Страх под номером Одиннадцать

Даже если не брать во внимание фильтры восприятия, для каждого человека всегда есть что-то такое, что можно заметить только краем глаза, нечто интимное, особенное, предназначенное только кому-то одному. Это нечто по обыкновению бывает самым сокровенным, желанным, личным, но может быть и обратным этому – ужасным, вызывающим дрожь по всему телу, таинственным, коварно манящим. «Славьте его. Славьте его. Славьте его». Доктор краем глаза выделил ничем не отличающуюся от иных дверь. Она, как и все, была из светлого дерева, резная, с круглой, неприметной ручкой и маленькой квадратной табличкой. Доктор, сердцебиение которого слегка участилось, с тяжелым дыханием повернулся к двери и разглядел на грязно-сиреневом квадратике железа две белые единицы, которые вместе складывались в одиннадцать. Блики от коридорной лампы играли на двух цифрах, словно требуя задержать на себе взгляд, распробовать глазами незамысловатые узоры, создаваемые светотенью. Доктор, отрывая взор от своего отражения в табличке, неуверенно подошел к двери. Его рука, минуя волю, потянулась к позолоченной дверной ручке. Вдохнув, Одиннадцатый повернул приятную на ощупь ручку влево и резко приотворил дверь. Движение было быстрым, но кратким и четким, чтобы не спасовать перед собственным страхом и в то же время не дать своему разуму завлечься в коварные и неминуемые путы того, что ждет мужчину за дверью. Под легкий скрип дверь отворилась, и Повелителю времени открылся его собственный страх, то, чего он, сам того не ведая, боялся более всего во всем времени и пространстве. Комната была темная, если не сказать, что ее буквально заволокла бархатная темнота. Доктор считал, что страх, как подобает, овладевает людьми под аккомпанемент тишины, но тут он ошибся. Распахнулась дверь, и гулкую, тяжелую тишину мягко пронизал колокольный звон. Он был настолько мягок, приятен и тих, что Повелитель времени сначала даже не обратил на него внимание. Еще бы, ему не было дело до какого-то звона, когда он увидел посреди непроглядной тьмы то, что должно было бы воззвать его к мольбе, к обращению к вере, если бы таковая имелась у него. Он увидел там себя. Словно какой-то постамент, темнота поддерживала Доктора буквально на весу. Одиннадцатый, который только что отворил дверь в комнату, взирал на мертвого себя же. Тот бездыханный Доктор лежал, запрокинув голову и оставив руку безвольно висеть, прямо перед ТАРДИС, его машиной времени. Полицейская будка стояла, словно из камня высеченная, перед телом мертвого хозяина и не подавала никаких признаков жизни. Лишь табличка «Police public call box», которая обычно бывала черного цвета, сейчас светилась непривычно и непонятно откуда взявшимся там белым светом. Прошла еще секунда – и Доктор смог рассмотреть себя и ТАРДИС немного лучше. Определенно, мертвый Повелитель времени находился в таком состоянии уже давно, а его Старушка все еще погибала. она буквально доживала свои последние часы – из окон не шел никакой свет, лишь воздух сотрясался от звона колоколов, который, вне всяких сомнений, происходил от машины времени, да и надпись над входом не было видно из-за неясного яркого света. От ТАРДИС словно веяло прохладой, старостью, неприятным, пробирающим до костей мраком. Прищурившись, живой Доктор смог разглядеть, что именно стало источником развеивающего темноту белого света. Всю табличку, от края до края, пронизала та самая трещина временного разлома. Именно из нее, преследовавшей Доктора последнее время, в комнату проникало яркое, почти ослепляющее свечение. На мгновение у Повелителя времени сложилось впечатление, что вместе с его кончиной самой госпоже Вселенной пришел конец, столько жизни и смерти одновременно таила в себе трещина. -Конечно, - нахмурившись, шепнул сам себе мужчина. Что-то неприятно кольнуло в сердцах Доктора, когда он окинул общим взглядом свой собственный смертельный страх. Трещина, мертвая ТАРДИС, бездыханный он сам… и этот звон, легкий, фоновый, но такой роковой и проникающий в самое сознание, что становится не по себе. Отпустив страх и изумление, которые испытал Доктор в первые несколько мгновений, он улыбнулся. В его глазах перестал более читаться страх, лицо перестали пронизывать холодные мурашки. Он почти что добродушно улыбнулся, отдавая себе отчет о том, что этот страх был немного предсказуем. С каждой секундой он уверялся в этом все сильнее, пока наконец вид собственного трупа не перестал удивлять его. -…кто же еще? – хмыкнул про себя Одиннадцатый. Все еще улыбаясь, что устами, что глазами, в последний раз вздрагивая от смертного звона колокола, он отпрянул от комнаты и прикрыл за собой дверь. Наступила тишина. Еще более растянув губы в улыбке, расслабившись от того, что звон умирающей ТАРДИС больше не теребит слух, Доктор взял гостиничную табличку для дверных ручек из подставки справа от двери, повернул ее красной стороной с мутно-золотыми буквами вверх, осветив надпись «Do not disturb»,и повесил ее на ручку. Он даже немного повеселился, отметив про себя, что просит практически пустой отель не беспокоить его собственный труп. Приключения Доктора только подходили к кульминации, ему еще многое удалось совершить, хотя это и стоило ему довольно многого. Спасая жизни, шутя, рискуя собственным существованием, переживая новые приключения и жалея умирающих, даря загадочному минотавру смерть, Повелитель времени совсем позабыл – хотя в глубине, совсем-совсем глубоко, на самом дне души он всегда будет помнить об этом – о ничем не примечательной двери под номером одиннадцать, за которой умиротворенно лежал погибший вместе состоящей рядом полицейской будкой Доктор из будущего. Возможно, это была лишь игра случая, может быть, это всего лишь совпадение, но табличка «Не беспокоить» не растворилась вместе со всем отелем, а бесшумно, незаметно обратилась в падение. Никто и не заметил красный кусочек картона, лежавший теперь в одиночестве на полу космической тюрьмы. На двери со страхом под номером Одиннадцать нет более таблички «Не беспокоить».