Unhappy?

Мне 5. Мой друг Стив сказал, что я дурак, кинул в меня горсткой песка и ушел играть с другими ребятами. Все потому что один мальчик, пользующийся уважением среди остальных в силу своего роста и огромного для ребенка шести лет веса, пытался отобрать мою машинку, а я толкнул его в лужу и убежал, но свою игрушку честно отвоевал. Он объявил мне бойкот и сказал, что все теперь должны поступить так же. И все сделали так, как велел этот переросток. И мой друг Стив тоже. Мне 9. Я смотрю, как двое мужчин в смешной форме сажают мою любимую собаку в грузовик большой машины и увозят. Мама кладет руку мне на плечо и говорит, что в новой семье Чарли будет лучше. Она не знает, что ночью из-за неприкрытой двери родительской спальни я слышал, как она говорила отцу о том, что Чарли усыпят в приюте. Она не скрывала своей радости. Мне 11. Мои родители разводятся. Мама рассказала отцу о том, что у нее есть другой. Я никогда не видел папу таким несчастным. Они очень долго ругались на кухне, а потом мама выбежала и велела мне собирать вещи. Я так и сделал. Она сказала, что мы переезжаем в Нью-Йорк, к ее новому бойфренду. Я, вообще-то, больше хотел остаться с папой, но мама метнула на меня полный ярости взгляд, и я не рискнул возразить ей. Я уехал, а мой папа смотрел мне вслед и плакал. Мне 15. Сьюзи Стайлс, моя первая школьная любовь, стоит посредине школьной столовой и громко читает стихи, которые я посвятил ей и дрожащей рукой оставил у порога ее дома. Мне всегда говорили, что если испытываешь к кому-то особые чувства, то обязательно нужно признаться. Поэтому вместо того, чтобы оставить подпись «Аноним» на конверте, который хранил мои чувства в виде строк, я написал «Фрэнк Айеро. Мальчик из параллельного класса. В футболке с Сидом Вишесом». Закончив читать, она порвала листы и бросила к моим ногам. Она громко смеялась и все, кто были в столовой, смеялись вместе с ней. Я решил, что больше никогда не буду любить. Мне 18. Я стою под дождем среди людей в черных плащах под черными зонтами. Во всем черном они похожи на страшные тени, обступающие меня со всех сторон. Я смотрю, как дубовый гроб опускают в сырую землю. В нем лежит человек, который объяснил мне, почему все девчонки такие дуры, почему нельзя показывать на людей пальцем и как устроен телевизор. Человек, который плакал, когда женщина в красном пальто увозила меня в Нью-Йорк из его дома. Мне 21. Я вытираю кровь с лица мамы, после того как отчим снова избил ее в пьяном бреду. Мне 23. Я еду на работу, которую ненавижу всей душой, чтобы мой босс снова отчитал меня без повода и попросил принести ему кофе, потому что ему слишком трудно самому оторвать от кресла свою жирную задницу. Искреннее не понимаю, откуда у толстых в этом мире такая власть. Мне 25. У меня нет собаки, я не пишу стихи. Мне 26. Какой-то придурок с красными волосами въезжает в меня на повороте. Он вертится вокруг меня и улыбается так, будто от этого кости в моей сломанной руке снова срастутся. Мне хочется ударить его по голове чем-нибудь тяжелым. Послав этого идиота ко всем чертям, я разворачиваюсь и ухожу. Машина, которую я купил всего три недели назад, ремонту не подлежит. Мне 28. Я лежу в темноте и слушаю песню ветра за окном. Теплая щека прижимается к моему животу, а я нежно перебираю красные пряди и чуть касаюсь пальцами обнаженного плеча. Мне 28. Я счастлив.