Катализатор алкоголь

Вызов - Для девушки ты слишком много пьешь, Кана, – абсолютно невзначай сказанная Вакхом фраза, а к последствиям привела невероятным. Невероятным поцелуям привкусом терпкого вина, сильным настолько, что дыхание спирает, а легким становится невыносимо больно. Поцелуи его с истинным звериным напором, хоть и они выпили много, но разум затуманен вовсе не алкоголем, а горячей и терпкой, как глинтвейн, страстью. Язык проникает внутрь, слегка шершавый, приятный – Кана не удержалась, прикусила, бросила вызов Зверю, в клетку которого она попала, предложив пари «кто больше выпьет» на желание. Его шипение и резкий разрыв поцелуя означал принятие вызова, а так же обозначал низкий болевой порог. - А ты крепкий, Вакх, - усмехается в секундный перерыв между часто повторяющимися поцелуями Кана и прикладывает палец к его губам, беззвучно приказывая остановиться. - Позволь мне. Новая фраза, сказанная ею, новые совершенно непривычные ласки. Хоть и женщин в его постели было немало, но ощущения были абсолютно странно иными. Ногтями по щекам, шее, животу, языком – мокрую дорожку по следам легких царапин, Альберона разошлась не на шутку, ей хотелось ответить на поцелуи Вакха да так, чтобы он выпустил собственного Зверя наружу и прорычал ее имя на всю гостиницу, в которой они второпях на пьяную голову сняли номер. Утробный рык, ему приятно, для Каны это сигнал к продолжению. Языком по кубикам пресса, пальцами – стягивая ненужные брюки, которые еще каким-то чудом не были на полу. Но такие мелочи, как одежда, когда она слышит еще более или менее ровное дыхание Вакха, перестают волновать, и вот уже брюки летят на пол, трусы – тоже, а ей хочется, чтобы он не ровно дышал, а задыхался, хватал пальцами простыни, кусал до крови губы, и сдавленно рычал. - Рычи, Зверь! - Кана смотрит с вызовом, невероятной наглостью, в глазах ее отражаются огоньки свечей, а взгляд одновременно абсолютно шальной и ясно осознающий, кому сейчас она доставляет удовольствие. Альберона не берет его член пальцами, не начинает водить от головки до основания, вместо этого она обдает его горячим дыханием, руками проводит по животу, царапает пресс, и ласкает внутреннюю сторону бедра, вновь гладит, вновь царапает – дразнит, цепляет Зверя, доводит до точки кипения, чтобы получить его сексуальное бешенство сполна чуть позднее. А Вакх ждать не любит, и терпеть откровенное сексуальное издевательство не станет. Молча хватает ее за волосы, и беззвучно приказывает сосать. Она озорно улыбается, понимая, что довела, и приказ выполняет, но все же продолжает свое издевательство. Кончиком языка щекочет истекающую смазкой головку, губами слегка посасывает, но полностью в рот не берет, изредка бросая взгляды на него и наблюдая за его реакцией после ее очередного нового приема. - Вот же стерва! – Рычит Вакх, не выдерживая ее игр, от которых мыщцы сводит и от боли и от наслаждения одновременно. Сколько можно терпеть, ведь Кана всего лишь дразнит своими неполноценными ласками, а по телу уже бегут приятные судороги, накрывая горячей, обжигающей внутренности волной. Только вот ей об этом знать не обязательно. Пусть постарается. Снова тот же прием, но уже более сильно и жестко. Он хватает за волосы вовремя очередного обхвата губами головки и с силой толкает свой член ей в рот до основания. Зверь распаляется, еще немного и он накинется на нее, не оставит живого места, но, черт возьми, как же Альбероне нравится его распалять! И пусть она получит сполна, пусть несколько дней она не сможет поднять себя с кровати, но то, что сейчас происходит, нравится ей куда больше, чем все ее любовные интриги ранее. И дело вовсе не в алкоголе. Горло до слез болит, но Кана готова потерпеть, принимая его внутрь полностью, при этом стараясь не задевать его чувствительную плоть зубами, иначе тогда Вакх точно ее накажет, посчитав это одним из ее очередных жестких приемов, и параллельно пытаясь успеть ласкать еще и языком. Он не выпустил ее волос, лишь сильнее сжал, рыкнул во время очередного касания языком головки, и начал помогать ей, толкая ее вперед, заставляя ее заглатывать еще глубже, не обращая внимания на слезы, текущие из ее глаз и отчаянные попытки выровнять сбитое дыхание. Вакх остановился только когда понял, что уже на пределе и он, и она, раскрасневшаяся, задыхающаяся, но почему-то не сопротивляющаяся ему, несмотря на наверняка невыносимую боль в горле. Властно притянул Альберону за прядь волос, скользнул пальцем с горячих щек на подбородок, резко двинул на себя, чмокнул, лизнул нижнюю губу, игриво дунул в ее приоткрытый рот и, резко повернув ее тело в сторону кровати, швырнул на простыни, и набросился. Губами в губы, языком в язык, переплетение – Кана не стала уступать ему даже сейчас, когда она лежала под ним, горела, задыхалась от нехватки кислорода, кашляла от боли в горле и дрожала от наслаждения. Вакх согнулся на колени, прогнулся назад, руками провел дорогу от мягких волос, по горячей коже шеи, ключиц, на груди остановился, слегка сжал, пальцами сжал соски, разжал, снова сжал, но уже сильнее – она протяжно застонала, и вцепилась пальцами во влажную простынь и закусила губу. Одну грудь он отпустил на время: удержаться было тяжело, уж очень был мелодично приятен ее стон. Он заставлял тело Вакха вибрировать, и ему даже захотелось зарычать, в ответ на призыв этой женщины. Вакх просунул пальцы прямо в рот Каны, толкнул глубже; она его порыв поняла, смочила слюной пальцы и старательно вылизала. После, он провел мокрую дорожку заново, от шеи, до живота, а затем, до нижней ее части, развел локтем ноги – Альберона поддалась сама – и спустился пальцами к ее половым губам. Она сдавленно вздохнула, но стон не сдержала, несмотря на то, что закусила губу, но, во время неосторожного и довольно-таки ощутимого движения пальцев в сторону чувствительного клитора, губу прокусила и протяжно и довольно-таки громко застонала. А Вакху понравилось услышанное: по телу пробежали волны приятных мурашек, и внутри поднялась волна непреодолимого желания заласкать ее до смерти, сделать все, лишь бы снова услышать этот животный, протяжный стон удовольствия. Что он, собственно говоря, и сделал. Провел языком по половым губам, руками по животу, а потом, ими же, шире раздвинул ноги, удивившись про себя ее растяжке, и лизнул набухший клитор. Кана не выдержала, и застонала так, что зазвенели стекла окон номера гостиницы, вцепилась в простыни так, что побелели костяшки пальцев, и выгнулась навстречу приятно-шершавому языку Зверя, который перестал вылизывать клитор и вошел языком внутрь ее. Ласкать ее языком было настолько же приятно, как и получать ласки языком от нее. Вакх играл с ее клитором, надавливая то сильнее, то слабее, зажимая меж пальцев, приятно дул, и пару раз слегка прикусил, от чего она буквально закричала и выгнулась дугой снова так, что ему пришлось придержать ее за бедра руками. Когда Альберона в очередной раз шумно вдохнула и выдохнула, вцепилась ногтями в его волосы, сорвала резинку с волос, а потом протяжно и долго застонала, Вакх понял, что нужно остановиться, чтобы все не закончилось слишком быстро. - Не смей кончать. – Он сам удивился своему властному, приказному тону голоса. От столь властного тона у нее даже перехватило дыхание. Лишь на секунду, а потом она все сделала сама: резко схватила за Вакха волосы, дернула на себя так, что он буквально упал на нее, и призывно посмотрела. - Заставь. – Призывно облизнулась, нагло улыбнулась – оскалилась, выдохнула в приоткрытый рот, и тихо прошептала – кончить. Вакха наглость, призывность приятно поразила: он потянулся за поцелуем, но Кана отклонилась, так же нагло улыбаясь и маня. Манила она его пока сама не оказалась на подушке, которая стала ее «ловушкой» - а он схватил ее за подбородок и впился. Языком за язык ухватился, одной рукой оперся на простыни, ноги согнул, рукой вниз провел, до пупка, остановился на секунду и пошел ниже. Альберона раздвинула колени абсолютно послушно, и он сел на колени, разорвав поцелуй, схватился за свой пульсирующий от перенапряжения член и провел им по ее клитору. Мышцы мгновенно сократились от его приятных и дерзких прелюдий, Вакх начинал издеваться над ней в отместку за ее движения языком по его члену. Сейчас его одолевало странное желание оттянуть приятный для обоих конец. Оттянуть, хотя бы ради того, чтобы в Кана сама, пребывая в абсолютном экстазе, взмолила о скором его продолжении. А она взмолила. Просто сил терпеть практически не осталось. Вакх держал ее на грани намеренно – издевался, в ответ на ее издевки. И Альберона сдалась. - Заставь меня кончить, – полупростонала она, потянувшись к его лицу длинными пальцами, остановилась ноготками на губах и царапнула. – Пожалуйста. От ее слов внутри все перевернулось: зверь, сидящий внутри и, так же как и она требующий разрядки, довольно оскалился, замурлыкал и принялся доставлять уже то, о чем просила Кана – разрядку. Не резко, не жестко, но и не мягко – Вакх вошел в нее, а Кана инстинктивно раздвинула колени еще шире, и потянулась руками к нему, чтобы совместил с телодвижениями внутри, еще и менее приятные, но ставшие почему-то необходимыми поцелуи. Он поддался ее желанию. Впрочем, он и сам этого хотел, и немедленно бы сделал, но она опередила его на секунду. Язык к языку, трение слизистых друг о друга, Альберона чувствовала, что еще немного и будет разрядка. Тоже самое чувствовал и Вакх. Чувствовал нарастающее с каждой секундой приятно разливающееся горячей волной наслаждение, и кроме этого, непонятное странное единение. Ощущение того, что она кончает одновременно с ним, еще сильнее ее заводило. Альберона уже не сдерживалась: стонала ему в рот, резко разрывала поцелуи, чтобы вдохнуть кислород и так же резко целовала его снова, и, во время, слишком резких ощутимых толчков кусала его губы. Да и его утробный рык, расходился вибрациями и мурашками по ее телу. Голос срывается на крик, Альберона цепляет ногтями в его спину. Мышцы сокращаются, она кончает. Как, впрочем, и он, опустивший голову где-то в районе ее шеи прямо в волосы и сбитым дыханием щекочущим ее кожу. *** - Завтра в шесть вечера проходит дегустация вина в баре неподалеку от моей гильдии. – Непринужденным тоном произносит Вакх, смотря в потолок. На Кану посмотреть он почему-то не решался: от такого секса, он протрезвел. Впрочем, как и она. И на смену животной страсти пришло стеснение. - Мы так сопьемся. – Усмехнулась она, понимая, к чему он клонит, но отказываться не стала. Так же как и он, Альберона стеснялась саму себя, но лишать себя такого удовольствия не хотелось совершенно. Лучше абсолютно безрассудно напиваться вместе с ним. Вакх ведь тоже этого хочет, она знает. У кого-то в отношениях катализатором является внешность, деньги или пресловутая любовь. А их катализатором стал алкоголь.