Dark Fairy

Капает кровь на замерзшую землю, окрашивает желтые листья алым. Золото и киноварь – цвета их Дома, цвета смерти и ярости, безумия и величия. Безучастно смотрит принцесса, как бежит по тонкому лезвию кинжала багряный ручеек, разбивается о гарду и срывается вниз тяжелыми каплями. Расширяются от ужаса глаза человека – жизнь покидает его вместе с кровью, цепляется он пальцами в рукав платья принцессы, а она лишь смотрит брезгливо, вытягивает кинжал из его горла. Отступает на шаг, когда тело мешком падает к ее ногам, задумчиво глядит на собственную ладонь, сжимающую окровавленный клинок. Подносит к губам, слизывает алую каплю и улыбается – так, как по ее мнению, должны улыбаться принцессы. Но выходит у нее не улыбка - кошмарный оскал, и лицо окончательно утрачивает сходство с человеческим. Нуала опускается на колени, ласково проводит пальцами по щеке мужчины, глядит в глаза мертвеца, уже лишенные всякого выражения, остекленевшие и пустые. Глупый грабитель спутал бессмертную Фейри с заблудившейся дочкой лорда. Глупый грабитель осознал свою ошибку за несколько минут до смерти. Глупый грабитель ошибся еще тогда, когда вышел в вечер Самайна из дому. Принцесса добра к людям – она даже любит людей, так, как может любить их хищная Фейри, и потому способна на милосердие… И потому убивает быстро. Пальцы деловито распутывают шнуровку у горла – конечно, нет никакого смысла возиться с одеждой, но Нуала все-таки принцесса, а принцессам следует соблюдать приличия. Легко проникает острый кинжал сквозь грудную клетку, рассекает еще теплую кожу. А затем принцесса легко ломает ребра, выдирает горячее человеческое сердце и с упоением вонзает в него острые зубы. Смеется Нуада, встречая сестру у легкого моста, перекинутого через лесную речку, смех брата брызгами бесшабашного веселья врывается в сердце принцессы. Протягивает принц руки, и отводит с лица сестры светлые пряди за спину, приближается к ней вплотную, слизывает с губ потеки крови. Пальцы принца перепачканы алым, и алые разводы остаются на коже принцессы, когда Нуада ласкает ее, уложив на осеннюю листву. Дрожит вечерний воздух от разлитой магии, в стремительно темнеющее небо восходит величественная луна – льдисто-голубая, холодная. И перезвон далеких колокольчиков заставляет принца с принцессой разомкнуть объятия. В мертвенном свете луны светится их белая кожа, желтыми топазами лихорадочно сверкают глаза. Одежда появляется, сплетаясь из теней, что замерли под уснувшими деревьями – мрачно-черный наряд принца, расшитый пламенем огней, что горят по ту сторону леса, гармонирует с таким же платьем сестры – лишь пальцы принцессы унизаны перстнями из звезд. Дикая Охота затягивает их в хоровод безумной скачки по облакам – и меняются очертания далекой земли внизу – спадает пелена завесы, что до сей ночи защищает людей от голодных и жестоких Фейри – вот деревня, а вот уже лес, и река, и бескрайние поля, и снова деревня, где всю ночь крестьяне будут жаться по своим лачугам, навесив на двери и окна железные замки. Беспокойные духи, заслышав приближение грома от топота лошадей, сотканных из ночного мрака и речной прохлады, с воем устремятся прочь, но вновь и вновь будет настигать их охота – и не знающие милосердия Дети Дану будут водворять призраков туда, откуда они смогли вырваться в эту магическую ночь. И повернется Колесо на темное время года, и с этой ночи любой человек будет спешить домой до заката, и редкий смельчак позволит себе войти в спящий зимним сном лес. С первыми лучами солнца Дикая Охота исчезает с неба – и люди, до сей поры безмолвно прислушивающиеся к ночному грому, позволяют себе, наконец, дышать спокойно. Принц помогает принцессе спешиться, легко поднимает на руки и кружит по поляне, и их смех разбивается в колючем утреннем воздухе, звенит в такт покачивающимся еловым веткам. С улыбкой смотрит Король на своих детей – счастливых и влюбленных, упоенных силой, что подарила им эта волшебная ночь. Кивает Король своим мыслям – зима длится совсем недолго, и скоро воспылают на полях костры Имболга. Самое время, чтобы принц и принцесса взялись за руки над очагом во дворце, и приглашенные гости были свидетелями их свадьбы. … Освещает пламя очага одинаковые лица брата и сестры, пляшет на их одеяниях. Сегодня они сотканы из чистого белого снега, украшены золотом солнца, что переливается и играет на волшебной ткани. Принц и принцесса улыбаются застенчиво, опускают глаза, украдкой глядят друг на другу сквозь белесые ресницы. И лишь крепче сжимают ладони друг друга, когда произносит Король свою длинную речь. Ликует двор – принц и принцесса смущены и растеряны, а их ведут через весь зал, по коридорам, к резной двери, за которой скрываются покои – теперь уже – их. Мерцают восковые свечи, гротескные тени плетут свой узор на стенах. Касается принц губ сестры невесомым поцелуем, легко исчезает под его ладонями одежда. Мягкие шкуры, застлавшие кровать, принимают в свои объятия принца и принцессу. Тихий шепот наполняет комнату, сменяется сладкими стонами и вздохами, клятвами о вечности и любви … А утром на границе леса встает армия, горят деревья на опушке, погибают в огне толком не пробудившиеся дриады. И ликование во дворце сменяется ужасом, а затем – и гневом, что волной поднимается в сердцах Фейри, наполняет их жестокостью и ядом ненависти. Рядом с братом едет принцесса, и одежды ее вновь приняли в себя мрак и холодную ярость, неотвратимость смерти и кровопролития. Мрачно молчит Нуада, горечь в душе уже сменилась злостью, и эхом она откликается в сердце сестры. Скрывается солнце за тучами, убоявшись кровопролития, расплывается туман среди сгоревших деревьев. В тумане из леса выезжает королевская армия, облаченная в доспехи, сверкающие серебром звезд, бесшумная, величественная и жуткая. Алым горят глаза наездников и их лошадей, алым горят глаза птиц, что замерли на плечах хозяев, и кошмарных собак, мелькающих у тонких лошадиных ног. И человек, что первым пускает стрелу, метя в выехавшего вперед принца, еще не знает, что подписал приговор всему своему роду. Не будет никакого договора. Не будет пощады и не будет жалости – уберегутся лишь те, кто додумается уйти с пути разъяренных Фейри, скрыться в домах под защитой холодного, жалящего железа. Но и их достанет свирепый голод – духи природы не дадут взойти семенам, засуха сменится морозом, и люди будут умирать, проклиная своих королей и жестоких Фейри. Не успеет Колесо сделать полный оборот, как люди сами придут к беспощадным Детям Дану, и сами попросят прекратить войну – и заплатят сполна за все оскверненные святыни и загубленные леса. Но человек, стрела которого вонзается в грудь принца, еще ничего этого не знает. Да и не узнает – вскрикивает принцесса, прижимая ладонь к ране, Нуада досадливо выдергивает стрелу и глаза его разгораются опасным огнем. Боль, причиненная злым железом, лишь подстегивает ярость. Принц пускает коня вскачь, и синхронно срывается с места кобыла принцессы. С жутким, нечеловеческим воплем ликования вскидывает Нуала руку: крепко она сжимает волосы лучника, и его отрубленная голова летит к ногам воинов. Бесшумной волной проносится королевская армия, оставляя за собой лишь истерзанные тела. Птицы кружат над полем битвы, выклевывают глаза, растаскивают влажно блестящие внутренности. Принц смотрит досадливо, брезгливо поджимает губы – рана все еще беспокоит его, но уже не причиняет неудобства – древняя магия, что течет в нем, легко справляется с повреждениями его физической оболочки. Принцесса машинально облизывает окровавленные пальцы, смотрит отрешенно и безучастно. Нуала любит людей, но сегодня она их ненавидит. И когда на горизонте появляется новая армия, Нуада обнажает зубы в жутком подобии улыбки. Вслед за туманом из леса медленно распространяется мрак, в котором движутся неясные тени тех, от кого нет спасения. Сегодня люди вспомнят, отчего они так боялись темноты.