я видел, что ты там что-то готовил… Давыдов хохочет. - Что? Я с самолета, как собака голодный, - урчит. - Это я заметил, - усмехается Стас, поглаживая Руса по аппетитной заднице, - Ну что пошли тебя кормить? - Да! Это должны быть божественные выходные.