Такая разная любовь

- Эль Джо, - раздался тихий шёпот от двери. - Ты спишь? - Чани звал осторожно, чтоб не разбудить, очень надеясь, что хён просто ленится вставать. Тот не ответил, и парень решил подойти поближе, неудовлетворённый таким поворотом. Крадучись, он преодолел расстояние до дивана, где дремал рэпер, и неожиданно вздрогнул, представив, что похож на сталкера, но быстро отмахнулся от грустных мыслей о своей усиливающейся паранойе, которую заработал, пока украдкой наблюдал за хёном, с жадностью ловя каждое его движение, боясь при этом быть пойманным и потому вздрагивая каждый раз, когда к нему обращались, с замиранием сердца ожидая разоблачения. Взяв себя в руки, Чани перегнулся через Эль Джо и встретился с задумчивым взглядом из-под полуопущенных ресниц. - Ой, не спишь, - донсэн смутился. - Поспишь тут с вами, - пробурчал хён, принимая сидячее положение. - Да никого и нет кроме нас, - Чани смутился ещё сильнее. Эль Джо потянулся, зевнул и даже потёр глаза ладонями, пытаясь прогнать сонливость, но голову всё равно клонило к подушке. Он с любовью покосился на неё, но по розовеющим щекам Чани, который ещё и ножкой застенчиво шаркал, понял, что этот донсэн так просто уже не отстанет, раз успел втемяшить себе что-то в голову. - Что ты мнёшься-то? - Я тут подумал... точнее захотел... ну вот сидел, и вдруг захотелось так... - Чего захотелось-то? Разбудить меня и помямлить в ухо? - Не в ухо... - С остальным я угадал? - от удивления глаза Бёнхона распахнулись широко-широко, как у маленького ребёнка при виде потрясающего фокуса в исполнении таинственно подмигивающего иллюзиониста. - Нет, хён, что ты в самом деле? Я хотел попросить тебя сыграть на фортепьяно. Такое настроение, жаждущее музыки, что ли. Я и спеть могу. - Конечно, можешь. Ты и так поёшь постоянно. И без спроса, и без предупреждения, - протянул Эль Джо в полной задумчивости, немного разочарованный, что волшебное таинство оказалось хорошо разыгранной фикцией. Зато спать больше не хотелось. - Никого нет, говоришь? Чани кивнул, начиная догадываться, что хён уже почти согласился, так что, обрадовано схватив его за руку, потянул в зал, где находился заветный инструмент. У Бёнхона перехватило дыхание, когда его ладонь сжали тонкие пальцы, он молча следовал за донсэном, чувствуя как электрические разряды пронзают кожу в том месте, где соприкасаются их руки. Чани возбуждёно толкнул хёна и тот послушно плюхнулся на стул. - Играй, - велел младший. - Что играть? - растерялся старший, не ожидавший такого напора, да ещё и от донсэна, который частенько избегал его общества, позволяя Бёнхону подолгу находиться рядом только на всеобщем обозрении. - Что хочешь, - разрешил Чани, усаживаясь рядом, и уставившись на хёна широко распахнутыми глазами, будто боясь пропустить рождение чуда. Эль Джо размял пальцы и на секунду замер в нерешительности, решая, какую из двух любимых композиций выбрать, но остановился на третьей, которая должна была понравиться Чани. Губы изогнулись в предвкушающей улыбке, а руки теперь уже уверенно легли на клавиши. Отдаваясь этому полностью, парень чувствовал, как на кончиках пальцев пульсируют осколки разлетевшейся на части души, в незыблемой как мир надежде, что тот, ради кого Бёнхон готов терпеть обжигающие прикосновения, расслышит в музыке послание. Мелодия была такой красивой, и звучала так объемно, что казалось будто, она рождалась из ниоткуда и заполняла собой всё пространство, переполняя небольшой зал уютом, казалось даже воздух стал пушистым на ощупь, почти осязаемым, но кокетливо ускользающим сквозь пальцы. Музыка переливалась всеми цветами радуги, невообразимым образом в ней появлялись звуки колокольчиков, нотки скрипки и даже тонкие стоны флейты, Чани раньше никогда не слышал ничего подобного и, наклоняясь всё ближе к хёну, парень плотнее прижимался щекой к его плечу, не замечая, что сводит с ума своей близостью того, под чьими пальцами, порхающими по черно-белым клавишам, оживала магия. - Какой ты впечатлительный, - хён больше не мог игнорировать Чани, а младший, очнувшись от транса, ощутил, наконец, сквозь тонкую ткань кофты Бёнхона жар его кожи. В интуитивном порыве притянув голову хёна к себе, он дотронулся губами до виска. - Ты весь горишь! - Чани попытался встать, но удивительно сильные, для такого тонкого парня, руки потянули его обратно. - Не обращай внимания, - отмахнулся старший, - я хочу сыграть ещё раз, - глаза Чани блестели, ярко и умоляюще, заставив сердце хёна дрогнуть. Но он заставил себя отвернуться и взять первый аккорд. - Сыграешь, что пожелаешь, но только, когда выздоровеешь. Чани начал вставать, но рэпер опять обхватил его локоть, с силой сжав его ладонями, и младшего немного занесло. Зацепившись ногой за свой стул, он по инерции отклонился, разворачивая за собой и хёна, сидящего на крутящемся стуле, но тот не дал им упасть, дернув на себя. Парни с силой въехали в возмущённо звякнувший фортепьяно. - Нет, ну это уже ни в какие ворота! - младший быстро взял себя в руки, и заметив болезненную гримасу на лице Бёнхона, подскочил, как ужаленный, непреклонно потянув хёна за собой. - Сейчас ты немного полежишь, а я поищу лекарства. - Они мне не помогут, это далеко не обычная простуда, - грустно и так тихо, будто не хотел, чтоб Чани услышал, прошептал рэпер. Костлявая рука страха стиснула сердце младшего с такой силой и жестокостью, что даже горло сжалось, не давая вздохнуть. Чани так и замер, не завершив шаг, будто вокруг него остановилось время, застав парня в процессе движения. - Что? - хрипло выдохнул Чонджи, с трудом выталкивая остатки воздуха. - Я болею, но к вирусам эта болезнь не имеет никакого отношения. Глаза младшего заволокло тёмной дымкой. Он, всё так же не отпускал руку хёна из своей, но совсем забыл об этом, и только лишь поморщился, не в силах больше пугаться очередной неожиданности, когда сухая ладонь Бёнхона до хруста стиснула его собственную. - Чани, - позвал рэпер, не понимая, что случилось с донсэном, а того аж замутило от череды страшных картинок, которые услужливо подкидывало сознание, с каждой следующей всё сильнее изощряясь в своих фантазиях. Чани тряхнул головой и испуганно обернулся, будто ожидая увидеть полуживого друга, а ведь они столько ещё не успели сделать вместе, так ни разу и не съездив в путешествие, о котором оба мечтали, о стольком не поговорили, Чани так и не признался… - Хён, - донсэн хотел сказать что-то утешительное, попросить не щадить его, рассказать всю правду, как бы серьезно не обстояли дела. Но Эль Джо вообще не выглядел больным, а смертельно больным и подавно. В его глазах не было усталости, или лихорадочного блеска, только странные искорки, как у мультяшек, появляющиеся у них, когда в нарисованные головки приходят блестящие идеи. Чани так и проглотил все пришедшие на ум слова. - Я сказал что-то не то? Почему ты смотришь, будто призрака увидел? – Бёнхон хотел спросить что-то ещё, но передумал. Взволнованно поправив волосы, он осторожно спросил, одновременно сильно боясь и желая услышать ответ: – Ты за меня испугался? - Конечно за тебя! – переволновавшийся Чани прикусил язык и, зажмурившись, дотронулся до лба, чувствуя, что его самого начало бросать в жар. Холодная ладонь, зажатая в его руке, прижалась к щеке, заставив парней уставиться друг на друга неестественно большими глазами. Сердце Бёнхона пропускало удар за ударом при мысли, что он не видел никого, кто был бы красивее Чани, и не встречал никого, чьи прикосновения будили в груди бурю эмоций, пронизывая насквозь, и уж тем более он никогда не встречал кого-то, кто был способен вскружить рэперу голову одним лишь взглядом, от которого сладкая истома расползалась по всему телу, заполняя каждую клеточку. Он придвинулся ближе к донсэну, но тот по инерции сделал шаг назад, за ним последовал ещё один парный шаг, но с другой ноги, потом ещё один, и это было похоже на танец, глаза в глаза, рука в руке, движения в один такт, тишина, позволяющая воображению самому нарисовать мотив мелодии. Бёнхон высвободил ладонь и провёл ею по волосам Чани, поправил выбившуюся прядь и вновь взглянул в глаза, не в силах больше скрывать свои мысли от единственного, кто в них существовал. Донсэн, так сильно переживающий за друга, желающий ему только добра, имеет право знать, каким на самом деле счастливым он делает своего хёна. - Спасибо тебе, Чани, за твою заботу, - Эль Джо приблизился и подкрепил свои слова поцелуем в щёку, тут же порозовевшую. Его губы были холодными и сухими, но их касание оказалось таким волнительным, что младший сам не заметил неожиданно вырвавшегося всхлипа. Бёнхон отпрянул, испугавшись своего поступка, но теперь уже Чани вцепился в него клещом, и, под действием адреналина, бурлящего в крови, сделал то, на что потом не хватило бы смелости. Старший даже не почувствовал, как ударился спиной о противоположную стену, куда его оттолкнул донсэн, потому что спустя мгновение Чани всем телом прильнул к нему, и если бы младшенький не прижимал Эль Джо к стене со всей страстью, которая накопилась за долгое-долгое время, то парень стёк бы на пол, окончательно лишившись воли. Боясь взглянуть в глаза хёна, Чани какое-то время, не отрываясь, смотрел на его губы, даже сам не в силах осознать, как сильно он их хочет. Первое прикосновение было осторожным, даже робким, но уже второе оказалось требовательным, властным и долгим, прохладные губы Эль Джо таяли под таким жарким напором с каждой секундой. От жадных ответных поцелуев у Чани подкашивались колени, а в груди приятно ныло от нехватки воздуха. Интуитивно осознавая, что ещё чуть-чуть и они задохнуться, Чонджи немного отстранился, судорожно хватая ртом воздух и давая отдышаться своему любимому хёну, но хриплое дыхание последнего взбудоражило мысли парня не слабее, чем уверенные движения его губ. Забыв, что собирался как следует запастись воздухом, Чани потянул Бёнхона на пол, чтоб больше не бояться упасть вместе с ним. Хотя, рядом с хёном он больше ничего не боялся. Они не знали, сколько времени прошло, да и не думали об этом, как и о том, что лежат на полу в коридоре. Стиснув друг друга в объятьях, они тихонько посапывали, наслаждаясь запахом друг друга и, абсолютно наплевав на всё остальное. - После такого, хён, - отдышавшись, с довольной улыбкой, протянул Чани, - только попробуй сказать, что не любишь меня. Эль Джо потянулся, удобнее устраивая голову донсэна у себя на груди, и лениво поглаживая его по спине, пробурчал: - Даже пробовать не буду.