Клерк

«Есть на свете герои, смелые, привлекательные, достойные писательского пера. Они вспыхивают на небосклоне мира, словно промасленный факел, и сердца людей загораются, как бенгальские огоньки. Они способны сворачивать горы и разрушать многовековые устои. Их светлые, искренние улыбки олицетворяют доброту, честность, за ними стоят надежды миллиардов зажжённых людей. Есть на свете злодеи, картинные, трагичные, непокорные. Темнота их душ заставляет ужаснуться неосторожно заглянувшего в них глупца. Их речи полны яда, в глазах плещется ненависть, а деяния ввергают человечество в ужас. За их чёрными, недобрыми усмешками прячется бездна людских страданий. Я – клерк. И я вежливо улыбаюсь вам. Не хотите ли ознакомиться с новым пакетом услуг?»

– Семь-Пень-Дыр, третий магический уровень, шестой порог допуска? – подозрительно спросил Альберт, отводя взгляд от стеклянного шара. Пень вежливо заулыбался, всем своим видом показывая, что да, Семь-Пень-Дыр это действительно он. Шестой порог допуска, тридцать лет, не женат, детей нет, имеет два магических и три лопухоидных гражданства, судимостей нет… Его всегда забавлял этот формальный вопрос. Ведь, если бы он каким-то чудом обошёл патентованную магию шара и оказался не Семь-Пень-Дыром с шестым порогом допуска и блестящей характеристикой, а кем-нибудь совершенно другим, разве он признался бы в этом Альберту? Но каждый раз он приходил сюда, и глупый вопрос вновь звучал. И Дыр дальновидно молчал и улыбался. Альберт серьёзно кивнул и махнул рукой, пропуская его. Мысленно Пень прозвал его «третьим пограничником». Первым и вторым пограничниками были амбалы с широченными плечами. Первый обыскивал вручную, по старинке, второй же просвечивал через гигантское Стекло Истины. Альберт, заведующий третьей и последней заставой, уже никого не обыскивал, а проверял личность и допуск, уставившись в стеклянный шар с плавающим внутри туманом. Особенностью Альберта, почти граничащей с магическим даром, был пытливый, невероятно подозревающий всё и всех взгляд. Взгляд этот был настолько пронзителен, что каждому столкнувшемуся с ним казалось, что он – по меньшей мере, правительственный шпион, и взгляд только что с блеском его распознал. Поначалу, когда Дыр только получил допуск дальше, вниз, ему всегда было неуютно проходить третий контрольный пункт. Но потом он привык – как, в общем, и ко всему остальному. Пень вынул свой перстень из небольшого углубления на столе Альберта и, улыбнувшись на прощание еще более вежливо, пошёл вперёд. Здесь коридор, и прежде узкий и тёмный, начинал напоминать древние катакомбы. Каменные стены были покрыты капельками влаги, на ступеньках лежала пыль, редкие факелы горели тускло и чадили. Дыра это удивляло. Зная, что ждёт его внизу, в конце, он считал, что лестницу можно было сделать и более презентабельной. На одной из последних ступенек Пень всё-таки вляпался в натёкшую откуда-то с потолка лужу. Остановился, брезгливо оглядел идеально начищенную когда-то туфлю. Вздохнул и двумя пальцами выдернул платок из нагрудного кармана пиджака. «Тина… Пахнет тиной», — подумал он, чуть приблизив к носу мокрую испорченную тряпицу. И запрокинул лицо к потолку. Капли стекали по вековому камню из едва заметной чёрной трещинки, миллиметров пять в ширину, не больше. Дыр внимательно изучил её цепким взглядом, потом сложил платок вчетверо и аккуратно убрал во внутренний карман. «Мы всё-таки под водоёмом, мой дорогой шеф. Как я и подозревал». Он без приключений преодолел оставшиеся ступеньки, лёгким спокойным шагом прошёл еще метров сорок. Из темноты вынырнули яркие желтеющие факелы, осветившие двустворчатые дубовые двери, обитые железом . Пень с интересом глянул в уходящий дальше тёмный коридор, но только на секунду. После он спокойно взялся за гладкую деревянную ручку и вошёл внутрь. – Мой дорогой друг, я ждал вас! – очаровательной улыбке Бессмертника Кощеева мог позавидовать любой скелет. Его зубы обнажились полностью, не оставив даже возможности фантазии собеседника представить нормальные человеческие губы. Дыр вежливо заулыбался в ответ и поклонился – достаточно низко, но и достаточно легко. Он балансировал точно посередине, на той тончайшей грани между уважением и попыткой выслужиться, которой требовала ситуация. Бессмертник, лучась дружелюбием, указал раскрытой костлявой ладонью на кресло напротив. Дыр послушно двинулся к нему – он ждал этого жеста, знал, что он будет, и знал, что пока унизанная перстнями рука не укажет, от двери отходить нельзя. Здесь всегда было… слишком. Слишком напыщенно, слишком помпезно, слишком много всего. Огромный стол из белого атлантидского дерева, ковёр с чересчур длинным ворсом, нагромождения бесценного барахла на полках, сочетавшего в себе сильные артефакты и очень дорогие, но бесполезные сувениры. Там же – книги, все как одна редчайшие. И золото. Золото присутствовало в личном кабинете Кощеева везде, куда ни глянь. Даже в его блеклых старческих глазах всегда мелькала его драгоценная тень. Дыр привычно утонул в красном бархате кресла, оправил складки выглаженных брюк, устроил на коленях кожаный портфель. Обратил к Бессмертнику взгляд тёмных раскосых глаз, полных вежливого уважения. «Что он видит за этой маской, этой вечной статичной эмоцией?», – думал Пень, вглядываясь в морщинистое лицо, – «Собачью преданность, желание услужить? Или усталость, оскомину, которую набила улыбка? Может, он, нешуточно склонный к паранойе, предпочитает видеть во мне зависть или ненависть? Вглядывается ли Бессмертник в мои глаза так, как я вглядываюсь в его?..» – Не хотите ли выпить, мой дорогой Дыр? – проявлял тем временем чудеса щедрости Кощеев, – Чай, кофе, настойка бодрости? Могу предложить отличный коньяк, закупорка Маглиона, триста лет выдержки… Не распить ли по рюмочке двум старым добрым служащим родного Магщества, а? – Благодарю покорно, – Дыр снова склонил голову, как всегда не высоко, но и не низко, – Откажусь. Бессмертник картинно всплеснул руками, ярко блеснули камни в перстнях и серебро доспехов. – Вы не доверяете мне, мой друг, неужели? – огорчение в его голосе было безмерным. – Боитесь, что моя секретарша подмешает какое-нибудь пакостное зелье в вашу рюмку? Как можно, Дыр, как можно было подумать, что я способен испортить такой напиток… Впрочем, как пожелаете, конечно. Пень покорно разбавил вежливость улыбки искренним сожалением. «Зачем же всё так усложнять, шеф… Я всего лишь не хочу пить, тем более алкоголь, тем более сейчас. Ни вы, ни ваша получеловеческая секретарша здесь совершенно не причём». Бессмертник рассеяно повертел в руках золотую самозаполняющуюся чернильницу. – Как продвигаются дела в вашем отделе? Здесь Дыр практически ошибся. Крепко стиснувшие золото пальцы, внимательный взгляд, вполне серьёзный тон вопроса: всё говорило о том, что шеф действительно хочет слышать ответ. И, только открыв уже рот, Дыр уловил наконец скуку в глазах напротив. – О, вполне успешно. Скандал с контрабандой лысегорских ступ удалось замять на корню. Как будто никакого инцидента и не было. Сказав это, он вновь уставился в красноватые глаза Кощеева. На вопросы главы русского отдела Магщества — деловые, дружелюбные, даже фамильярно-покровительственные — всегда существовал только один правильный ответ. Искусство Дыра состояло в том, чтобы отыскать его и не ошибиться. «Нет ему никакого дела до несчастных гнилых ступ. Я угадал». Будто в подтверждение его мыслям, Бессмертник моргнул, кивнул, улыбнулся так, как улыбается учитель своему недалёкому ученику. Всё было правильно. Опасный манёвр пройден, корабли расходятся в разные стороны, капитаны вздыхают в облегчении и вытирают со лбов капельки пота. – Это не может не радовать, дорогой Дыр, – учтиво ответил он, скрестив ладони под подбородком, — Однако, вы должны понимать, что доклад о делах вашего дорогого отдела я могу услышать в обычном порядке, на совещании, в главном зале заседаний. Дыр кивнул. Естественно — в бункер, в старые катакомбы с тремя степенями защиты, местонахождение которого он уже несколько месяцев пытался вычислить, шеф бы не позвал его, чтобы выслушивать доклады. Такое могло показаться только на секунду. Все вопросы – фарс. Шеф просто играл с ним в понимающего и умного начальника. Дыр покорно поддерживал игру, готовый признавать свою недалёкость и благодарить наставника за проявленное терпение. В пределах разумного, разумеется. На той самой тонкой грани. – Понимаю вас, – он пристыжено опустил ресницы. – Я слушаю. Бессмертник помрачнел и скрестил руки на закованной в серебро груди. Кажется, он и вправду был озабочен. Не похоже на очередную игру. – Вы слышали сегодняшние магвости? Дядя Сэм открывает пятую крупную магическую школу. Колледж, как принято у них говорить. В штате Техас, кажется. На то, чтобы зачаровать территорию, ушло пять лет. Здание строилось с использованием передовых заклинаний, последних инноваций в магическом строительстве. Рекламу и пиар Сэм оплатил с избытком. Журналисты устроили полный ажиотаж. Грызиана Припятская блистала своей самой…кхм… очаровательной из улыбок. Бессмертник на секунду прикрыл глаза, а после хмуро спросил: – Что вы на это скажете, Дыр? Пень подозревал, что темой приватной беседы окажется именно новый американский колледж. «Последние Магвости» он, естественно, смотрел, да и другие каналы зудильника наперебой об этом твердили. Открытие действительно получилось на редкость пафосным – в фирменном стиле дяди Сэма. Не удивительно, что успех конкурента каким-то образом задел Бессмертника. Вот только каким именно?.. – Скажу, что американское Магщество всерьёз озабоченно проблемой магического образования, – осторожно ответил Пень в нейтральном ключе, – Четвёртый колледж, если мне не изменяет память, был открыт всего лишь семь лет назад. И теперь Сэм торопится открыть новый, да еще и привлечь к этому внимание всего мира… Вы хотите знать его мотивы? Кощеев откинулся в кресле, помассировал виски. Кажется, этот жест снова был частью игры. – Да… мотивы, вы правы. Голос Бессмертника стал твёрдым. Радушный начальник исчез. Появился начальник серьёзный. – Дыр, я не буду путать вас и ходить вокруг да около. К чему длинные вступления? – Пень едва удержался от смешка, а Кощеев продолжил. – Действия Сэма вызывают у меня опасения. Возможно, на кону стоит мировое влияние нашего отдела Магщества. Мы должны получить контроль над Тибидохсом, Дыр, и как можно скорее. Пень вежливо приподнял брови, демонстрируя сдержанное удивление, хотя на самом деле ему хотелось захохотать. Контроль над Тибидохсом, как же! Больная мозоль старика Бессмертника. Не проходило и года, как он заводил старую песню. А еще раньше, в славные школьные дыровы годы, он мог наблюдать его ухищрения воочию. Естественно, дядя Сэм со своим инновационным колледжем вызвал у Кощеева именно такую реакцию, как в этом вообще можно было сомневаться. О, Тибидохс, заноза в заднице каждого честного служащего русского отдела… Дыр, признаться, думал, что визит в катакомбы окажется более интересным. На гладко выбритом лице не отразилось ни единой лишней эмоции. – Как же вы намерены сделать это? – с напускным интересом осведомился он. А Бессмертник в ответ усмехнулся. Эта усмешка странным образом ломала правила их любимой игры. Дыр едва заметно подался вперёд, по-настоящему, вне правил, желая слышать ответ. И Кощеев не заставил себя ждать. – Я намерен поручить это вам, дорогой мой Семь-Пень-Дыр.