Клубничный йогурт и зубная паста

– Майкл, я все понимаю, но не мог бы ты вести себя немного тише ночью? – недовольно просит Лиля, на огромной скорости поглощая свой витаминизированный йогурт. Майкл ставит игру на паузу и оборачивается к ней, подняв брови. Ему только интересно, как много слышала ночью Лиля через две стены. – Лиль, мне, правда, жаль, но впредь буду стараться. – Ты мне так и неделю назад говорил!- теперь в голосе девушки возмущение,- Я не знаю, что за тигрицу ты себе нашел, если она заставляет тебя так… - она на секунду запинается, в упор изучая Майкла,- …издавать такие звуки, но ты же спать не даешь!       Ладно, слышала она не так много. – Какую тигрицу Майкл нашел?- в кухню входит, сонно потягиваясь, Антон. Когда он с утра такой взъерошенный и миролюбивый, не скажешь, что он заносчивый сын олигарха и заноза в заднице у всех обитателей общаги. Лиля переводит горящий праведным гневом взгляд на него. – А ты?       Мартынов на секунду зависает, и Артур не может удержаться от смеха. – А что я? – Ты что, снотворные принимаешь, чтобы не слышать его? Или он тебя из комнаты выгоняет? Он совсем обнаглел, пока Кузи нет, да?- Лиля швыряет пустую баночку в мусорку. Она не выспавшаяся и злая, теперь это очевидно. – Спокойнее, защитница обездоленных! Я прихожу под утро, и все нормально,- тянет Антон со смехом, нарочито не глядя на Майкла,- Если мне понадобится твоя защита от этого распустившегося эгоиста, я тебе сообщу. – Но… – И мы даже пойдем к коменданту!- с хохотом добивает Мартынов. Лиля вспыхивает и обиженно поджимает губы. Ей на лицо падает рыжая прядь. – Только попробуй еще раз взять мой йогурт,- веско говорит она и, подхватив сумку, выходит из блока. Антон провожает её задумчивым взглядом, в котором пляшут веселые искры, потом открывает холодильник и без зазрений совести достает баночку витаминизированного йогурта. Это дело принципа. Все это время он чувствует на своей спине чужой взгляд. – Ну что? – А ты не боишься, что она все поймет?- прямо спрашивает Майкл, откладывая в сторону ноутбук и подходя к Антону. – Все, что она может понять, это то, что кое-кто слишком громкий,- со смешком откликается тот, подмигивая ему.       Он доедает йогурт, тщательно облизывая ложечку, и Майкл ничего не может поделать с собой – заворожено наблюдает, как металл скользит между губами Мартынова. Исчезает и снова появляется, на мгновение между губами мелькает язык. Антон теперь делает это специально, чтобы подразнить Майкла. Тот сглатывает, и все-таки не выдерживает, поддаваясь на провокацию. Он подходит и, пользуясь тем, что их никто не может увидеть, а Антон вынул изо рта ложечку, сталкивает их губы в поцелуе. Привычно, медленно. Губы Антона еще мягкие после сна, отдают клубничным йогуртом и зубной пастой, и это самый прекрасный вкус, который Майкл когда-либо пробовал. Он вцепляется пальцами в плечи Мартынова, сминая футболку и прижимая его ближе.       Да, это конечно не «тигрица, которую Майкл где-то нашел», но именно этот человек заставляет его стонать на весь блок. Как они еще не выдали себя – загадка, но, пожалуй, секретность – главное условие существования их… связи. – Но тебе это нравится, – заключает Майкл, разрывая поцелуй и ехидно улыбаясь. Антон быстро стирает с него эту ухмылку, целуя жадно, глубоко, прикусывая нижнюю губу и быстро перехватывая инициативу. Пустая баночка падает на пол. Руки Мартынова уже скользят под его футболкой по животу и ребрам. – Я вообще-то уходить собирался, – посмеивается Майкл, жмурясь от удовольствия. – Конечно, собирался, – соглашается Антон, но руки и не думает убирать.       Вместо этого он толкает Майкла к столу, заставляя опереться на него, оставляет дразнящие поцелуи на подбородке и шее. Внизу живота Майкл уже чувствует жар возбуждения, и с Антоном он никогда не знает, как его унять.       Даже если он сильно опаздывает.       Или кто-то может зайти с минуты на минуту.       Или они сидят в компании, и Мартынов провокационно проводит рукой по внутренней стороне его бедра, и Майклу приходится сидеть с невозмутимым лицом, чтобы никто ничего не заметил, а эта бессовестная скотина и не думает убирать руку.       Вот и сейчас он издает удовлетворенный вздох, когда Мартынов щелкает пряжкой ремня, касаясь его члена через ткань боксеров. Мартынов ухмыляется ему в шею. Он сам хочет этого не меньше, но ему явно льстит рвение Майкла.       Антон еще раз трет его рукой через ткань – теперь уже специально, и собственный стон заставляет Майкла вспомнить, что они все еще на кухне, куда в любую минуту может зайти кто угодно. Может вернуться Лиля, могут заглянуть Таня с Сашей, в конце концов, какой-нибудь придурок может решить, что именно сейчас лучшее время, чтобы вернуть те занятые в прошлом году две тысячи. Он еще не готов к тому, чтобы все узнали, с кем он связался. – Антон, только не здесь. – Боишься, что Лиля вдруг зайдет и узнает, кто на самом деле заставляет тебя стонать по ночам? – ехидничает Мартынов, но произнесенная покрасневшими зацелованными губами фраза теряет половину своей язвительности. – Боюсь, что тогда она нас обоих со свету сживет. Это же Лиля!       Антону в кои-то веки нечем крыть. Он отступает и решительно направляется в комнату. Одна рука Майкла зажата в его руке, другой он придерживает спадающие джинсы и мечтает научиться телепортироваться.       Антон все-таки зажимает его, не доходя до комнаты – прямо в коридоре, рядом с дверью – целуя его против стены и добираясь рукой до ноющего члена Майкла. Тот стонет в губы партнеру, когда твердая рука проходит по всей длине, оглаживает головку. – Не здесь, ну Мартынов, ты нетерпеливый идиот, - Майкл с трудом находит рукой ручку двери, и они практически вваливаются в комнату, второпях стягивая одежду. – Я могу и остановиться, ты же вроде куда-то опаздывал…       Не может он остановиться, вот, что самое потрясающее.       Они уже на кровати Майкла - это всегда кровать Майкла, потому что она почему-то гораздо больше нравится Мартынову, чем своя собственная, и он не упускает случая задержаться на ней подольше. Майкл находит пару мгновений, чтобы подумать о том, как же хорошо, что Кузи пока нет, иначе все было бы куда сложнее скрыть. Но эта мысль быстро вытесняется закручивающимся внутри возбуждением и мыслями об Антоне и - ох ты ж черт, да – его пальцах внутри себя. – Давай уже, пожалуйста,– просит он, часто дыша, и Антон послушно кивает. Переворачиваясь на колени и упираясь локтями, Майкл скорее слышит, чем видит, как Мартынов разрывает упаковку презервативов. Ощущение чужого члена между ягодицами посылает электрические импульсы вверх по позвоночнику, а потом Антон делает первое движение, и он полностью теряется в ощущениях.       Он издает неопределенные стоны и вздохи, и, наверное, Лиля права и нужно попробовать вести себя потише, но он не может, физически не может, только не когда Антон размеренно и жестко двигается в нем, когда его рука обхватывает член Майкла, подстраиваясь под заданный им же ритм, когда Майкл слышит его стоны, и шипение сквозь зубы, и рваные выдохи. – Блять, Майкл, ты лучше… ты самый лучший, ты просто…       Мартынова нужно записывать на диктофон. Чтобы он не взял слова обратно. – Я знаю, – невнятно шипит он, – блять, Антон, ты…       Антон наклоняется, оставляя поцелуй где-то под лопаткой, толкается в последний раз, и оргазм накрывает его, и это тоже толкает Майкла через край.       Удовлетворение накатывает волной. Они лежат, восстанавливая дыхание, на узкой кровати, и Антон смеется ему в шею. – Ты, правда, очень громкий, мой друг. В следующий раз я заткну тебе рот. – Твои обещания, Мартынов, самая ненадежная вещь на свете,– бормочет Майкл, а потом вспоминает, что он вообще-то безумно опаздывает, – Как и твое настроение! – он говорит это, натягивая джинсы и подхватывая сумку. – За это ты меня и любишь? – дразнит Антон, не спеша подниматься. Нет, все-таки ему действительно нравится кровать Майкла. Микаелян замирает, внимательно глядя на него, а потом улыбается и, наклонившись, легко целует этого придурка. – За это и люблю.