Всё изменится к лучшему

      То, что день выдастся на редкость паршивым, стало ясно с самого утра. Начало неприятностям положила оса, по дороге в школу севшая на губу Хиденори. Почему-то он не придумал ничего умнее, чем раздавить её об моё лицо. Потом появился Мотохару со своими дурацкими деньгами, в мои сбивчивые объяснения он, разумеется, не поверил. Не успел я отплеваться от останков первой осы, как появилась вторая, и мне снова пришлось вырываться из рук Табаты. Ну а для полного счастья не хватало лишь Карасавы — от его спрея у нас ещё долго слезились глаза и перехватывало дыхание.       До школы я добрался совершенно разбитым. И вовсе не из-за этих троих, как могло бы показаться. Все мои мысли захватил лишь один короткий момент из всего, что успело произойти.       К выходкам Хиденори за время, проведённое в старшей школе, я привык и даже нередко принимал в них участие. Но то, что случилось сегодня… Знал бы он, каких усилий мне стоило изображать возмущение, когда всего на долю секунды его губы плотно прижались к моим.       Сейчас я уже точно не вспомню, когда впервые взглянул на своего друга (тогда ещё просто друга) другими глазами. Ну а потом это всё стало и вовсе неважно: сердце охватила тихая радость, а в голове день и ночь стоял один и тот же образ. Осознание первой влюблённости не заставило себя ждать, хотел я этого или нет. Какая-то часть меня утверждала, что это не более чем подростковая блажь, которая исчезнет сама собой, но в глубине души я очень не хотел, чтобы так всё и случилось. Пока было ясно только одно: ни в коем случае не дать ему понять, что я чувствую. Хотя кто мне поверит, даже если выскажу всё прямым текстом? Хиденори посмеётся и забудет. Вот и сейчас он даже не подозревает, что из-за его очередной придури я надолго лишился покоя.

***

      Продолжение дня также ничего хорошего не принесло. Тест по математике я завалил, а поход в торговый центр пришлось отменить из-за отключения электричества. До самого ужина мы втроём просидели у Тадакуни, проводя время как обычно: сначала читали мангу, игнорируя попытки хозяина дома нас выдворить. Вскоре Хиденори это наскучило, и он принялся строить теории по поводу того, что в каждого из нас мог вселиться инопланетный захватчик, расспрашивать, как бы мы себя повели при внезапной атаке, а потом потащил меня на поиски путей к отступлению, как ни в чём не бывало.       Хотя чему я удивляюсь, он ведь и правда думает, что ничего из ряда вон выходящего не сделал.       Пока мы шли домой, Табата так и сыпал идиотскими идеями. Я шагал позади него, вяло поддакивая, смотрел в закатное небо и думал о своём.       — Эй, Ёшитаке, — он вдруг остановился и повернулся ко мне. — Что с тобой сегодня такое? Выглядишь хуже сушёной рыбины!       — А ты сам-то как думаешь? — неожиданно зло отозвался я.       — Ну… Твоя личность борется с пришельцем внутри тебя?       И тут мне сорвало крышу. Бросившись вперёд, я сделал Хиденори подсечку, в попытке удержать равновесие он схватил меня за рубашку, и мы скатились вниз по берегу, падая в густую траву. Он оказался прямо подо мной, распластавшись на спине, дыхание его стало тяжёлым, а очки перекосились. Вот оно, то, что нужно. Сейчас или никогда.       — Ёшитаке… — его щёки покрылись едва заметным румянцем, когда я с каким-то маниакальным взглядом склонился над ним. Рука упёрлась в моё плечо, я сразу же перехватил вторую, нет, Хиденори, никуда ты не денешься. Среди нашей троицы именно ты слывёшь главным безумцем, пора уступить это звание, хотя бы на один вечер.       Впиться в приоткрытые губы, целовать настойчиво, жадно, собственнически. Закрыть глаза, полностью проваливаясь в мир ощущений. Губы у тебя солёные, а дыхание горячее, с привкусом фруктовой жвачки и чёрт знает чего ещё. Я кусаю тебя, действую нарочито грубо, а тебе нравится, нравится, и ты отвечаешь на поцелуй, лаская своим языком мой. Свободной рукой я задираю твою рубашку, провожу вверх по груди, а ты аж дрожишь от удовольствия и едва слышно стонешь мне в рот, в ушах лишь твои стоны и грохот моего (или твоего?) сердца.       Наконец кислород в лёгких кончился, и я разорвал поцелуй. Охватившее меня безумие постепенно отступало, я открыл глаза и посмотрел на Хиденори. Раскрасневшийся и вспотевший, он по-прежнему лежал на спине и блаженно улыбался. Я не знал, что сказать, поэтому просто взял его руку и принялся осторожно массировать запястье, которое сам же только что прижимал к земле.       — Что мешало… сделать это ранее? — он поднял вторую руку и провёл пальцами по моей щеке.       — Думал, что ты будешь издеваться, — честно ответил я.       — Знаешь же, что всё равно буду. Прямо с завтрашнего дня и начну, у тебя, впрочем, тоже есть такое право, — от последней фразы сердце приятно затрепетало.       — Эх, видел бы ты себя сейчас, — Табата поправил почти свалившиеся уже очки и одёрнул рубашку.       — Да ты сам не лучше, — усмехнулся я, поднимаясь на ноги и помогая ему встать. — Ну что, по домам?       Стараясь не встречаться со мной взглядом, Хиденори кивнул, и мы продолжили путь, молча, не зная ещё, как вести себя теперь друг с другом. Не беда, научимся со временем, а сейчас я точно знаю одно: с завтрашнего дня всё изменится к лучшему.