Лес не прощает

— Долбанные грабли. — В тишине раздался металлический звук шарниров, за которым последовала неразборчивая ругань Сфинкса. Они со Слепым вдвоем сидели в спальне. Минут десять назад Лэри примчался с новостью, что на ужин дают лимонное желе, и стая наперегонки ускакала штурмовать двери столовой. Слепой слышал, как задержался на выходе Волк, но Сфинкс шепнул ему что-то успокаивающее, и вскоре его шаги стихли в шуме коридора. — Опять шея? Давно у тебя не болело. Несколько лет назад, когда Сфинкс — тогда еще Кузнечик — только получил протезы, его часто мучили боли в шее и плечах, потому что протезы были рассчитаны на взрослого, а он, хоть и был высоким для своего возраста, не всегда выдерживал их вес. — Болело, я просто привык. Наверное, тяжестей натаскался. Слушай... Я подумал... Не поможешь? Как раньше? Слепой удивился. Когда они были маленькими, Кузнечик часто просил размять ему плечи после целого дня в протезах. Это было обычным делом, как и любая другая помощь. Но с недавних пор Сфинкс старался избегать телесных контактов — Слепой мысленно связывал это с припадками, которые случались у Волка каждый раз, когда они со Сфинксом оказывались в пределах досягаемости вытянутой руки. Но вслух, разумеется, он эти подозрения не высказывал. Как и любые другие. Заскрипели пружины кровати, Сфинкс лег и стал ждать. Слепой, чуть помедлив, неловко устроился сверху и положил руки на плечи. Пальцы будто сами по себе вспомнили, что нужно делать, и спустя пару минут он почувствовал, как расслабляются под прикосновениями одеревеневшие мышцы. Кожа на ощупь была гладкой, теплой и немного влажной, и Слепому на секунду стало любопытно попробовать ее на вкус. Он поспешно отогнал глупую мысль, но не удержался и медленно, кончиками пальцев провел по позвоночнику от шеи до копчика. Его руки соскучились по ощущению Сфинкса и теперь, по-видимому, стремились утолить тактильный голод сполна. Сфинкс рвано выдохнул, но ничего не сказал. Восприняв молчание как согласие, Слепой заскользил руками по коже, очерчивая линию позвоночника, ребер и лопаток. Его сердце бешено стучало, отдаваясь вибрацией в затылке и подушечках пальцев. И когда привычный с детства ритуал успел стать таким чувственным, практически интимным? Растворившись в калейдоскопе ощущений, Слепой не заметил момента, когда реальность вокруг изменилась. Воздух неожиданно стал свежим и прохладным, в нем угадывался запах мокрой травы, подгнивших листьев и ручья. Со всех сторон послышались птичьи трели и приветственный шелест крон вековых деревьев. Кожа под пальцами превратилась в сухую и шершавую, как кора. Лес... Здесь, сейчас, когда его не должно и не может быть. И Слепой понял, что не готов, не хочет уходить. Слишком ценными были эти мгновения, вряд ли Сфинкс еще когда-либо окажется к нему так близко. Он впервые в жизни просил Лес не забирать его. Подождать хотя бы час, хоть несколько минут. И Лес отступил. Возмущенный шепот ветвей сменился тяжелым прерывистым дыханием Сфинкса. Затих птичий свист, исчезла влажная свежесть далекого ручья. Все, что осталось — духота спальни и сумасшедшее ощущение бархатистой кожи под пальцами. Платить придется, и о цене Слепой мог только догадываться, но сомнения разлетелись в прах от едва слышного "Бледный... Пожалуйста". Сфинкс вздрагивал, выгибаясь навстречу прикосновениям, от пальцев Слепого во все стороны разбегались мурашки. Слепой неуверенно провел подушечкой указательного пальца вдоль кромки джинсов. От приглушенного подушкой тихого "Да" в ушах отбойным молотком застучала кровь, а руки перестали слушаться. Из сладкого забытья вырвал недовольный вопль. Невидимые руки бесцеремонно схватили Слепого за ворот свитера и столкнули с кровати. Он был неосторожен, позволил поглотить себя чувствам, которые вызывала иррациональная, почти запретная близость со Сфинксом, и дал Волку приблизиться незаметно. С грохотом захлопнулась дверь в ванную, послышался шум воды. У Волка все проблемы решались одним и тем же способом. Слепой так и остался лежать, распластанный на полу. Он звал Лес, умолял его вернуться. Клялся, что останется с ним навсегда. На мгновение ему показалось, что он чувствует на щеках прохладную росу. Провел по лицу пальцами, попробовал на вкус — роса была соленой. Это и была расплата за идиотскую минутную слабость. Лес не прощает предательства. За дверью послышались возбужденные голоса состайников, возвращающихся из столовой. Пора подниматься и снова быть сильным. А Волка собственная ревность однажды погубит, надо лишь немного подождать.