Западня

У Хейли два сорта грусти: грусть нежная и грусть нервная. Она умело скрывает их, дабы не слыть поверхностной. Возможно, она выдумает еще одну грусть, но только патологическую, ту, что настигнет её, когда любой намек на аристократизм будет теребить старые раны молодого сердечка. У Элайджи больше ответов, чем вопросов. Часто он мучается от невозможности соотнести их. Но лицом он спокоен. Возможно, потому что подобное неравенство в его пользу. Хейли потребляет литрами молоко и стоически отказывает себе в коле, боясь навредить содовыми пузырьками ребенку. Элайджа порой задумчиво облизывает нижнюю губу, вспоминая, что когда-то по ней тек сладчайший вересковый мед. Ему не хватает тех времен. Хейли оживлена и полна сил, хотя о бессилии задумывается часто. Элайджа решителен, но сдержан, почти готов, но все еще не до кондиции. Хейли пряма и скрытна одновременно. Что тонет за её улыбкой или уже ушло бездыханностью на дно, не знает даже она сама. Элайджа - открытая книга и затворник одновременно. Его помыслы открыты, но чувства скрыты. Хейли смущается внутри, но на лице её эмоции прописаны четко – каждой микро-складкой на лице и подергиванием уголков губ. Элайджа готов не замечать того, что всегда следит. Того, чье имя Клаус. У Хейли лишь запал на жизнь. У Элайджи вагонетка опыта, курсирующая веками за ним. Хейли в туманной западне. Элайджа невольно стал дымкой западни. Она повязана с ним. Он повязан с ними.