На улицах планеты...

Ранняя весна притворялась осенью. Сыро. Просторно. Воздух совсем промок, хоть разливай по стаканам да продавай с лотка. Было уже... Когда-то... Где-то... Было. В этой большой стране все города так похожи и нет одинаковых. Где-то февраль — это уже весна. Ветки деревьев созрели угольно-чёрными грачами. Даже наводненная машинами, центральная улица пахнет лесом. Всё отсырело и ботинки, и насквозь мокрые. Не поймешь, что за город. Ведь так похоже. Девочка... Одна, другая... Их три всего. Рыжая прядка из-под шапки, а вон та с голубыми глазами, в стороне кудрявая, прячет веснушки за очки... Мальчик ещё был. Красивый, с печальными чертами, в испорченном собакой модном пальто. Мальчик ушёл куда-то... За кем-то... Неважно. Было. Всё уже было. Поезд шумными колёсами грязно месил мазут пополам с растаявшим снегом. Проводница ещё успевала покурить. Какое же сегодня серое небо. Люди за мутными стёклами раскладывали лапшу по пакетам, застилали шерстяными одеялами полки. Ехать далеко. Скоро провожающих попросят покинуть вагон. Прощайте. Счастливого пути. Ещё немного... Пожалуйста. Надо срочно сказать. Это важно... Послушай. Один и второй гудок. Поезд умчался, оставляя осиротевший старый вокзал наедине с этим небом. Небо сегодня серое, как намокшая бумага. Прощай. В нашей большой стране города так непохожи, но все одинаковые. Где-то февраль — завьюжен, сугробами по пояс, мокрым липким снегом слепит глаза. Пробираюсь к тебе сквозь эту мягкую, пушистую стену пурги. Спят сибирские речки подо льдом, полыхают красноватые звезды замызганной площади. Море не замерзает в моих ржавых портах. Там в метели кто-то другой... Кажется, тоже к тебе. И пурга в воротник, и с парковкой та же беда. Только не я это. Ну и ладно. Всё было. Всё кончилось. Кончилось... Сколько простора, тоски и облегчения в этом слове. Из душного, тесноты в эту раннюю весну, с мокрым воздухом и беспардонными грачами. Выдох-вдох. Круглое окошко самолета, девять часов перелёта и семь разницы сшивают один край страны с другим. Время не всегда идёт вперёд, никогда – назад, бывает – мимо, но только один раз в жизни время отходит в сторону. Тогда поезд остается на старом вокзале чуть дольше, а ты покидаешь вагон вместе с провожающими, и весна обугленная, ранняя февральская... Ненастоящая весна. Да и плевать. Пешком, дворами и тепло в этой сырости, хотя ноги к чертям промокли. Это глупо. Это не с нами. Было когда-то, но... Но снова плевать. Грязный кот важно хмурится на птиц. Дети гнутся под рюкзаками с ненужными книгами. Мы гнёмся под ненужными этому миру вопросами. Дети палками мерили лужи. Во всех городах сейчас одно и то же. И пусть не с нами. И пусть никогда ни у кого не будет такой дебильной работы. Вдоль и поперёк объездить большую страну, только чтобы понять... Понять, что нет места, где ты сходишь с того дебильного вагона. И не нужно тогда населять все углы уютными богинями... Просто слишком тоскливо провожать очередной поезд, уже с самой собой за мутным стеклом. Но теперь легко, просторно, пусто... Теперь кончилось. Со всеми прощаюсь. Собаки на мёрзлых алтайских рынках, вампиры на минских лавочках... Тринадцать — это, конечно, не девять и не семь, но тоже важная цифра. Тринадцатая глава... А можно ещё немного рассказать?! Про запах доширака в тесном вагоне, случайном попутчике с которым на пятиминутных остановках, в раскрытых куртках, за неприлично дорогим (как всегда на вокзалах) пивом и чипсами. Или это была попутчица? Или к пиву брали сухарики? Суть ли? Время никогда назад. Всё уже кончилось. Просторно... Господи, есть ты там или нет?! Но как же просторно один на один с ранней весной. После точки в тринадцатой главе. После точки в двести второй истории. Всё началось с белки. Всё закончилось в феврале. Уютно и угрюмо от того, что никто не поймёт. Никто не обязан. Знаешь, как сложно выбирала город, где с тобой попрощаться. В сумке пакетик синтетического дешёвого мармелада. Март и зелёный цвет я ещё запомню. На этой странной планете все города похожи... В этой странной книге все истории разные. Смерти, конечно, нет. Это просто жизнь — не то, что кажется. Пожалуйста, покиньте вагон. Вы – провожающие. Все, кто глазами по этой строчке, – сейчас провожающие. И гудок уже... Слышите. Может, ещё увидимся. Где-то, когда-то... Было уже. Как океан в хорошую погоду, синие глаза. Девять часов самолетом и семь разницы. Где-то уже не мы. Тринадцатая точка, а небо такое серое.