Не смеётся

Биджу может охарактеризовать Хансоля множеством слов, но вот конкретно сейчас на языке вертится лишь одно. «Охреневший». Хансоль словно слышит и почему-то улыбается. Может, каким-то своим мыслям, но Биджу не в курсе, он всё принимает на свой счёт. На экране планшета, в раздражающем до чёртиков, но всё равно зачем-то скачанном катоке, одно за другим приходят сообщения от назойливого бывшего одноклассника, внезапно возомнившего себя лучшим другом Биджу спустя – сколько? – года три после того, как наконец закончилась эпоха их тихой, но обоюдной ненависти друг к другу. – Кто это? – спрашивает Хансоль участливо, хотя Биджу сомневается, что ему не плевать. Он сам сидит на длинном кожаном диване, Хансоль – на стуле напротив, поставленном им же. И ещё заглядывает в чужую переписку так, будто это и его касается. – Старый знакомый, – пожимает плечами Биджу, всего пару секунд смотря в чужие глаза и тут же переводя взгляд обратно на окошко мессенджера. Надо придумать, как ответить этому козлу, что до сих пор зовёт его «Бёнчу»; будто не знает, что сейчас надо иначе. Биджу злится. Он терпеть не может, когда о нём вспоминают люди из прошлого. Сколько желчи скрывается за дружелюбным «Эй, брат, давно не виделись, как жизнь?» представляется смутно, и он без зазрения совести готов обрубить это коротким «меня от тебя тошнит», но благоразумие не позволяет. Публичные люди должны нести ответственность за свои слова. – М-м, – тянет Хансоль, видимо, не собираясь допрашивать дальше. Вот только беззастенчиво пялиться не перестаёт совсем. В комнате ожидания кроме них – никого. Камеры выключены, свет горит только над рядом зеркал, столики при которых доверху завалены косметикой. Лёгкий сквозняк раскачивает не до конца прикрытую дверь. Теперь Биджу жалеет, что не пошёл с остальными парнями в зал. Он видел положительную сторону того, что им на сцену сегодня - одним из последних. Можно выспаться. Или нет. – Биджу-я, – Хансоль упирается руками в обшивку дивана по обеим сторонам от ног парня, заставляя того вернуться в реальность, – тебе не кажется, что пора бы уже предпринять что-то? И вряд ли это он о том, что Биджу слишком медлит с ответом приставшему знакомому. Не смеётся. Не улыбается даже. Совсем не шутит. Интересуется. Провоцирует? Биджу молчит. Сглатывает, хмурится, упорно пытается вычитать что-то из продолжающих приходить сообщений, но выходит скверно. Хансоля это не останавливает. Он одной рукой обхватывает шею Биджу, подтягивая к себе, второй смахивает планшет куда-то вбок. Его лицо оказывается слишком близко, а Биджу, словно загипнотизированный, никаких попыток отстраниться не предпринимает – разве что ещё раз припоминает самое-подходящее-Хансолю-слово. Хансоль слегка наклоняет голову и медленно улыбается. – Дверь. Запереться предлагает? Машинально переведя взгляд в указанную сторону, Биджу вглядывается в темноту проёма и замечает там следящего за ними человека. Парень открывает рот, собираясь возмутиться, окликнуть его, но тень успевает исчезнуть прежде, чем он издаёт какой-либо звук. Хансоль откидывается на спинку стула, весело прикусывая язык. – Стафф, – успокаивает. – Спугнул, дурак. Такое шоу испортил. Он радуется как-то обыденно и искренне. Опять не придаёт своим действиям никакого значения. – Она здесь уже долго. Ты не заметил? Вопрос остаётся без ответа, который не особо-то и нужен. Даже глядя в упор Биджу не признал в наблюдателе девушку. Заметить до этого? Он издевается. – Понятия не имею, откуда у девчонок подобные фантазии. Столько эмоций было, а мы только рядом посидели немного. Иногда за такие слова очень хочется Хансолю врезать. – И все ж знают, что я натурал. Воздух тяжелеет. «Не молчи, Бёнчу», – всплывает новое сообщение на уткнувшемся в обшивку экране. Действительно. Биджу больше терпеть не собирается. Он вскакивает с места и дёргает согруппника за воротник вверх, наклоняясь к его уху, выдыхая одной фразой все давно копившиеся эмоции. – А я вот не натурал. И тут же сваливает к остальным, оставляя Хансоля переваривать услышанное.